Елена Муравьева - ПЛАН «Б»
Полученная информация оказалась очень полезной. Примерив к себе чужую теорию, Лариса вдруг поняла: любовь к Мише была совсем не так хороша, какой казалась раньше, ибо удовлетворяла потребности физиологические, в безопасности и принадлежности к социальной группе. Столько же получала практически любая самка в стаде или звериной стае! Человеку же для полного счастья требовалось уважение и самореализация! Которых в ее браке не было в помине! Которые с авторитарным Мишей она никогда бы не обрела! И которые — это ощущение крепло с каждой минутой — стали бы основой ее отношений с Чередой.
Еще на языке крутились признания, куда боле личные…
«Я живу, как ребенок», — Лара поняла это еще лет десять назад. Мама, папа, Миша, даже Тата — все значимые для нее люди — были сильными и опекали ее. Лет пять еще это устраивало Лару, потом тотальные забота и защита перестали восприниматься как подарок судьбы. В глубине души родилось глухое непрекращающееся раздражение, которое и подтолкнуло наперекор собственной инфантильности состояться на работе. Дома все было по-прежнему: мамина-папина кукла, украшение профессорской гостиной, приложение к успешному мужу…Затем умер отец, Миша подал на развод и безмятежное беззаботное существование закончилось. Тем ни менее еще почти год она держалась за свое затянувшееся детство.
Но сколько веревочке не виться, все равно конец придет.
Лариса смотрела на Череду, совершенно ясно сознавала: пришло время взрослеть и отныне, присно и вовеки веков она будет сама отвечать за себя, сама выбирать цели и пути их реализации.
Цель номер один, не выдержав ее многозначительного молчания, потребовала ответа:
— Чего молчишь? Давай, говори, как ты меня любишь!
Лара вздохнула…нет, ничего объяснять Череде она не будет. Зачем? Он сам все увидит со временем. Тем не менее, некоторые точки над «i» пришлось расставить.
— С Мишей я ощущала себя в полной безопасности, ничего не решала, текла по течению и тихо радовалась своей пассивности. Без него, перестав быть любимой, я будто потерялась и совершенно не представляла, как жить дальше. Теперь я себя нашла. Любовь к тебе дала мне силы и, я больше не буду ни чьей куклой…
— Какой еще куклой?
— Это я так, к слову. В общем, мой милый, прими к сведению: я тебя люблю, хочу быть с тобой и плевать на все. В том числе на воздушно-капельный путь.
— Ларочка… — замялся Вадим, — ты мне нравишься, и всегда нравилась, еще в институте. Я завидовал твоему Мише до чертиков. Да и развелся, наверное, потому, что жена была на тебя не похожа. Когда вы с Михаилом расстались, прости, я чуть не прыгал от радости и думал: теперь-то ты от меня не уйдешь, подожду, пока ты успокоишься и тогда уж…. Но сейчас я понимаю, что не готов. Когда ты начала заигрывать, я подумал: блажит баба. Собралась пуститься во все тяжкие, а начать решила с самого легкого объекта. Потом — ты чуть не отдалась мне на рабочем столе. Но я и тут нашел полуприличное объяснение. Мол, приспичило человеку, бывает. Однако твое признания в любви — это слишком. У меня не хватает фантазии, чтобы успокоить себя и с каждой минутой растет подозрение, что ты надо мной насмехаешься.
— Дурак, ты Череда, — вздохнула Лариса. — Я тебе рассказала правду, а ты ищешь подвох.
— Но так ведь не бывает…
— Я тоже так считаю.
— Что значит, тоже так считаю?! Ты давай доказывай, что не врешь.
— Я приехала к тебе.
— Этого мало.
— Хочешь, справку напишу? Мой, удостоверяю сим, что нижеподписавшаяся и ну и так далее…
— Хорошая идея. Но сейчас просто поклянись…Нет, не надо. Блин, как же это переварить?
— Не знаю, мой милый. Я этим типам не верила. И даже боялась их.
Череда потер висок:
— Я тебя не боюсь — это уже хорошо. Осталось мелочь — поверить…
— Захоти и все получится.
— Я хочу. Но у меня в голове не укладывается: неужели — это, правда? Ты сидишь рядом, я тебя обнимаю, сейчас у нас будет секс, потом жизнь изменится, и мы будем вместе?
— Вместе? Ты же сказал, что не готов.
— Ну и что? Готов или нет, я все равно тебя уже никогда не отпущу.
— Ты что же мне предложение руки и сердца делаешь?
— Видно, твоя болезнь очень заразная, — посетовал Череда.
…
Спохватилась Лара только под вечер.
— Ой, дура, ну, и дура.
— Утюг забыла выключить? — позлорадствовал удовлетворенный не единожды Череда.
— Боже, где мои мозги? — Лариса разговаривала сама с собой.
— Что случилось?
— Мы же не предохранялись!
— Я думал…
К чему оправдания? После драки кулаками не машут.
— Теперь все…
— Что?
— Да, аборт придется делать…
— Зачем?
Вопрос хороший.
— Забеременею я, как пить дать забеременею.
— Ну, не обязательно же.
— Вероятность девяносто девять процентов. Может быть девяносто восемь, если надеяться на лучшее.
— То есть, ты хочешь сказать…
— Да, именно.
Вадим с интересом уставился на Ларису. Ход мысли, женщине неподвластный, блуждал по его лицу задумчивой улыбкой, щурил глаза и излился решительным резюме:
— Зачем нам аборт? Нам аборт не нужен, — вывод, как видно, окончательную формулу еще не приобрел. Умник Череда повторялся в третий раз, — нет, зачем нам аборт?
Лариса глянула на него почти с сожалением. Мужики — точно люди с другой планеты.
— Будем рожать! — наконец скомандовал благодетель.
— Мне тридцать шесть лет, — сказала строго. И добавила, — почти. Поздно. Я старая.
Вадим сощурил глаз и принялся оценивающе шарить взглядом по шее, плечам, животу.
— Точно, старая. И как я раньше не заметил.
— Ну, ты нахал!
— Старая, но симпатичная и самая-самая лучшая. Короче, рожай и все.
— Ты серьезно?
— Более чем!
У Череды не было детей. Ларины слова были лучшим подарком за сегодняшний и без того щедрый на сюрпризы день.
Вадим сграбастал Лару, прижался тесно:
— Значит, я лежу, болтаю, а он в животе и уже живой?
— Ты с ума сошел. У меня дочка взрослая. Я…
— Лялька, Лялечка. Не говори ничего, — он стеснялся просить, даже признаться откровенно, не решился бы никогда, — я так хочу ребенка, — еле слышно прошептал.
— Хорошо, я рожу, — предположила, — а ты меня бросишь. И что мне делать?
— А если не брошу? За что ему тогда погибать?
Убедительные резоны имелись у каждого.
— Когда ты узнаешь точно?
— Как только, так сразу.
Лариса вздохнула. Что-то уже слишком много всего случилось.
— Между прочим, я от голода сейчас умру. Покормите, пожалуйста, женщину с ребенком чем Бог послал.
