Эликсир красоты, или Это всё Она (СИ) - Лин Айлин

– Могу! И докажу! – выставив челюсть вперёд, уверенно заявила я.

– Вот как, а диплом у вас есть? – прищурив свои светлые водянистые глаза, уточнил целитель.

– Есть, – не моргнув глазом, солгала я, – с собой не взяла, зачем его таскать? Нет надобности, я работаю в ОЛЦ, вот этот господин подтвердит, – указала я на всё ещё молчавшего незнакомца. Тот медленно кивнул.

– Лестер Уэйвери, это так? – обернулся к нему эскулап.

– Когда я прибыл в ту лечебницу, именно она меня встретила, – ни словом не солгал этот Уэйвери, так оно на самом деле и было. – Лесса…

– Лесса Мия Лис, – представилась я, едва заметно поклонившись, заметила, что здесь так делают при знакомстве.

– Лесса Мия, – вы уверены в своём методе.

– Вопрос в другом, – я посмотрела в его пронзительные тёмно-синие глаза, опушённые длинными чёрными ресницами, жаль, что половину лица скрывала густая борода, но, предполагаю, что этот лестер Уэйвери красавчик хоть куда, с тяжёлой челюстью и широкими скулами. – Насколько вы готовы довериться мне. Операция будет непростой. И времени не так много.

В комнате стало тихо. Отец ребёнка думал, а лекарь очень внимательно меня разглядывал – на его лице с каждой секундой всё отчётливее проступало недоверие вперемешку с сомнениями.

– Я куплю эликсир жизни, лекарь Шольц, – решительно заявил лестер Уэйвери.

На его слова целитель обрадованно вскинулся и потёр в предвкушении ладони.

– А потом вы, лесса Лис, сделаете операцию моему сыну, – договорил незнакомец, улыбка на лице эскулапа померкла и через пару секунд вовсе сошла на нет.

Хорошее решение принял лестер. Я уважительно на него посмотрела: эта гора мускулов обладала разумом, приятное открытие.

– После эликсира ваш ребёнок впадёт в глубокий сон на всю ночь, – вздохнул местный медик, – не думаю, что вашу аппирацию, – старик специально исковеркал слово, и голос стал противно-гнусавым, – стоит делать сразу же после волшебной настойки!

– Отчего же, отличный вариант, – наркоз не понадобится, только глубину сна я обязательно проверю. – Мне подходит.

Я не хотела откладывать лечение на следующий день, мало ли, вдруг этот лекарь супер-прошаренный и успеет разузнать, кто я на самом деле, и что у меня на самом деле нет никакого диплома? И тогда помочь мальчику и избавить его от мучений у меня не выйдет. А ещё посадят в темницу за ложь или накажут каким-нибудь штрафом.

Эликсир принесли через пять минут, за это время ребёнка вырвало ещё пару раз, он обессиленно лежал на кушетке и тихо, едва слышно стонал.

Я с любопытством разглядывала деревянную резную шкатулку, из которой, дрогнувшими пальцами, лекарь Шольц вынул вытянутой формы, похожей на колбу, прозрачный стеклянный сосуд. Даже на первый взгляд, стоивший несусветных денег. Но не бутылочка приковала всё моё внимание, а её содержимое: янтарная жидкость, медленно, как густая лава, колыхалась внутри, находясь всё время в движении, а мелкие золотистые искорки, что пробегали в её глубине, очаровывали до невозможности…

– Вот, эликсир жизни, самый дорогой из всех возможных магических настоек, добытый в сердце нашей земли, – негромко проговорил эскулап, после чего подошёл к ребёнку, и сказал, обращаясь к лестеру Уэйвери, – приподнимите малышу голову, да, вот так, – сам же ловко откупорил плотно притёртую крышку и быстро влил содержимое в приоткрытый рот больного.

Я смотрела на всё это, широко раскрыв глаза, никогда не верила в магию и в иные сверхъестественные вещи, но сейчас мой мир рушился, чтобы собраться воедино снова, уже с переосмысленными взглядами на то место, куда меня занесло.

Стоило маленькому пациенту выпить всё содержимое колбы, как буквально через десять секунд его выгнуло дугой, и он беззвучно закричал, всё его тело окутало алое сияние, такое яркое, что я невольно прикрыла глаза рукой. Его мучения длились не более полуминуты, после чего сын Уэйвери обессиленно упал на мягкую кушетку, дыхание его выровнялось, кожа лица и губы приобрели здоровый оттенок. Даже без осмотра я видела, что малыш здоров. Почти. Ведь эликсир снял воспаление, но не решил проблему окончательно.

– Мне нужно подготовиться, – шагнув вперёд, твёрдо выдала я. Пусть это будет моя первая и последняя операция в этом мире, поскольку, скорее всего, после неё меня посадят в темницу, но я намерена оторваться по полной и заставить этих людей стать моими временными помощниками. – Вы хотите присутствовать? – спросила я, наблюдая за лицом лестера.

– Да, – просто ответил он.

– Я хочу посмотреть! – тут же вскинулся лекарь Шольц.

– Тогда назначаю вас своим помощником, – старичок скривился: ему явно не понравились мои слова, – иначе останетесь за дверью, – мне уже было не страшно. Я приняла решение и намерена была идти до конца!

Любопытство Шольца победило его самолюбие, но он не преминул с особым удовольствием заявить:

– Если мальчик умрёт, вас четвертуют! Медленно.

– Я лично позабочусь, чтобы вам было больно, – прогудел низкий голос сдержанного лестера Уэйвери. – Вы меня поняли, лесса Мия? – его синие глаза пригвоздили меня к месту, и я почувствовала силу и опасность, исходившие от его высокой, мощной фигуры.

– Поняла, – выдохнула я, стараясь унять дрожь на кончиках пальцев. – Всё, господа, работаем! – секунда и перед ними стоит врач, лучшая в своём деле, та, к которой ехали со всей страны, чтобы стать красивее и моложе на десяток лет.

Но прежде чем я стала пластическим хирургом, много лет отработала в общей хирургии. И удалить аппендицит могла закрытыми глазами.

– Пока буду отсутствовать, снимите с мальчика всю одежду, прикройте его чистой простынёй, на уровне живот, здесь, – ткнула пальцем, указывая, где именно, – вырежьте дыру вот такого размера. Я скоро.

Выйдя из комнаты, где спал мальчик и остались мужчины, прошла за девушкой в соседнее помещение, где смогла переодеться. Скинув тулуп, стянула несуразное мешковатое платье, под которым находился мой хирургический костюм. Вернувшись в комнату, где меня ждал маленький пациент, открыла свой чудо-чемоданчик, чтобы достать из его недр нужные инструменты, лотки, бинты, йод и спирт. Замочила всё в дезинфицирующем растворе и подошла к раковине, да-да, в этой клинике имелось подобие привычной мне раковины, а из краника бежала едва тёплая вода. Вымыв руки с местным мылом в виде серой жижи, вскинула ладони вверх, чтобы просохли на воздухе, стерильного полотенца у меня просто не было.

Моё появление произвело своеобразный фурор: мужчины, коих в помещении стало на три человека больше, смотрели на мою одежду, круглыми глазами, у двоих даже рты приоткрылись от шока.

– Я разложу инструменты вот эти в определённом порядке, – заговорила я, холодно и без эмоций. – Отсчёт пойдёт с этой стороны, вы, лекарь Шольц, будете подавать мне тот, что я скажу, согласно присвоенному номеру. Это понятно?

– Д-да, – сглотнув, кивнул старик. Перед ним сейчас стояла не неказисто одетая барышня, а уверенный в себе специалист, и он почувствовал силу в моём голосе, которую никак не смог проигнорировать.

– Все остальные, прошу отшагнуть во-он туда и не мешать! Не разговаривать, не подходить, и старайтесь даже дышать тише! Понятно?! – голос я не повышала, но они все как один, в том числе и лестер Уэйвери, синхронно отшатнулись назад, чуть ли не прилипнув к противоположной стене.

– Прошу вас, лекарь Шольц, натяните эту вещицу на лицо, просто смотрите на меня и повторяйте, – я надела маску, эскулап следом. – Обработайте руки вот этим, – протянула ему лоток с дезинфицирующим средством. – Натяните стерильные перчатки, да вот эти. Приступим.

– В данный момент общее состояние ребёнка вполне удовлетворительное. Рвоты нет. Температура отсутствует. Кожные покровы обычной окраски, чистые. Видимые слизистые оболочки сухие, бледно-розовые. Подкожно-жировая клетчатка развита удовлетворительно, распределена равномерно. Дыхание носовое, свободное. Сердечные тоны ритмичные, язык суховат, обложен. Печень и селезёнка не увеличены. Живот симметричный, не вздут, при пальпации болезненность после принятия эликсира жизни отсутствует. Больной погружён в сон, насколько глубокий сейчас проверим, – я говорила и говорила, мне так было легче справиться с нервозностью и страхами. Всё суетное отошло на задний план. Сейчас я занималась тем, что любила больше всего на свете – я лечила человека.