Екатерина Голинченко - Мелодия Бесконечности. Первый аккорд
Как он мог забыть? Конечно, же он всё помнит, всё до мелочей, как бы отчаянно не желал не помнить вовсе.
Модест и Александра готовы были усыновить семилетнего Марка, несколько раз приезжали в приют, даже начали бумаги на усыновление оформлять. Пару раз, забирали его к себе на выходные, чтобы мальчик привыкал к своей новой семье.
На третий раз приехал один мужчина. Когда приехали, то женщины и дома не оказалось.
То, что происходило дальше, он не может вспоминать без омерзения даже сейчас. Это потом он узнает, что есть такой термин — педофилия, а пока что ему было противно и больно.
Женщина вернулась раньше из магазина и, увидев эту гнусную сцену, попыталась оттащить его от мальчика, она даже не успела вызвать милицию, как он бесцеремонно схватил её за волосы и отшвырнул, не рассчитав силы — женщина ударилась виском об острый угол стола. Она лежала и не шевелилась. Он навсегда запомнил её широко раскрытые глаза, в которых застыл немой укор мучителю. Это ещё одно лицо, которое приходит к нему в пугающих снах уже много лет. И её волосы — светлые, почти льняные, разметавшиеся на полу, на которых от сочившейся из раны крови образовалась алая прядь. И ему стало вдруг наплевать на то, что сотворили с ним, но он не смог простить того, что его снова лишили матери и шанса на нормальную жизнь. Всё случилось само собой — он схватил, что попалось под руку — то ли кухонный нож, то ли ножницы, уже и не вспомнить, да и не важно, что именно, важно, что через секунду этот предмет уже торчал из груди Модеста, чьё холеное лицо, по счастью, не являлось ему в сновидениях. Всё произошло очень быстро и совершенно неожиданно — в этом и оказалось преимущество ребенка перед взрослым мужчиной, иначе — лежать и ему на том полу рядом с Александрой. А потом случился приступ, и неконтролируемая сила выплеснулась наружу, а вместе с ней и тело мужчины вылетело в разбитое окно. Так он понял, что не такой, как все, что обладает чем-то, что не подвластно большинству обычных людей. Но, почему так поздно? Почему не несколькими минутами раньше? Тогда бы она осталась жива. А сейчас — как он не тормошил и не тряс её, она оставалась недвижима и не реагировала, даже не дышала… Как же он испугался тогда. Понял, что всё кончено и пулей выскочил из квартиры. Сколько он бежал и куда — он не помнил, пока не остановился в каком-то парке и не заснул прямо на скамейке, когда уже стало смеркаться. Так начались его скитания — надежда на счастье и новую семью, обернувшаяся трагедией. Он был всего лишь напуганным семилетним мальчиком, он очень испугался, он не до конца осознавал, но понимал, что совершил нечто ужасное. Он не посмел вернуться в приют.
Вот так всё было на самом деле — специально ли Александра придумала другую трактовку этой истории? Как бы там ни было — этот крест останется с ним. Это только его грех — ни кто об это ни когда не узнает. Вот и хорошо, что есть другой вариант рассказа — пусть так и будет. Хотела ли она таким образом искупить вину? Знала ли, что представлял из себя её муж? Почему не сказала всей правды? Как много вопросов. И как же разыскать её теперь, через столько лет?
— Може, то i на краще, що не пам'ятаєш[103], — повариха снова провела рукой по его волосам, — Бiдна дитина — таке бачити.[104]
— Та чого ви, тьотю Полю, чого ж ви плачете?[105] — он тепло обнял её. — Ось вiн я, живий, здоровий. То все залишилось у минулому. Що було — то загуло, так кажуть? Дякую, що про Олександру сказали — я вiдтепер знаю, що вона жива, та розшукаю її за всяку цiну.[106]
— Твоя правда, Марку, — согласилась с ним Полина Аркадьевна, — Розшукай її. Дуже вона за тебе вбивалася.[107]
— Ой, Господи, я же совсем забыл! — Марк хлопнул сам себя по лбу и вскочил со стула, — Я же не сам приехал. Принимайте гостей, Полина Аркадьевна. Они ждут в холле, — он взял женщину за руку и повел в холл.
— Та заходьте, чого стоїте? Заходьте, хлопцi. Ой, а дiвчата якi гарнюнi. Котра з них твоя кохана, юначе? Зiзнавайся[108], — она потрепала его по щеке, продолжая веселым взглядом рассматривать гостей.
— Ну, ви що, тьотю Полю[109], — неожиданно покраснел парень и улыбнулся одной из своих самых обаятельных улыбок, — То мої друзi[110].
— Рада за тебе, синку. Так, адже ти тiльки життя розпочинаеш — все в тебе ще попереду, — согласно усмехнулась Полина Аркадьевна. — Вибачайте, в нас не п'ятизірковий готель, та — чим багаті, тому й раді.[111]
— Да без проблем. Принимайте гостинцы, Полина Аркадьевна. — парень указал на большое количество пакетов, стоящих в холле, — А где начальство и преподаватели?
— Так ещё утром в город все уехали — после выходных будут. Вы же, надеюсь, останетесь с нами на выходные? Мы будем помогать фермерам урожай яблок собирать, потом будем отмечать по деревенским обычаям — с песнями у костра и шашлыками. Девчата не хотят ли погадать? Мы венки по реке пускать будем. У меня и сорочки вышиваные для вас найдутся — как куколки будете, — она непроизвольно хлопнула в ладоши при виде стольких даров. — Батюшки святые! Вы что, все магазины Львова скупили? Этим несколько дней пировать можно. А игрушек-то сколько? Вот малышня обрадуется! Ой, ну стоило ли так?… Что же вы меня, старую женщину, в краску вгоняете — не привыкли мы брать чужое…
— Да, ну какой же я вам чужой, Полина Аркадьевна? — сладко растянул улыбку Марк, — Я же ваш. Пускай детишки порадуются.
— Что — да, то да, — охотно согласилась с ним она, — Не так уж у нас и весело последнее время. Никому мы не нужны стали. Вот и начальство в город поехало — очередную денежную помощь клянчить. А то и крыша совсем прохудилась, и площадку детскую починить не мешает…
— Ну, так неужто мы не поможем, а ребята? — он повернулся к друзьям — Завтра с утра и посмотрим, что можно сделать.
— Полина Аркадьевна, Оксанка опять не желает спать укладываться без вашей колыбельной, — к женщине подбежала девочка лет двенадцати, робко оглядев большое количество незнакомых людей и потянув её за рукав в спальню.
— Ох, ты ж… — покачала головой повариха, — Ну, идем, посмотрим, чего там Ксанка наша капризничает.
— А мне можно с вами? — напросилась Маргарита, бесхитростно хлопнув глазками, — А меня колыбельной научите?
— Идем, деточка, — женщина махнула ей рукой, приглашая следовать за собой, — Смотрю, тебе по случаю скоро колыбельная будет. Старинная это колыбельная, душевная.
Оксанка была одного возраста с Аделькой, высокая для своих лет, худенькая и бледненькая, с пушистыми русыми волосами и большими серыми глазами.
