Екатерина Голинченко - Мелодия Бесконечности. Первый аккорд
Обзор книги Екатерина Голинченко - Мелодия Бесконечности. Первый аккорд
Юной Маргарите пережить большое горе помогает таинственный незнакомец… Станут ли они друг для друга судьбой? Что несут в себе всё повторяющиеся странные сны? Какие тайны хранят в себе сами Маргарита и её друзья? Кто он, загадочный юноша, второй претендент на любовь девушки?
История о добре и зле, о любви и прощении и о простых человеческих радостях. Но — тише, не спугните историю, она уже началась…
Маргарита Андреева
(Екатерина Андреевна Голинченко)
Мелодия Бесконечности. Первый аккорд
«Мастер» для Маргариты
Смерть утешает — увы! — и заставляет жить.
Она цель жизни и единственная надежда, которая, как эликсир,
Нас бодрит и опьяняет, придаёт нам мужество идти своим путём до конца.
Шарль БодлерЖизнь даётся лишь дважды — когда мать рожает тебя, и когда смотришь Смерти в глаза.
Ян ФлемингМаргарита медленно шла, сама не ведая куда, пошатываясь, точно пьяная. Девушку всю трясло от горя и отчаяния. Непролитые слёзы застилали глаза, мешая разобрать дорогу и хоть примерное направление пути. Да и какое это теперь имеет значение, когда его больше нет? Голова нестерпимо раскалывалась. Измученный разум лихорадочно искал ответы на многочисленные вопросы о смысле жизни, о справедливости, но не находил успокоения для истерзанной души, безжалостно вскрывая её — слой за слоем. Но даже сейчас затуманенный горем мозг отмечал эти вездесущие недоуменные или сочувствующих взгляды прохожих. «Да что вы можете понимать!?»- хотелось закричать в ответ. Но девушка нашла выход. Вдруг — сорвалась и побежала, будто хотела убежать от своего горя. Возможно ли убежать от боли? От невосполнимой потери? От собственных воспоминаний? Простая истина достучалась до воспаленного сознания лишь спустя полчаса, когда подкашивающиеся ноги уже устали держать, и девушка упала на колени там же, где остановилась. В голове проносились обрывки воспоминаний: улыбающееся лицо Алессио, скромный прощальный поцелуй в международном аэропорту Лос-Анджелеса, его обещание скорой встречи.
«Алессио… Ал…»
Перед глазами, как в калейдоскопе, мелькало, то его лицо, то терминал международного аэропорта Лос-Анджелеса, взрыв самолета во врем взлета, крики людей, паника.
Молодой талантливый скульптор, итальянец по происхождению — был другом её названного брата, и — больше, чем другом ей. С ним ей было так хорошо и так легко, что она почти его полюбила. Пусть знакомство их было недавним и не долгим — когда он, после нападения грабителей, проходил курс лечения травмированных кистей в клинике, где работал её брат. Алессио должен был лететь этим рейсом к сестре на похороны матери.
Он был на борту того авиалайнера — теперь его сестре Бьянке предстоит хоронить уже двоих.
Всё это невыносимо давило, все эти люди, снующие туда-сюда в ожидании увидеть какую-нибудь знаменитость, обсуждающие приезжих между собой уборщицы-мексиканки, полуденная жара и духота сводили с ума, не давая свободно дышать. И захотелось вдруг, исчезнуть, раствориться, чтобы не чувствовать больше этой боли, этих взглядов, этой дрожи во всем теле.
Она не помнила, как покинула аэропорт, как дошла до автобусной остановки и доехала до парка, как бесцельно бродила по аллеям, уходя как можно дальше от скоплений народа, прогуливающихся по парку.
Позже — она вновь сидела на корточках, закрыв лицо руками. Потом девушка немного пришла в себя, но её глаза всё ещё были полны слёз, а плечи изредка тихонько вздрагивали. Тугие тиски, сжимавшие голову, казалось, стремились раздробить череп, а сердце — сдавливало тяжелыми стальными обручами, затрудняющими его, и без того слабые, удары. Её бросало то в жар, то в холод. Хотелось кричать, но слёзы душили её, и хриплым воплем заходилась она, надрывая горло. Как ей теперь быть? Она больше не посмотрит в его серо-голубые глаза, не дотронется до его руки, не погладит его мягкие волосы, не услышит его голос — низкий, хрипловатый, не ощутит его прикосновений… А всего-то недавно он был живым, веселым, о чем-то мечтал, во что-то верил, кого-то любил… Только утром они разговаривали, шутили и смеялись, тепло прощаясь у терминала.
Она уже почти ничего не чувствовала, не ощущала — ничего, даже саму себя, постепенно теряя ориентацию во времени и пространстве.
Шла неровными зигзагами, несколько раз находясь в опасной близости от обрыва в глубокий овраг, которым заканчивался один из краёв дороги. Внезапно Маргарита оступилась и чуть не сорвалась — ей удалось ухватиться за какую-то корягу. Несколько камней скатились вниз. Проследив их путь, Маргарита ещё крепче сжала пальцы, отчаянно пытаясь выбраться на твёрдую почву. Изодрав руки и вконец обессилев, она не могла больше сопротивляться. Сознание покидало её.
Чьи-то руки в алых перчатках подхватили её и помогли выбраться, относя подальше от края дороги.
Девушка всё ещё не до конца понимала, что с ней произошло, и была на грани обморока. Для неё, не отличавшейся сильным здоровьем, события сегодняшнего дня были слишком тяжёлым ударом. Собрав последние силы, она сделала попытку привести в порядок хаотическое течение мыслей.
Её лицо было испачкано, руки изодраны в кровь, её тёмно-каштановые, почти чёрные, волосы растрёпаны, глаза и нос опухли от слёз.
Маргарита только сейчас она обратила внимание на молодого мужчину. Кожа его была смуглой, черты лица — правильные, большие карие глаза смотрели на неё с любопытством и участием. Длинные чёрные, как вороново крыло, локоны вьющихся волос ниспадали по его плечам. Одежды на нем были красного цвета, и это производило сильное впечатление.
Парень помог ей сесть и поинтересовался, всё ли у неё в порядке.
— Алессио?… — девушка рассеянно вглядывалась в черты лица незнакомца в тщетной попытке опознать его.
— Это кто-то дорогой тебе? Очень сожалею, но я всего лишь Джон, — тихо произнёс он, назвав своё имя на западный манер, и голос его завораживал, — А не подскажешь, прелестное создание — больно было падать? Ты же, наверняка — ангел, спустившийся с Небес, — он наблюдал за этим маленьким хрупким созданием и не мог понять, почему ему вдруг стало так тепло. Захотелось окружить её лаской и заботой, прижать к себе, зарывшись лицом в её темные волосы и принять на себя её боль, не оставляя этой девочке ничего из того, что заставляло бы её страдать, испив губами её слезы — деликатно прильнуть к её нежным губам, оставив легкий поцелуй. Её глаза, ныне в первый раз познавшие горечь потери и слез — такие прекрасные и ясные глаза большая редкость. Они согревали теплом, дарили свет душе и надежду — сердцу. Такая юная, чистая и свежая… Господи, ну откуда такие мысли о сладости её губ, о нежности и аромате её кожи? И почему она так и притягивает его, так и стремится к ней душа?
И стало страшно — когда-то сильные чувства точно так же захватили его, и это принесло большую боль и большую печаль. Тот первый любовный опыт оставил в его душе ещё долго не заживавшие шрамы и маленького сына — его жена нуждалась в более зрелом мужчине, и она нашла такого и полюбила его — лучшего друга и побратима. Он же считал ниже достоинства мужчины удерживать женщину силой и мешать счастью тех, чья любовь взаимна. А сам пытался найти забвение на дне бутылки — и это едва не затянуло его в бездну. От того, он так и боялся снова пускать любовь в свое сердце. Но она ведь не спрашивает, она просто приходит в свой час.
