Анна Тарасова - Нить судьбы
Мила начала судорожно собираться. Быстро высушить волосы, собрать в косу, надеть на себя первое попавшееся, побросать в сумку вещи, написать записку бабушке, которая вот-вот должна вернуться из поликлиники, чтобы не волновалась. На все про все у нее ушло пятнадцать минут. Девушка уже стояла у двери в поисках ключей, как вдруг раздался дверной звонок.
Мила припала к глазку и с облегчением выдохнула. На лестничной клетке стоял высокий мужчина с растрепанными черными волосами. Как же он вовремя!
Она распахнула дверь и упала в объятия Дитриха.
— Я так рада тебя видеть! — воскликнула она.
Тот хитро прищурился и улыбнулся.
— Неужели так соскучилась?
— Не только! — хотя, что и говорить, от правды не уйдешь, она действительно соскучилась по высшему, — Но мне нужна твоя машина. Ты сможешь отвезти меня?
— Куда захочешь, милая! Я в твоем полном распоряжении!
Мила вылетела из квартиры, закрыла дверь ключами, и, взяв Дитриха за руку, потащила его к лифту.
— У меня мать в больницу увозят, она просит, чтобы я была рядом. Пожалуйста, отвези меня к ней, я своим ходом буду часа два добираться!
До дома Милы они доехали очень быстро, высший, где мог, нарушал правила и ехал с превышенной скоростью. Беспокойство девушки за свою мать и его самого заставило нервничать. Приехав к дому, Мила попросила его припарковаться чуть дальше от подъезда, во первых, чтобы не помешать машине скорой помощи, когда та приедет, во-вторых, она не хотела, чтобы того случайно заметила мать и стала нервничать еще сильнее. Девушка быстро поблагодарила Дитриха поцелуем и побежала в дом.
Открыла своими ключами дверь, крикнула «Мама, я уже дома! Где ты?» и только потом увидела выходящих из большой комнаты мужчин. Двое в черных одеждах были ей незнакомы, а вот третий оказался тем женихом, за которого мать пыталась ее тогда просватать.
Мария нервно сжимала в руках телефон, с испугом и отчаянной надеждой смотрела на дочь.
— Мама? — с нарастающей паникой воскликнула Мила, — А что они тут все делают? А где врачи?
— Девочка моя, ты попала в очень плохую компанию. Эти молодые люди тебе помогут, — выговорила ее мать с испуганной улыбкой на лице, закрывая за мужчинами дверь в комнате и фактически оставляя Милу одну с ними.
Мила развернулась к входной двери и хотела уже вырваться из квартиры, ставшей ловушкой, как вдруг что-то тяжелое ударило ее по затылку, и она потеряла сознание.
Дитриху еще в дороге показалось, что одно из колес спустилось, и он вышел из машины, проверить, так ли это. Нет, вроде бы все в порядке. Он вернулся обратно в кабину и увидел, как из подъезда выходят трое мужчин, один из которых на руках нес женщину, одетую в невзрачную серую куртку. Палач скривил презрительно губы, вечно эти смертные сначала напьются как свиньи подзаборные, а потом на руках друг друга по врачам таскают. Особенно мерзко, когда этим и женщины увлекаются, как, по-видимому, эта.
Он проследил взглядом, как мужчины запихивали свою ношу на заднее сидение, двое сели вперед, один — к ней, чтобы видимо, присматривать. Завели машину, начали выезжать со двора. И тут Палач заметил, что из-под куртки женщины вырвалась длинная густая русая коса. Он внимательней пригляделся и начал заводить двигатель машины, чтобы успеть за похитителями девушки.
…— Матерь божья! — прошептала Элсбет, — Гемофаг! Ты сделал из нее гемофага!
Теперь и Гюнтер понял, что за флер окружал Лину.
— Но гемофаг не имеет таланта! — воскликнул парень, — Печать уничтожает любой ментальный дар! Ты убил в ней ткущую!
— Для меня эта смертная имеет значение только как женщина. А для тебя — как менталка? — моментально парировал понтифик.
Голос понтифика прозвенел в оглушающей тишине.
— Мой брат приказал Рейнхарту выкрасть Лину только для одного: чтобы я, осознав, насколько хрупка ее жизнь, поставил на нее Печать гемофага. Это позволило бы ему использовать ее способности бесконечно долго, ибо гемофаг живет столько же, сколько и его создатель! Да, он понимал риск того, что Печать может уничтожить ее талант, но, видимо, его это не остановило. При этом Гай прекрасно знал, что я убью любого, кто коснется моей Лины, и дал Рейнхарту бумагу об обещании, не собираясь его выполнять.
Гюнтер стоял бледный как мел.
Лина повернулась обратно лицом к залу. Теперь она была не просто привлекала к себе внимание, она была в его центре. Даже Клавдия, кривящая поначалу губы, что расследуется такое мелкое дело, теперь внимательно прислушивалась к словам понтифика.
— А откуда у вас аркан создания гемофага? — тихий голос Накашимы прозвучал очень отчетливо.
— Мне его передал брат за пару дней до своей смерти, — Марк протянул, не глядя, руку в сторону Филиппа и сметливый ученик быстро вложил в нее тоненькую книжечку в кожаной обложке, — Это один из потерянных дневников Ясмин Карахан, создательницы аркана. По словам Гая, нашел эту рукопись Натансон и переслал брату незадолго до его смерти. У нас есть подозрение, что Орден убил мага именно из-за нее.
Понтифик бросил книгу на середину стола. Вампиры пожирали ее взглядом, но никто не решался взять ее в руки и разглядеть внимательней, боясь, что это лишь подделка.
Ясмин Карахан, легендарная турчанка-маг была создательницей огромного количества заклинаний. Клановые метки и инициал, «Иллюзия Свободы», «Лакмус», «Зеркало» и многие другие были придуманы именно ею. Одним из последних перед своей гибелью женщина создала Печать гемофага, аркан, позволяющий создать из человека полу-вампира на основе крови его опекуна. Это давало возможность вампирам избавить своих подопечных от смерти и наделить их почти такими же сильными свойствами, что и ставящий Печать вампир. Но не только сохранение любимых было целью многих вампиров. Гемофаги по своим возможностям были почти равны создателям, и армия из них будет маленьким, но очень весомым аргументом в любой войне, позволяющая даже самому маленькому и неуважаемому клану стать сильным и мощным противником. К сожалению, создать гемофага могла только кровь высших, это было условием самой Ясмин.
Турок поднялся со своего места, в его ухе блеснуло большое золотое кольцо.
— Ясмин была подданной Османской Империи, а значит, мы, турецкий клан, имеем право на все ее имущество. Этот дневник должен принадлежать нам.
Виктор гневно осадил турецкого высшего:
— Дневники Ясмин это достояние всего нашего общества, мы не можем позволить, чтобы он потерялся в ваших мусорниках!
Турок оскалился и начал возмущенно кричать что-то на своем языке. Ему язвительно ответил китаец, и понеслось. Каждый высший стремился завладеть этим уникальным документом. Каждый начал громко высказывать свои соображения по поводу того, где дневник должен находиться, кому должен принадлежать, кто имеет больше на него прав и куда все остальные желающие могут засунуть свои требования.
