Помощница капитана. Книга вторая (СИ) - Ветер Морвейн "Lady Morvein"

Пляжей, как таковых, в городе не было — лежать на них, принимая солнечные ванны, считалось неприличным. Купальных костюмов никто не носил, а водные процедуры принимали в закрытых купальнях.

Подобная купальня представляла собою просторный плот с прорезанным посередине отверстием, внизу которого прикреплялся решётчатый ящик, чтобы желающие окунуться не тонули. По краям плот окружала глухая оградой, заодно служившая и задней стенкой будочек-кабинок. Орлов, будучи хорошим пловцом, на ящики вообще не обращал внимания — открывал калитку в ограждении плота, выходил за заборчик и нырял в воду. Анастасия же либо оставалась на плоту, либо смотрела на него с берега, и Орлову казалось, что, даже находясь в воде, он чувствует на себе её выжидающий взгляд.

Как-то, сам того не желая, он подслушал обрывок разговора Анастасии с сестрой, который, можно было не сомневаться, касался его:

— Ты сама-то хочешь выйти за него замуж? — перебирая разложенные на коленках поверх белого платья цветы, спрашивала Катерина.

— Я? — мечтательная улыбка появилась у Анастасии на губах. Она стояла, глядя в окно, и покручивал в пальцах трость.

— Кати, ты видела его? Он не носит пёстрых одежд, не привлекает к себе внимания суетой и кривлянием — как… да хоть бы и тот же Кюхельдорф. Свою исключительную значимость он может подчеркнуть одним лишь строгим туалетом и сдержанностью манер. Увлечениям высшего света он отвечает меланхолией и безразличием. Он обладает сдержанностью альбионца и утончённостью корсиканца. Осанка его так же безукоризненно пряма, как и его туго накрахмаленный воротничок. Всякая обязательная складка на его кителе всегда непреложно лежит на соответствующем ей месте. Локти слегка отнесены к спине, руки обвиты жёлтыми или нежно-зелеными перчатками. Когда он собирается развлечь нас рассказом — и стремится рассказать с вдохновением, он проводит рукой… вот так… Но, Ветра! В этом движении столько изысканности! Аккуратный рукав безупречно скроенного мундира спускается самую малость к локтю, вроде бы для того лишь, чтобы чуть явился нам на глаза сверкающей белизны рукавчик рубахи; рукавчик так невероятно загнутый, так дражайше застегнутый золотою трирядной запонкою, что кажется фигуркою, вырезанною из драгоценной кости!

— Он меня пугает. Лицо его ничего не выражает.

— Оно и не должно ничего выражать! Игра физиономии при разговоре — решительный cattivo gusto*! Зато глаза, о! Как дивно эти глаза выражают то презрение к предмету рассказа, то превосходство рассказчика над описываемыми им людьми и обстоятельствами! Пусть его преследует ураган, извержение вулкана — он не изменит своего размеренного шага, он не допустит, чтоб его китель неизысканно распахнулся… Кати, разве можно его не полюбить?

Орлов тихонько закрыл дверь, не желая дослушивать разговор, и в тот же вечер сообщил князю Ростову, что собирается на несколько недель вернуться домой.

*дурной тон (ит.)

ГЛАВА 31

– Вы же понимаете – я не могу допустить, чтобы родовые земли Орловых отошли Кюхельдорфу, – говорил Александр, медленно вышагивая по паркету, отполированному до блеска, в окружении изящных капителей, отделанных золотыми завитушками потолков и высоких стрельчатых окон.

– Я не понимаю, о чём вы говорите, ваше величество.

Александр любил держаться с допущенными к трону на равных. Возможно, роль тут сыграла печальная участь его отца, желавшего от окружения слишком многого – и не продержавшегося на престоле и пяти лет.

– Вы понимаете меня, дорогой граф.

Орлов опустил взгляд, наблюдая, как мерно движется под ногами рисунок паркета.

– Кюхельдорф никогда…

– Кюхельдорф не один из нас! – перебил его Александр. – Такие, как он, ничего не знают про честь!

Орлов молчал. Он и сам понимал, что не может позволить себе всё потерять.

– У вас есть отличная партия, – произнёс император тем временем, останавливаясь у окна и глядя на шпили Адмиралтейства, вздымающиеся по другую сторону Дворцовой площади, – вы не должны её упустить.

– Не должен упустить?

– Анастасия – одна из лучших невест Шлиссельбурга. В том смысле, о котором я мог бы с вами говорить. Конечно, военной карьеры она не сделает никогда – её отец был абсолютно прав, решив оставить её в столице. Но у неё есть средства. И происхождение, которое позволяет ей рассчитывать на брак практически с любым. Для неё закрыта разве что императорская семья, и то…

Орлов прищурился.

– Вы хотите сказать… У вас есть кто-то ещё для неё?

Александр в упор посмотрел на него.

– Я лишь хочу вам обоим помочь. И Орловы, и Ростовы всегда были верны императорской семье.

– С вашего позволения, – не выдержал Орлов, – стоило ли тогда отправлять меня так далеко?

– Не вам, – резко произнёс Александр, – меня упрекать. Тем более, что мы оба понимаем, насколько удачным был ваш поход.

– Я сделал всё, что мог. Первые переговоры всегда проходят нелегко.

– Я готов согласиться, – Александр улыбнулся, – что это так. Но и вам следует согласиться со мной. Анастасия Ростова – прекрасная кандидатка для вас.

– Я знаю, – теперь уже Орлов позволил себе отвернуться к окну. – Я знаю, ваше императорское величество. Я знал об этом ещё десять лет назад, когда впервые увидел её.

– Тогда не стоит ждать ещё десять лет, – с мягкой насмешкой произнёс Александр, – идите, граф, у меня ещё есть дела.

Орлову было душно. Душно в этом городе, полном людей и извозчиков, хрустящем на зубах огнями иллюминаций, шумном и навязчивом – как все, кто наполняли его.

Он знал, что такое случается. И знал, что такое проходит. Но на сей раз ему казалось, что его взяли в тиски – император, Анастасия, князь Ростов.

Он по-прежнему не мог сказать даже себе – что останавливает его. Их с Анастасией судьба была решена давным-давно. Анастасие было тринадцать, ему – двадцать два, когда Константин впервые увидел её. Он сам тогда ещё был корнетом и не знал до конца, как сложится его судьба. Орлов хотел служить. Хотел не просто на флот – он хотел туда, где полыхает огонь. Всё здесь, в Шлиссельбурге, тяготило его.

Анастасия был юной и хрупкой, как одуванчик, и имела голубые, как утреннее небо, глаза. И этими глазами, огромными и восхищёнными, она постоянно смотрела на Константина, почти что смущая его.

Константин всегда был один. Он не искал общества людей. Но эти глаза проникали сквозь серую пелену, отгораживавшую его от людей. И Орлов хотел, чтобы Анастасия ждала его – ждала, когда он вернётся домой.

Наверное, они могли бы пожениться тогда. Но Орлову казалось, что было бы слишком поспешным подобным образом переламывать чужую судьбу. Никакого интереса к военной службе или карьере вообще Анастасия не питала уже тогда – но ей было тринадцать лет, и Орлов не был уверен, что всё не изменится, когда он вернётся с полей сражений. Если вернётся вообще.

Теперь, спустя десять лет, Константин не мог сказать, кто из них изменился – он или Анастасия. Анастасия всё так же восхищённо смотрела на него. А Орлов… Орлов больше не видел в ней ничего. Одно только присутствие в комнате Анастасии с каждой новой встречей всё больше душило его. А свадьба казалась удавкой, которую он собирается накинуть на себя.

– Так бывает всегда, – Ростов улыбался, видя его колебания. – Думаете, я не боялся перед тем, как решился вступить в брак?

И, вопреки мягкой улыбке, в глазах Ростова блеснул холодный огонёк.

– Вам нужно решиться, мой дорогой друг. Анастасия не может вечно ждать. Я, в конце концов, могу найти для неё и кого-то ещё.

От этих слов город и небо, затянутое серыми тучами, казалось, ещё более сжались вокруг графа.

– Назначайте свадьбу, – сказал он, чтобы прекратить наконец этот разговор, – а я поеду к себе. Мне нужно привести в порядок дела.

Однако дома в тот вечер Орлов так и не усидел. Казалось, во дворце его было слишком холодно и темно – сколько бы он ни пытался согреться у камина и ни палил свечей.