Юлия Колесникова - Солнце бессонных
— Нам пришлось его забрать назад. Но не переживай, он к тебе больше не будет приставать.
Только Оливье это сказала, к нам подошел Дрю. Похожий на жалкого зачуханого щенка, с преданными обвисшими ушами, он неловко замер возле нас.
— Привет Рейн, ты сегодня так хорошо выглядишь, — от его неприкрытого обожания в голосе поежились мы обе. Я красноречиво взглянула на Оливье.
Но нужно было ответить. Пусть я не могла подавить в себе волну страха и отвращение, когда видела, как он на меня смотрит.
— И тебе привет.
Сказать ему, что и он хорошо выглядит, было бы ошибкой.
Я обернулась к Оливье и на ухо прошипела ей:
— Мне теперь всю жизнь от него убегать? Ты же видишь, что он тоже мучается!
Оливье ничего мне не ответила, а только кинула злобный взгляд. От неожиданности я резко отстранилась и потеряла равновесие, но падения не последовало, так как я уперлась в чью-то грудь.
— Привет всем, — услышала я такой родной и знакомый голос. И мне захотелось тут же упасть в объятия Калеба и пожаловаться на них всех. Но делать этого было нельзя по нескольким причинам. — Вы что ссоритесь?
При виде Калеба черты лица Оливье смягчились, и на него она смотрела таким взглядом, который я замечала за ней только в первые дни своего переезда сюда. Мне захотелось толкнуть Калеба под бок, чтобы он не строил из себя рыцаря, но меня остановил злобный взгляд Дрю, которым он пялился на Калеба.
Честно говоря, я уже как-то растерялась, кто в их семье болеет шизофренией, а кто нет. По-моему все подряд. Бред, встречающийся с Сеттервин, сегодня минут пять не давал мне прохода, пока не рассказал, как я хорошо выгляжу. Они пугали меня все трое, и я даже не знала кто больше, и всем от меня что-то было надо.
Но вот появилась Бет, и все разногласия как-то забылись. Началась кутерьма с поздравлениями, подарками, шутками и тостами. Теренс развлекал всех как заправский тамада, и у меня сложилось впечатление будто бы мы на свадьбе.
Я сидела за столом возле Оливье, и мы уже больше не ссорились, и не поднимали вопрос о Дрю. Меня по-прежнему раздражали взгляды Дрю и Бреда, но так как Калеб сидел напротив, я могла о них не думать. Приходилось быть изворотливыми и находить места, чтобы обняться или поцеловаться, но и это у нас выходило. При других, мы почти все время не общались друг с другом, и когда я думала, что так еще придется продержаться больше двух месяцев, меня бросало в дрожь.
Иногда, когда я стояла в кольце девочек, Калеб проходил мимо и невзначай брал меня за руку. Так он давал понять, что рядом. Зная, что он неподалеку, я даже согласилась потанцевать с Дрю. Благо Самюель настояла на балетках, и мне было удобно, а так же то, что мой живот не давал Дрю прижаться ко мне в танце, притупляло чувство страха. Чувствуя его мокрые пальцы на своих голых предплечьях, я ощущала неприязнь, и все же спустя некоторое время, мне показалось, что Дрю уже не такой агрессивный, как до его отъезда. Он не был слишком навязчивым, и я была ему благодарна.
— Что было нового, пока мы с сестрой отсутствовали?
— Выпал снег.
— Там где мы были — тоже. Мне разрешали час в день гулять, и я лепил снеговиков с другими такими же, как я.
Я смутилась, когда Дрю так откровенно заговорил о лечебнице.
— Все нормально, — заметив, как мои щеки вспыхнули, сказал Дрю, — Оливье рассказала, что ты все знаешь. И теперь ты понимаешь, что я не хочу тебя пугать, просто иногда, те мысли, что есть в моей голове, звучат так правдоподобно, и я не могу им не верить.
Я кивнула, хотя ничего толком не понимала. Мне хотелось верить, что я могу его не бояться, когда-то Дрю мне нравился, и я хотела бы с ним дружить, но это будет затруднительно, учитывая, как он относится ко мне.
Танец закончился и нехотя, но без эксцессов Дрю меня отпустил. Больше он ко мне не приближался, и я была этому намного больше рада, чем позволяла моя совесть. Его стоило пожалеть, и мне это давалось с трудом. Синяки на руке прошли, но я помнила о них. Нельзя доверять дикому необузданному уму, который считает, что слышит голоса.
Где-то в середине вечера мы смогли уединиться с Евой. Сквозь усталость и раздражение я смогла отметить ее серебристо-голубое платье.
— Так что случилось? — стрелки на моих часиках показывали полдвенадцатого быть доброй и милой я просто отказывалась.
— Ты знаешь, что Калеб говорил с Лари по поводу меня?
Секунду я молчала, думая стоит ли говорить ей, что знаю, ведь Ева может что-то не то подумать. А в то же время, чтобы Ева не подумала, она не станет лезть не в свое дело.
— Знаю.
— А то, что его просил об этом Грем?
На лице Евы появилась такая не прикрытая надежда. Мне было легче сейчас откусить себе язык, чем сказать то, что я просто обязана сказать Еве.
— Тоже знаю. Но ты должна знать, Калеб не считает, что ты нравишься Грему как-то иначе, чем друг сына.
На самом деле, скорее как копия дочери Грема. И об этом мне тоже нельзя было говорить с Евой. Свет в глазах Евы померк, в один миг она будто бы погасла и утратила свою красоту. Мне стало больно смотреть на нее.
Неожиданно Ева грустно улыбнулась.
— Знает только Бет, о том, что я влюбилась в Грема в первый же раз, когда его увидела. Он появился в городе, все судачили о красавце мужчине купившем дом старого приходского священника. Ключи от дома были у нас, так как мы ближайшие соседи. И когда Грем приехал забрать их, бабушки не было дома. Я предложила ему подождать ее, налила чаю и неловко устроилась напротив него. Грем же вовсе не смущался. А мне раньше просто не доводилось видеть кого-то столь же красивого, все выглядело так, словно в гостях у меня сидел Шон Коннори! Странно, нет, но я почти не помню, о чем мы тогда говорили. — Ева смущенно посмотрела на меня, и я поняла — до меня этого еще никто не слышал.
— Помню только, что раньше мне еще ни с кем не было так легко говорить. Я осознавала, насколько он старше меня, и все же разговор шел обо всем и не о чем. Грем рассказывал смешные истории, и я смеялась так, словно передо мной сидел не взрослый мужчина, а мой ровесник. И дело было в том, что он не вел себя со мной как с ребенком. И потом, когда я начала дружить с Калебом, Грем не изменил своего отношения ко мне.
Слушая Еву, я не могла поверить, что она говорит о Греме. Он, несомненно, любил пошутить, но например, ко мне относился не иначе как к ребенку, даже слишком снисходительно, словно мне десять. Знаю по себе, наш мозг может и не так переворачивать воспоминания, в угоду нашим желаниям.
— Что вы тут забились, идем танцевать, — к нам подлетел Итон, друг Теренса по команде, и уже тянул к себе сопротивляющуюся Еву, когда как раз вовремя рядом с нами появился Калеб.
