Желанная герцогиня (СИ) - Любимка Настя

А лакеи? Куда девались-то?

И где же камердинер муженька? Неужели он себя к господам причислил? И точно, стоит у кареты Сарвенды, переговаривается через окошко.

— Ваша светлость, не все еще прибыли. Они должны приехать позже, с вещами Их светлости, — поймав мой взгляд, скривившись и цедя слова сквозь зубы, неохотно ответил камердинер. — Его светлость приказал, чтобы их пропустили. И нас. Долго нам еще стоять здесь? Я должен помочь Его светлости, отойдите!

Вот же надменный сукин сын.

— На колени, — четко произнесла.

— Я? — фальцетом выдал этот петух, хватая ртом воздух, будто бы задыхался. — Да как вы… Его светлость…

Аррияш договорить нахалу не дал. Мгновение и пара солдат уже скручивает наглеца, и насильно ставят на колени передо мной. Точнее перед моей лошадью. Примерно в метре. Желание наступить на подлеца было огромным, но я его сдержала. Мне нужно, чтобы слуги поняли очень важную вещь: на этих землях хозяйка — я. Мое слово — закон.

А заодно Леди по шее погладила, чтобы не волновалась. Но вообще, моя лошадка была умна. Не сказать, что характер шелковой, иной раз так свое недовольство выкажет, что отмываться в две пары рук приходилось.

Знатно она меня месяц назад в навоз опрокинула, видите ли, долго я к ней не приходила, не расчесывала красавицу, да по полюшку застоявшуюся кровь не гоняла…

Однако при этом Леди умела чувствовать момент и всадника. Несмотря на то, что перед ней были чужаки, она не пыталась никого затоптать, не взбрыкивала, стояла спокойно, ожидая моих команд изредка пофыркивая да переступая с ноги на ногу…

— Десять плетей и вон с моих земель. — Глядя на верещащего мужика, отдала приказ.

Жестоко? Увы, но нет. Моя б воля, я б его за то, что служанок насиловал, за одно место бы вздернула. Без всяких сожалений.

С чего решила, что насиловал? Так по памяти Стейзи, по нервной Люси, впрочем, и без того все видно и понятно. Трое, самых молоденьких из служанок, улыбок сдержать не могут. А одна и вовсе смотрит на меня с такой благодарностью, будто я ей дом построила.

Боялась ли я того, что все решат, что я не лучше мужа? Что все решаю с помощью кнута? Нет. Для того чтобы узнать разницу у этих слуг будет время. Но я была уверена в том, что эти люди останутся со мной и муженек поедет домой без сопровождения.

А мне люди нужны. Желательно благодарные! Обязанные. Много людей. Земли обширны, за ними нужно ухаживать не только магией… Корыстна ли я? Очень. Однако и взамен дам не меньше. Защиту. Дом. Безопасность и возможность жить, не боясь каждого чиха. Много ли это? Немало.

А вот из свиты мужа я никого не допущу на свою землю. Потому что всех давно было пора вздернуть на какой-нибудь осине. Вздернуть за причинное место, чтобы не дай боги, эти мрази не размножались. Никого кроме этих слуг и… Сарвенды.

К слову, а личная служанка (вообще, их как минимум, трое быть должно) Сарвенды, чего из кареты не выходит?

— Остановитесь. Его светлость не простит… — удивилась ли я, услышав визжащий голос любовницы мужа?

Нет. Как и тому, что та поспешно, лупя, собственную служанку за нерасторопность (хотя вины на ней за это не было, из них двоих именно рыжуха была неповоротливой) вылезла из кареты. За ней показалась и девочка, та, что продала меня за «лучшую долю». И ей-ей, видимо, хлебнула уже достаточно, потому что озиралась затравленным взглядом, в котором надежды не было. И уголька не тлело…

Будет альтернатива, ребенок. Ты останешься здесь, и я сделаю все, чтобы другие дети смогли тебя принять обратно. Хватит в твоей жизни плохого. Как завещал великий Макаренко. Дети — это наша старость, наш мир и история.

— Мне напомнить о том, кто перед вами? — проигнорировав вопль рыжей, спросила я, обведя взглядом присутствующих.

— Нет, Ваша светлость, — нестройным хором раздалось в ответ.

Я видела, видела, как сжимают кулаки прихлебатели мужа, видела, как пара из них подалась вперед, но тут же замерла, потому что солдаты недвусмысленно дали понять, еще шаг и место камердинера займут они.

Видела, как падают на колени слуги, низко склоняя голову, признавая мое право и не желая оказаться наказанными. Даже те, что считались личными служанками Сарвенды.

Даже ей пришлось изобразить поклон. Ничего, скоро поймет, что так, как было в замке Радана, здесь не будет.

— Капитан, привести приказ в действие после того, как мы покинем ворота. Десять плетей и пешком до границы герцогства Моррисон. Проследите. — И натянув поводья, разворачиваясь, добавила, рукой указав на стоящих справа. — Пропустите этих слуг Его светлости и дочь эдорнета Сандриана Эфдоха, со служанками. Остальным вход запрещен. Ожидайте Его светлость за пределами моих земель.

Сила хлынула из моих ладоней сухим ветром, сильным потоком, откинувших свиту на три шага назад и ни разу не коснувшись тех, кому было позволено войти.

Почему я потребовала отлупить камердинера после своего ухода? Все просто, я пожалела девочку. Хватит ей смотреть на жестокость.

Более тратить время на этих тварей в людском обличии я не собиралась. Слушать, что они там вопят — тоже. В моей голове складывались цепочки плана. Плана, в котором герцога Дарремского объявят сумасшедшим. Иного выбора нет.

Я с наслаждением потянулась и погладила волка по холке. Морф не отходил от меня ни на шаг. Ни когда я размещала Сарвенду в доме старосты, ни когда отдавала приказы по поводу слуг.

Хотелось, конечно, отселить рыжеволосую дрянь на самую окраину да в самый ветхий дом, но…

Во-первых, за лето мы привели деревеньку в порядок и всем подлатали крыши, да стены. Так что ветхих домов уже не было. А те, что имели особенно жалкий вид и не подлежали ремонту — давно снесли.

Во-вторых, согласно моему плану этого делать не стоило. Если я начну издеваться над Сарвендой, она еще сильнее будет хвататься за Радана. Мне же нужно, чтобы любовница и сама поверила в том, что ее полюбовничек спятил. Поэтому я определила ее в единственный дом, в котором было почти так же шикарно как в том, что я выбрала и отстроила для себя — старосты. А значит, моя совесть перед беременной женщиной будет чиста, что немаловажно для моей силы. Издевательств над незащищенными слоями моего, скажем так, населения, она не терпит ни в каком виде.

Приняла на свою землю, под свое крыло? Будь добра быть справедливой и защищать, во всяком случае, до тех пор, пока тебе гадость сделать не попытаются.

Для Колыбели и духа-хранителя Сарвенда — это женщина, ожидающая ребенка, будущая мать. И Священной Земле глубоко наплевать, что над беременной Стейзи эта рыжеволосая дрянь издевалась.

Здесь и сейчас у меня нет морального права на зеркальное поведение. Здесь и сейчас — я сильнее, а значит не имею права глумиться над слабым. Даже если этот слабый заслужил. Пока не родит — трогать нельзя. Изумительный момент, вот родит — тогда воспитывай и применяй любые методы. Это мне дух пояснил. А пока в ее чреве зреет новая жизнь — не смей.

В-третьих, контроль за Сарвендой. Именно староста Адузовцов был тем человеком, который смог бы выдержать не только истерики этой особы, но и в нужный момент поставить на место ее окружение.

Особых иллюзий по поводу ее слуг я не питала.

Понятно, что присмотримся, понятно, что лишнего не позволим. Но контроль, еще раз контроль, и ежовые рукавицы. И молниеносное донесение мне. Севрим меня не подведет. Его семья меня не подведет. Вопрос, конечно в молодежи, которая может на блеск драгоценностей повестись. Но… Это их испытание, которое они или пройдут с честью, или нет. Никого держать насильно я не стану. А там… Боги рассудят.

— Хозяйка, вестник пришел, — Важик, племянник Севрима, ворвался в дом, держа в руках голубя.

Наткнувшись на мрачный взгляд старосты, стушевался и чуть было не выпустил птицу из рук.

— Севрим, — тихо сказала я. — Забери послание.

Голубятня была расположена неподалеку от дома Севрима.

Вообще, она была рассчитана для быстрого сообщения между моими подчиненными со старостами всех деревень, а не междугородним общением, но учитывая то, что уже несколько месяцев я нахожусь в Адузовцах, лэдор Геварский отправляет птиц именно сюда.