Алина Борисова - За синими горами (СИ)
— Ну, для начала то, что давно бы следовало, да я все тянул, зная, что результаты лягут на стол Владыки. Собирать консилиум лучших специалистов, проводить полное обследование твоего организма. Далее назначать лечение, менять обстановку, пытаться полностью убрать травмирующие факторы… Что там, кстати, случилось сегодня в больнице, ты ведь из-за нее сорвалась, верно? Малыш при родах умер?
Вспоминаю. И мрачно вздрагиваю:
— Все…
— Все — это только если при точечном падении метеорита. И то, мне бы уже сообщили, — качает он головой. — Что конкретно случилось?
Сглатываю.
— Присутствовала при осмотре. Новорожденных. Твоим главврачом. И скажи мне, что от того, что он кладет пальцы им на виски, мозг у них не разрушается… Что это он так, от любви к детям… потрогать…
Вздыхает. Тяжело, медленно.
— Я ведь им запретил…
— Трогать?
— Тебе это показывать… Лар, ну попробуй представить, что мозг не разрушается. Что в стаде недолюдей, едва способных себя обслуживать, растут нормальные человеческие дети, все понимающие, все чувствующие. Разве лучше?
Да, да, конечно не лучше. Лучше так, как делают они. Вампиры ведь тоже думают, чувствуют. И просто избавляют от лишних мучений. Пытаются облегчить существование тем, кому не в силах подарить жизнь… Я соглашаюсь, я убеждаю себя, что так правильней. Вот только мысли все время срываются к одному:
— А мой ребенок? Если что-то пойдет не так, если он тебе не понравится, если ты передумаешь, ты вот так же — просто пальцы ему на виски?.. Сам, даже Андородэуса звать не будешь?
— Лара, ну как ты можешь такое думать?
— Я не знаю. Я не думать не могу. Там ведь — одно прикосновение, всего одно прикосновение, и разум сгорел… А если случайно? Он падать будет, а ты подхватишь? Или все решат, что он как я, невосприимчивый, а окажется, что ошибка, что он мог бы стать как я — потом, когда вырастет, а пока?.. А, может быть, ты девочку хочешь, чтоб похожая на меня, чтоб выросла и была с тобой, когда я… не смогу уже… а родится мальчик, и похож он будет… на кого-то…
— Лара, перестань, все, хватит. Мы же договорились уже. Никаких родов, никаких детей, успокойся. Не надо себя накручивать. Не надо на меня наговаривать, мне же обидно все это слушать…Ну, тихо, тихо, малыш, это уже истерика, ты ведь понимаешь? — пытается успокоить он меня, прижимая к себе, укачивая, целуя…
— Я не буду рожать… Я не буду рожать… Я не буду…
Как оказалось — и впрямь не буду. Не смогу. Ослабленный стрессом организм отторгнет любые попытки. Приглашенные Анхеном специалисты особенности моего физического и психического состояния изучали долго и тщательно. И мои физические возможности, весьма возросшие, благодаря попыткам Сэнты усилить «вампирскую линию» моей крови, могли бы только радовать. Собственно, глаза профессора, разглагольствовавшего о том, как «энергия эйэ абсорбируется открывающимися каналами киоэнтэ», но исключительно «в ситуации повышенного рэндэ», сияли восторгом. Я не слишком понимала, а Анхен не рвался мне все это объяснять. Прежде всего, потому, что было не актуально. Постоянный психологический дискомфорт, подавление эмоций, пережитые ранее травмирующие ситуации — все это вылилось в итоге в тяжелейшее нервное расстройство, которое были не в силах превозмочь никакие «вампирские» возможности моего организма.
— Мы уедем, — пообещал мне Анхен, выслушав всех и вновь оставшись со мной наедине. — Помнишь, я говорил, что если жизнь здесь окажется для тебя невыносима, если ты не сможешь принять ее — я найду для тебя место, где нет вампиров?.. Я надеялся, что все сложится и здесь. До последнего надеялся, хоть и видел, насколько тебе это сложно. Но нет — значит, нет, — он вздыхает, и вновь смотрит мне прямо в глаза. — Я увезу тебя от сюда, Ларис, я обещаю. Там не будет людей в стадах и вампиров, сжигающих детям разум одним прикосновением. И тех, кто мечтает о вампирах, там не будет тоже. Тебе понравится.
— А ты? Ты там со мной будешь?
— Буду, если захочешь. Или уйду, если даже одного вампира тебе окажется много… Я не хочу, чтобы ты погибла, Ларис. Я уже хоронил тебя однажды.
— Но я же не умираю, Анхен. Это просто нервы, врачи же подтвердили. А то, что я не могу усваивать эту вашу вампирскую энергию — но ведь если не заниматься сексом, то ты не будешь меня кусать, следовательно, и экстренная регенерация крови не понадобится. А без секса люди живут, а ты… и так… в основном не со мной…
— И без ноги живут, и без руки. Перестань. Мы тебя вылечим, и ты поправишься. И все у нас будет хорошо. Иди ко мне, — он протягивает руки, и я привычно сажусь ему на колени. Прижимаюсь, вдыхаю запах. Ну, хоть запах все еще чувствую. — Послушай меня, Ларис. Через несколько дней у нас Зимний Бал, я должен его провести, это моя, хоть и почетная, но обязанность. Затем мне понадобятся еще, видимо, пара недель, чтоб завершить здесь все свои дела — оттуда, куда мы уезжаем, мы уже не вернемся.
— Так ты… — у меня начала, наконец, складываться в голове картина предстоящего. Вспомнились его рассказы о путешествии по дальним странам. Рассказы Лоу о том, как он собирался уехать туда навсегда. — …Ты хочешь уехать за границу? За Западные горы?
— За Западные не выйдет. Это надо пересекать Страну Людей, а у нас с этим проблемы. Думаю, проще будет улететь на юг. Ну а там уже посмотрим. Подберем тебе море. Самое теплое. Или самое южное, на выбор.
— Зачем… море? — за его ходом мысли я не успевала.
— Ты мечтала когда-то. О южных морях.
— Не помню… Но погоди, ты же говорил, что за границей — только смерть.
— Я обманул. Не хотел, чтоб ты мечтала о несбыточном.
Зато теперь я мечтала о возможном. О том, что вот-вот случится, надо только немного подождать. Я ждала, покорно принимая лекарства, прописанные мне консилиумом специалистов по психическому здоровью. Они, правда, так и не договорились, как меня стоит лечить — как вампира или как человека. Все-таки вампиром я не только не была, я им себя и не ощущала, и именно попытки примерить на себя их образ мыслей и кончились столь плачевно. Но организм все же действительно усваивал как-то вампирскую энергетику, хоть и исключительно в критических состояниях. Прежде усваивал, а теперь эту функцию пытались восстановить. И потому лекарства мне прописали вампирские, а беседовать пытались как с человеком.
Вот только беседовать с людьми они толком и не умели. Они могли манипулировать сознанием, убирая лишние воспоминания, чуть меняя их, изменяя сопровождающие эмоции — одни усиливая, другие ослабляя, третьи подменяя… И они, разумеется, знали, что давить мне на мозг бесполезно. Но по-другому не могли, срывались…
