Все потерянные дочери (ЛП) - Гальего Паула

Глава 45

Одетт

Они много спорят о месте и форме, как только Аврора и Эдит становятся частью уравнения. В конце концов, к неудовольствию старшей из сестер и нашего командора, эксперта в военной пропаганде, мы не празднуем во дворце и не привлекаем армию.

Ева красит мне глаза, а Эдит вплетает цветы в часть моих волос и надевает мне на голову прекрасную корону, подаренную Агатой, элегантную и темную. Потом они спорят, какое платье мне надеть, так что мне приходится выбрать совершенно иное, не похожее ни на одно из предложенных, чтобы никого не обидеть.

Мы встречаемся в лесу.

Арлан ждет меня на опушке чащи, чтобы подать руку и вести в темноте; но вскоре мы обнаруживаем, что в этом нет нужды. Дорогу уже отмечают огни: маленькие и яркие, некоторые переливчатые, все прекрасные, устроившиеся на темных листьях папоротника, на девственном снегу, на корнях деревьев и на самых низких ветвях.

Я задерживаю дыхание. Кириан однажды сказал мне, что гауарги указывают путь заблудившимся путникам. Именно так я воспринимаю каждый шаг, который делаю к нему во тьме этой зимней ночи.

Когда я нахожу его, я чувствую, что пришла туда, куда должна была.

Аврора и Нирида ждут в стороне, обе в плащах, защищающих от холода; на слегка покрасневших губах Авроры сияет улыбка, какой я никогда не видела, она кажется искренне счастливой, а в глазах воительницы читается сдержанное волнение. Камилла тоже здесь. Я не знала, что её позовут, но мне приятно видеть её в центре этой маленькой поляны, со сложенными на коленях руками и нежным выражением лица.

И Кириан. Кириан ждет в центре, облаченный в кожаные доспехи, с мечом на бедре, а лента нашей связи биотц удерживает пряди волос, которые иначе падали бы ему на лоб.

В месте, которое они выбрали, нет ничего волшебного, кроме нас, и это правильно, потому что, как только Кириан берет меня за руки, я больше не обращаю внимания ни на что другое. Ева держит мой плащ, и я знаю, что она использует магию, чтобы я не чувствовала холода на плечах, а потом всё происходит как во сне, счастливом сне, от которого мне не хотелось бы просыпаться никогда.

Кириан оглядывает меня с ног до головы, ничуть не скрываясь. Платье синее, как его глаза; светлое местами, грозовое в других. Оно простое, но я знаю, что ему нравится, что он задерживается взглядом дольше положенного там, где нужно: на изгибе моих бедер, которые обнимает длинная юбка, распахивающаяся по бокам и открывающая изящные шорты более глубокого синего цвета, на вырезе декольте и на прозрачной ткани на животе.

Камилла произносит молитву на языке магии, а затем спрашивает нас о чем-то. Я даже не слушаю. Кириан говорит «да» и мягко сжимает мою руку, когда я молчу. Так что я тоже соглашаюсь. Думаю, мы оба подтвердили, что находимся здесь, потому что любим друг друга. Она говорит нам слова, которые могут родиться только из искренней привязанности, и я ловлю быстрым взглядом, как пальцы Евы переплетаются с пальцами Нириды под покровом темноты.

Затем Камилла спрашивает, принесли ли мы дары для обмена. Я собираюсь сказать «нет», осознавая, что ничего не знала о свадебных традициях Волков, когда Эдит выходит вперед и протягивает мне кинжал. Нирида дает другой, с парной гравировкой, Кириану, и мы протягиваем их друг другу.

— Этим союзом вы празднуете вашу любовь и даете друг другу обещание. — Камилла указывает на нас и приглашает произнести его вслух.

Первым говорит Кириан. Его голос звучит низко в лесной тишине, но чисто и спокойно. — Я обещаю любить тебя до последнего вздоха, Одетт. — Я обещаю любить тебя с силой тысячи штормов, Кириан.

Камилла говорит нам скрепить клятву. И Кириан целует меня.

Я остаюсь там на какое-то время, в тепле его руки на моей спине, в прикосновении его губ к моим, в запахе его кожи.

Нирида убеждает нас выбрать менее заметный путь для возвращения во дворец. Полагаю, если мы поделимся толикой радости, это никому не повредит, или так я думаю, пока кто-то не преграждает нам путь.

Это Ингрид. Она смотрит на Кириана, потом на меня. Задерживается взглядом на короне в моих волосах дольше положенного, словно удивлена. Затем выражение её лица становится строже.

— У тебя есть минутка?

Кириан мягко сжимает мою руку, и хотя я благодарна за этот жест, я отпускаю его пальцы. — Я сейчас тебя догоню.

Он кивает с подозрением, но не уходит далеко. Остальные тоже.

— Поздравляю. — Спасибо. — Твои родители тоже соединили судьбы на войне. — Чего ты хочешь, Ингрид?

— Думаю, Камилла завтра объяснит вам, с чем вы столкнетесь, что сработает, а что нет. И всё же я тоже хотела сказать тебе.

Я жду, немного удивленная, и киваю, чтобы она продолжала.

— Зло, которым завтра атакуют Львы, — это не магия, и его нельзя контролировать, ни им, ни кому-либо другому. Оно заразит землю и убьет животных. Иссушит реки и сгноит деревья, если вы его не остановите.

— Как мы это сделаем?

— Наша магия может сдержать его: магия, исходящая от Мари, и магия Гауэко. Единственный вариант — встретить его лицом к лицу и надеяться, что на этот раз мы будем достаточно сильны. Я не смогла сделать этого в тот день.

Она поднимает руку, и я замечаю дрожь, которую уже видела раньше. Я смотрю ей в глаза, серо-зеленые, мягкие.

— Что с тобой случилось? — Я не смогла сдержать его, и оно меня настигло. Каким-то образом моя сила спасла меня, но… с тех пор моя магия уже не та.

Она снова опускает руку и перехватывает её другой, словно стыдится этого. У меня в горле встает ком, но прежде чем я успеваю что-то сказать, она кивает на мою диадему.

— Награда? Я хмурюсь. — Дипломатический подарок. Гарантия того, что я друг Илуна.

— За прохождение испытания, полагаю. — Тьма, пропитывавшая её слова, немного рассеивается в чуть более яркой, почти взволнованной улыбке.

— Агата дала мне её, когда я доказала, что мне можно доверять, что мои намерения честны и что стоит помочь мне в борьбе с деабру.

Ингрид криво улыбается. — Что заставила тебя сделать эта старая ведьма? Меня удивляет её интерес. — Поставила передо мной две конфеты. Одна была отравлена, другая — нет. Я должна была выбрать, какую приму я, а какую — её сын…

— И что ты сделала? Её глаза блестят. — Съела обе.

Она издает пронзительный смешок, который заставляет меня вздрогнуть, а моих друзей — с любопытством обернуться.

— Я заставила твою мать пройти через то же испытание, — объясняет она мне спокойнее. — И она сделала ровно то же, что и ты.

Я резко вдыхаю. — Почему?

И воздух в легких заканчивается.

— Потому что, девочка, эта корона — не дипломатический подарок: это твое право претендовать на власть над всеми ковенами Илуна.

ЭАТЕ

Смертные, населяющие сейчас мир, верят, что Эате — это гений наводнений, гроз, лавин и оползней. Его истинное имя затерялось в веках, и немногие помнят, что Эате происходит от Эррете, что можно перевести как «огонь»; и действительно, этот почти забытый гений, рожденный от Мари, повелевает великими пожарами.

Говорят, что языки неукротимого пламени, взмывающие к небу, — это его борода, и что его нрав заставляет его карать тех, кто его оскорбляет.

На рассвете, когда начнется война, будет много пожаров, которые удовлетворят аппетиты Эате. Однако прежде чем взойдет солнце, иные пожары вспыхивают во тьме дворцовых коридоров.

Кириан с благоговением снимает с Одетт одежды, которые ему так нравилось видеть на ней, а Одетт нежно проводит пальцами по шрамам на обнаженной груди воина.

Дальше, у дверей другой комнаты, Ева спрашивает себя, переживет ли она завтрашний день и будет ли тогда честь чего-то стоить. Она не знает, сколько времени прождала у комнаты командора, сколько раз её пальцы замирали перед дверью, и она снова опускала их.

Наконец шум в коридоре заставляет её вздрогнуть, и рука падает на дерево. Это был всего лишь легкий стук, но она задерживает дыхание, и, услышав движение внутри, готовится бежать; но не делает этого.