Карина Демина - Искры гаснущих жил
Кузины вновь обменялись выразительными взглядами и, повернувшись к Кэри, уставились на нее, ожидая решения. В конце концов, она была единственной из них, кто обладал собственным мужем.
— Я думаю, — осторожно заметила Кэри, — что супруга тебе выберут родители.
— Это да, — Грай вздохнула и замолчала. Впрочем, молчание ее не затянулось надолго. — Но все равно, замужним можно больше, чем незамужним. Если муж мне не понравится, я любовника заведу. Уж любовника-то я имею право выбрать?
Нервно вздрогнула во сне тетушка, открыла глаза, окинула зал мутным взглядом и, убедившись, что чести и достоинству подопечных ничего не угрожает — опасное слово, должно быть, пригрезилось, — вновь задремала.
Леди Грай, сняв крышку, вдохнула тонкий аромат горячего шоколада. На подносе стояли крохотные пиалы с грецким орехом и фундуком, дробленым печеньем, цукатами, медом и сливками. Подумав, она подцепила щипчиками длинный ломтик сушеной дыни и окунула в шоколад.
— Нет, — уже шепотом произнесла она. — Почему мужчинам можно заводить любовниц, а женщинам любовников — нельзя? Это несправедливо.
Кузины выбрали орешки. Сиг — грецкие, а Сигни — фундук. И одновременно потянулись к пузатому кувшинчику со сливками.
— Вот Лэрдис…
…это имя заставило Кэри вздрогнуть.
Лэрдис.
Женщина, которая украла сердце ее мужа.
…маленький домик с крохотным садом, где под шубой еловых лап скрыты розовые кусты. Узкий карниз и голуби. Старая мраморная чаша-клумба, в которой поселился можжевельник. Дверь. Массивный молоток, на звук которого появляется миссис Сэвидж в неизменном платье из темной бумазеи и кипенно-белом фартуке. Ключи на ее поясе.
Запах лекарств, привязавшийся к седым волосам.
Гостиная, камин и чай. Кресло, повернутое к окну. Дитар, которая уже ждет, и Кэри становится невыносимо стыдно за это ожидание, хотя она знает, что пришла вовремя. И все-таки ее, Кэри, время течет совершенно иначе. Разговор. Связующие нити слов. Чужое прошлое, которое раскрывается перед Кэри, порой слишком уж откровенно, но Дитар нужна эта откровенность. А Кэри несложно быть слушателем.
Лэрдис…
Снег за окном. Уже зима, но пока ранняя, робкая. Белые шали тумана, и мир, сузившийся до одной комнаты. Мягкая зелень обоев, кружево салфеток, которых как-то слишком много, словно кто-то решил связать все вещи воедино.
Или впустил в дом зиму.
— Я сразу поняла, что он влюбился, — Дитар полулежит.
Она уже мертва и знает об этом, но упрямо держится на пороге, и порой Кэри разбирает злость на мужа, который ушел именно сейчас. Неужели так сложно найти минуту для этой женщины?
У Брокка ведь много минут.
А у Дитар не осталось.
И смешно думать, что Кэри ревновала к ней… а ведь ревновала, притворялась равнодушной, слушая Грай, которая почти с восторгом рассказывала о любовнице мужа…
…и о Лэрдис тоже.
— Представляете, — Грай наклонилась, опираясь локтями на стол, благо тетушка вновь крепко спала и не могла увидеть столь неподобающего юной даме поведения, — она так и заявила Королю! Мол, женщины имеют равные с мужчинами права…
…заводить любовников.
И не ясен этот восторг в глазах Грай. А она, замолчав, перемешивая шоколад ложечкой, смотрит на Кэри, словно ждет от нее одобрения.
— Я не думаю, — Кэри приподняла крышку, вдохнув горький аромат, — что стоит уделять такое… пристальное внимание мнению женщины…
…которая причинила боль Брокку.
— …которая позволяет себе столь откровенно легкомысленное поведение, — Кэри очень надеялась, что голос не выдает ее.
И выражение лица.
И запах.
Грай сморщилась.
— И ты туда же, — она выглядела обиженной, кузины же молчали, но как показалось, неодобрительно. — Я думала, что ты… другая.
— Какая?
— Вот скажи, — Грай упрямо тряхнула головой, — почему я должна подчиняться мужчине только потому, что он мужчина? Ладно, отец… ну или брат, хотя мой братец на три года меня моложе, но с его мнением уже считаются. А я… я должна улыбаться и делать вид, что счастлива… как будто у меня вовсе мозгов нет.
Грай с раздражением сыпанула в остывающий шоколад горсть грецких орехов. А кузины, вновь обменявшись понимающими взглядами, вздохнули. Их, кажется, вопросы равенства беспокоили мало.
— Почему я сама не могу принимать решения, которые касаются всей моей жизни? — Грай злилась, и шепот ее становился все громче.
— Так принято.
Кэри не знала ответа, более того, подобные вопросы ее вовсе не занимали.
— Кем принято? — Грай наклонилась. — Тем, кому удобно, чтобы вот я… или ты… или вот они были товаром?
Что ей ответить?
— А Лэрдис… она считает, что женщина заслуживает право быть свободной!
Грай нервно сжала ложечку, словно собиралась ею отстаивать это самое право на свободу.
— Она… если хочешь знать, она… сама управляет фабрикой! И поместьями! И никому, даже Королю, не позволит себя ограничивать… старая королева запретила Лэрдис появляться при дворе, а она ответила, что слишком занята теперь, чтобы тратить свое время так бездарно.
Глупость.
И оскорбление, которое та женщина в черном платье, проглотит, но не забудет. Лэрдис и вправду настолько смела?
— Ты молчишь, — с упреком произнесла Грай.
— Я не знаю, что сказать…
…рука сама прикоснулась к механическому сердцу, запертому на слово-ключ.
— Значит, он подарил его тебе? — когда Дитар улыбается, она выглядит почти красивой.
— Да, а…
— Он делал его для Лэрдис.
Обида.
Острая и полынно-горькая, и Кэри пытается скрыть ее, смежив веки, отвернувшись, прикусив губу, что предательски подрагивает, выдавая.
— Не злись на него, милая…
Не будет.
Постарается.
— Ему хотелось сделать что-то особенное… а у Лэрдис было все.
И тогда Брокк придумал крохотные часы с секретом.
— Почему тогда… — сердце, зажатое в кулаке, стучит, просит о пощаде.
— Не успел. Я даже не знала, что он его все-таки доделал. В последний раз, когда мы разговаривали, у него что-то там не ладилось. Очень маленькая вещь, хрупкая, с его рукой неудобно.
Дитар с немалым трудом подняла свои узкие ладони, которые прятала в чехлы шелковых перчаток, стыдясь иссохшей желтоватой кожи. В перчатках ей было неудобно, Кэри видела это и просила снять, но… разве Дитар переупрямишь?
— И все-таки доделал, — она щурилась и вновь улыбалась, чему-то радуясь. А Кэри не могла понять, как может испытывать радость тот, кому жить осталось считанные дни. — Эта игрушка многое значила для него… отдал тебе…
