Карина Демина - Искры гаснущих жил
— Дитар, — произносил он глухим голосом, — если ты будешь так себя вести, Дьявол заберет твою душу.
Он и снился Дитар, дьявол в черном облачении пастыря, огненноглазый и с копытами. Он подбирался близко, выдыхая клубы серы.
— Мама умерла, когда мне было пятнадцать…
…простуда. И кашель, который отец требовал лечить молитвой, ведь вера — вот истинное прибежище страждущих. И если не становится легче, то веры мало. Когда начался жар, он все же опомнился и позвал врача. Но было поздно. Матушка сгорела от пневмонии, а за ней ушла и младшая из сестер. Странно, Дита совершенно не помнит ее имени.
— Мне пришлось заняться хозяйством… нет, нам помогали…
Две вдовы, мрачные, тощие богомолихи с красными лицами. Они приходили, чтобы упрекнуть Дитар в недостаточном старании, читали псалмы, готовили скудный ужин, полагая, что днем дети обойдутся молоком и хлебом. Рассчитывали ли на повторное замужество?
Скорее всего.
— И однажды мне все надоело. Я поняла, что или сбегу, или стану как они…
— И вы сбежали?
— Да. Не сама, но… свела случайное знакомство с парнем, который показался мне самым замечательным человеком, которого я только знала. На самом деле знала я не так и много. Он предложил мне выйти замуж, а я согласилась.
Веселый парень, который однажды подмигнул Дите и улыбнулся так, что на душе стало тепло. Она же не удержалась от ответной улыбки. К несчастью, отец заметил и заставил замаливать грех всю ночь. Но в кои-то веки вместо страха перед Богом, Дитар испытала глухое раздражение. Неужели Он, Всемогущий, и вправду столь мелочен, что обидится на улыбку?
Потом была случайная встреча.
И разговор… и еще один… тайные свидания… и упоминание о свадьбе… сборы… узелок с нижним бельем. А платья свои Дитар оставила сестрам, уверенная, что купит себе иные, нарядные.
Ночной побег.
И придорожная гостиница, где Тайвин попросил номер для молодоженов. Он и кольца купил, и Дитар то и дело вытягивала руку, любовалась…
— Мое счастье продлилось две недели.
Вспоминать до сих пор горько.
— Мы прибыли в город…
…пригород. Шум. Сутолока. Дитар показалось, что она вдруг перенеслась в тот, грешный Вавилон, о котором любил рассказывать отец. Дым и грязь. Желтоватый туман, который вытянулся вдоль реки. И тонкие башни заводских труб.
Неприметное заведение и его хозяйка, необъятной толщины женщина в грязном буром платье.
— Вот, Милли, — сказал Тайвин, подталкивая Дитар. — Хороша?
И Милли осклабилась…
— Оказалось, что… у него работа такая была, находить доверчивых дурочек… красивых дурочек, а я была красива, пусть сейчас в это и слабо верится. Тайвин женился и привозил жен к сводне… это…
— Я знаю, кто это, — неожиданно жестким тоном произнесла Кэри. — Не спрашивайте, откуда, но… эти женщины заслуживают смерти.
Она побледнела и отвернулась.
Маленькие тайны?
Или большие, из тех, к которым не следует стремиться.
— Вас продали? Мой брат иногда покупал себе женщин.
— Многие мужчины покупают.
— Но вряд ли затем, чтобы убить. Простите.
Убить?
О смерти Дитар и вправду думала, о загубленной душе, о том, что прав оказался отец, предупреждая об ужасах внешнего мира, о собственной судьбе, несомненно, ужасной…
— Меня лишь продали.
Аукцион в подвале. И постамент, на который Милли выталкивает девушек, одну за другой… не страх — ужас. Негнущиеся колени и холодный пот по спине. Жалкая попытка прикрыть наготу. Свист и хохот. Отчаяние… горечь предательства, ведь до сих пор на пальце Дитар осталось то колечко…
— Но мне повезло, меня купил… приличный человек.
По выражению лица Кэри очевидно, что приличным людям несвойственно появляться в подобных местах. А ведь он и вправду был неплох, немолодой, лысоватый, но при том уютно спокойный…
— И не на ночь. Он выплатил Молли полную цену. А меня привез в дом… нет, не в этот. Тот был поскромней…
…окна его выходили на канал с мутной застоявшейся водой. По весне на крыше орали коты, а осенью воду покрывал толстый ковер листьев.
— Вы… не пытались…
— Сбежать? Куда мне бежать? Вернуться к отцу и всю жизнь замаливать грехи? — Дитар поерзала, все-таки она устала, пусть и не делала ничего. А судя по часам, вскоре в комнату войдет мисс Оливер со своим серебряным подносом, прикрытым кружевной салфеткой. На подносе будет стоять высокий стакан с травяным отваром…
— Но я попыталась изменить жизнь после смерти Патрика…
…два года тишины, покоя и редких визитов человека, к которому Дитар не просто привыкла, но, пожалуй, полюбила. В благодарность за тишину и покой, за долгие разговоры у камина, за книги и учителей, за то почти отеческое внимание к ее судьбе, которого не оказывал никто. И в день, когда Патрика хоронили, Дитар плакала по-настоящему…
…а вдова, сухая измученная ревностью женщина, в тот же день появилась на пороге дома Дитар и велела убираться прочь. Она пришла не одна, но с полисменами, потрясая бумагой, из которой явствовало, что дом Дитар заняла незаконно…
— И нашла работу. В мастерской, где делали стеклянные глаза.
— Что?
— Глаза, — повторила Дитар. — Стеклянные. Могу сказать, что они пользовались спросом. У мистера Майнца дела шли очень даже неплохо. Мне поручили глаза расписывать. Тонкая работа, но к тому времени я уже умела обращаться с кистью и красками… о, это было престранное время и, пожалуй, мне нравилось все, кроме зарплаты. Она была крошечной, а половина уходила на оплату комнаты. Я снимала ее у одной старухи, глухой и вечно раздраженной. Она страдала бессонницей и всю ночь ходила по квартире, стучала тростью и хлопала дверями. Мне казалось, что она делает это нарочно, потому что я молода, а она нет…
Та старуха попросту была глуха, и оттого разговаривала криком, а больную спину кутала шарфом из собачьей шерсти, поверх которого повязывала затасканную шаль. Ее платье, давным-давно вышедшее из моды, утратило и цвет, и форму, но пропиталось едкой вонью старушечьего тела.
— Я… уже не могла жить так, — призналась Дитар, откидываясь на подушках. — Я привыкла к хорошей одежде, к нормальной еде, к тому, что глаза не слезятся после рабочего дня. А голова не раскалывается от чужого крика. Высыпаться вволю. Выходить на прогулки с альбомом для акварели… к клавесину и музыке, у меня, говорили, имелись способности. Поэтому когда мистер Майнц сделал мне… определенное предложение, я согласилась.
…и уже не дом — Майнц не отличался щедростью, а порой его скупость выводила Дитар из себя — но квартирка, расположенная под самой крышей многоэтажного дома. Впрочем, та связь не продлилась долго, Дитар нашла себе нового покровителя… и еще одного… целая череда мужчин, которые не задерживались ни в ее жизни, ни в ее памяти.
