Алиса Чернышова - Шанс дается лишь раз (СИ)
Эйтан понимающе усмехнулся:
— Титул пэри… именно ради него ты пошла на это все, верно?
Нужно признаться, тон его в тот момент мне откровенно не нравился: злой и чуть ироничный, Эйтан, кажется, просто смеялся с самого себя. Я, признаться, испугалась такого его поведения и, глядя ему в глаза, призналась:
— Изначально — да. Но потом в моей жизни появилось что-то важнее титула — ты.
Император медленно покачал головой, и, прикрыв глаза, устало спросил:
— Хорошо, допустим, это звучит красиво. Я сам умею так говорить, если надо. Но ты ведь не отступишься от этой идеи, верно? Даже ради меня?
Я едва удержалась от того, чтобы не выругаться — мы ступили на крайне зыбкую почву, способную в любой момент обратиться трясиной. Впрочем, я знала, что ответить.
— Я сделала бы для тебя все, Эйтан, и пожертвовала бы чем угодно, — сказала я спокойно, — И, поверь, мне не слишком-то хочется рисковать жизнью и плыть вдаль от родных берегов, но — я не позволю тебе сгореть. Я никогда не прощу себе, если сейчас отступлюсь; конечно, мне страшно, но все, что я задумала — ради тебя. Не выставляй это так, словно я тебя предаю из корысти; лучше скажи: если не я — то кто? Кому ты доверишь свою жизнь и расскажешь о Клятвах? Я уже говорила тебе, в ту памятную ночь, когда ты пришёл говорить со мной о крокодилах, что моя забота — не услаждать твой слух пустыми обещаниями, а помочь тебе стать Императором. Сейчас, казалось бы, все иначе: да, ты стал правителем. Но мало что изменилось, верно? Просто в бассейне стало ещё больше крокодилов, вот и все. И я пойду, если будет надо, даже против твоей воли — лишь бы не позволить им тебя сожрать.
Он криво усмехнулся и понимающе кивнул, подтверждая правдивость моих слов. Ободренная, я продолжала:
— В Павильоне я ничем хорошим не закончу, ты и сам знаешь. Меня отравят, рано или поздно — или я попросту сойду с ума в компании этих, с позволения сказать, «цветочков». Советником ты меня не сделаешь, да и смысла это сейчас не имеет: если ты превратишься в живой факел, мне тоже не жить. Мы все продумаем, все просчитаем. Просто позволь мне сделать это. Пожалуйста, любимый. Пожалуйста, — голос мой сорвался до шепота, и я прижалась к нему, спрятав лицо у него на груди.
Змей рассмеялся. Вот честно, он просто смеялся, глядя в огонь, и я, не удержавшись, тоже расхохоталась.
Вы меня, может, и не поймёте, но ситуация была по-своему забавной. В своем роде. Хотя, должна признать, скоро наш истерический хохот начал попахивать прямым направлением в Дом Скорби, потому я поцеловала его — просто чтобы он больше так не смеялся, и сжала пальцы так, как только хватило сил, чтобы почувствовать, точно узнать, что он — рядом.
А потом — нас словно волной накрыло, и я не чувствовала и не помнила уже ничего, кроме жёстких, почти жестоких рук. И признаться честно, в тот раз не было никакой нежности — но она нам и не была нужна. Когда он схватил меня за волосы, резко запрокидывая голову, и целовал шею, явно оставляя на коже следы — я плавилась, забывая обо всём на свете. Страсть накрыла нас с головой, и на несколько часов мы попросту выпали из реальности.
Горячая вода купален приятно ласкала разгоряченную, ставшую сверхчувствительной кожу. Пряное вино, принесенное расторопным мальчишкой-евнухом, успокаивало и расслабляло. Я отхлёбывала его изредка из бокала, стоящего на плавающем столике, и продолжала сосредоточенно втирать заживляющий раствор в кожу Императора, особое внимание уделяя шрамам на его спине. Говорить не хотелось — ни мне, ни ему, ведь несказанное буквально висело в воздухе между нами, мешая дышать.
Первым нарушил молчание Эйтан.
— Итак, спрашиваю в последний раз — ты ведь не отступишься, так? — поинтересовался Император Ишшарры с нездоровой весёлостью в голосе.
— Да, — просто ответила я. Змей, криво улыбнувшись, сверкнул глазами:
— Хорошо! Этого ты хочешь? Да будет так. Если желаешь играть в эти игры, я не стану держать тебя в клетке. Но учти: если мы начнём этот спектакль, я должен иметь гарантии того, что ты меня не предашь, и твоего слова тут явно недостаточно.
— Это разумно, — пожала я плечами в ответ, — Каких именно гарантий ты хочешь? Клятву Энатхо? Кольцо Верности? Печать Баака? Я приму любое твое желание.
В глазах Императора промелькнуло удивление — кажется, не такого ответа он ожидал. Помедлив мгновение, он осторожно уточнил:
— Ты ведь понимаешь последствия любого из этих ритуалов?
Его нерешительность меня позабавила. Улыбнувшись, я отхлебнула ещё вина и, заглянув Императору в глаза, отозвалась:
— Да, вполне. Клятва Энатхо сожжет меня, если я нарушу её; Кольцо Верности будет причинять мне боль всякий раз, когда я буду думать о предательстве, и мучительно и медленно убьет меня, если я его совершу; Печать Баака приставит ко мне демона-надсмотрщика, который накажет за любое действие, совершенное тебе во вред.
По мере того, как я говорила, лицо Его Величества вытягивалось — очевидно, он и предположить не мог, что мне ведомы подробности подобных ритуалов, давно и безнадёжно запрещённых. Я улыбнулась его удивлению и мягко сказала:
— Эйтан, я все понимаю и предвидела такую твою просьбу. Чтобы сыграть в эту игру, ты должен доверять мне абсолютно; без магии подчинения это невозможно. Не раз и не два мне придётся изображать предательство. Ты должен быть уверен, полностью убеждён в том, что я играю на твоей стороне. Потому — выбери ритуал, и мы покончим с этим.
Помедлив пару мгновений, Сиятельный Император Ишшарры признался:
— Ты никогда не перестанешь меня удивлять.
Я улыбнулась, поскольку он сделал мне лучший комплимент из возможных, и призналась:
— Я постараюсь, чтобы так и было. Так что ты выбрал, в конце концов?
Змей поднял на меня глаза, и во взгляде его отразился вызов.
— Не все ли равно? Ты сказала, что примешь безоговорочно любое моё решение.
— Так и есть, — усмехнулась я, ощутив, как азарт пьянящим коктейлем забурлил в крови.
— Собирайся, — бросил Император, не отводя от меня опасного, пристального взгляда, — Самое время навестить Храм Всех Богов.
Древнее святилище, в которое привел меня тем вечером Эйтан Хитрый, предназначалось для поклонения всем божествам обоих Пантеонов и занимало весьма значительную часть Золотого Дворца. Посещать его имели право исключительно члены Императорской семьи, наиболее влиятельные пэры и несколько Жрецов, в чьи обязанности входило поддержание порядка в Храме и проведение разного рода ритуалов. Неудивительно, что, замерев на мозаичной плитке, обозначающей границу святилища, я нервничала — честь, дарованная мне, выпадала далеко не каждой женщине.
