Ксюша Ангел - Пророчица (СИ)
— Помочь? — Я невинно хлопнула ресницами. Черт, я и правда вхожу в роль. Признаться, мне даже нравилось.
Филипп вздохнул. Встал, приблизился и обошел меня сзади. Его ладони легли мне на плечи.
— Полина, — мягко сказал он, — я слишком долго знаю тебя и слишком хорошо к тебе отношусь, чтобы позволить совершать глупости. Я в курсе, что ты общаешься с Глебом, ищешь возможность вернуть его в племя. Поверь, Измайлов был мне другом. Мало того, он сильный воин, и если бы был хоть малейший шанс вернуть его, я бы сделал все. Но его нет.
Я повернулась и гневно посмотрела ему в глаза.
— Не мне говорить жрецу атли, — я намеренно выделила именно слово «жрецу», чтобы дать понять: Филипп все еще остается жрецом, как бы ему ни хотелось взобраться выше, — что были случаи возвращения хищных в племя. Первозданные…
Руки Филиппа впились мне в плечо, и я поморщилась.
— Быть может, ты хочешь обсудить это на совете? Это и твои визиты к отреченному?
Я повернулась и с вызовом взглянула на него. Да, я испытывала страх перед вождем атли — дикий, неконтролируемый, стихийный. Но Филипп к нему не имел никакого отношения.
— Я не против. Притащишь меня на совет в кандалах?
Указала на свою руку, и он, потупившись, разжал хватку. Впрочем, морального давления не ослабил. Его ладони теперь уже без нажима легли мне на плечи.
— Пойми ты, дурочка, я добра желаю! Тот, кто общается с отреченными, сам рискует разделить их судьбу. — Он замолчал. Как‑то надрывно вздохнул, погладил меня по щеке и произнес низким голосом: — Подумай о себе, о ребенке, наконец.
Я слишком поздно поняла, куда он клонит. Ей богу, я не хотела этого понимать! Мерзкое, скользкое осознание вползло в меня с хриплым шепотом:
— Полина…
Его лицо оказалось близко — еще миг, и дыхание обожгло щеку, спускаясь ниже. Я отпрянула. Рванулась в сторону, отбежала на несколько шагов и ошеломленно уставилась на Филиппа.
— Ты совсем из ума выжил?!
— Только не говори, что не хочешь этого! Я вождь, а ты пророчица. Это наше проклятие.
— Филипп, ты заигрался в вождя? Не надоело еще изображать из себя правителя? А как же Рита? Ты не забыл, что спишь с моей сестрой?
— Да брось! Я мужчина, и могу позволить себе нескольких жен.
— Когда ты начинаешь играть во Влада, становишься похожим на комика! — зло сказала я.
— Влада здесь нет! — язвительно ответил Филипп. — Он больше не один из нас. И если он сунется к атли…
— И что ты сделаешь? — Я чуть не расхохоталась от этого заявления. Каждый смельчак выступать с такими заявлениями в защищенном доме. Интересно, как он поведет себя, если Влад заявится убивать атли? — Кстати, кто‑нибудь собирался просветить меня в том, что Влад превратился в охотника? Или, как всегда, подумали, что мне мало в жизни сюрпризов?
— Не драматизируй, — стушевался Филипп и опустил глаза.
— Действительно, с чего бы? Разве ритуал изгнания Девяти что‑то забрал у меня, кроме крови и кена?
Он резко поднял голову, глаза опасно блеснули, и я невольно вздрогнула.
— Я убью его, — твердо произнес Филипп. — За то, что он сделал с тобой. Клянусь…
— Ты — чокнутый, Филипп Макаров. Влад сильный охотник. Он приходил ко мне ночью — защита Лары не удержала его. Хочешь убить его? Попробуй. Но уверена, ты проиграешь. — Я вздохнула. — Он всегда идет по головам…
Развернулась и пошла к двери. Продолжать нелепый разговор не хотелось, к тому же, он бередил старые раны, которые я и так потревожила сегодня. Больно. Невыносимо. Хотелось забиться в угол и плакать, а не сохранять бесстрастное лицо.
У самой двери остановилась, посмотрела на Филиппа.
— Если хочешь, можешь судить меня на совете, но я не оставлю попыток вернуть Глеба.
— Ты не понимаешь, его не примет никто!
— Я приму, а это уже немало. Не так много у тебя людей, чтобы швыряться пророчицей, — сказала я с вызовом. — Или думаешь, деторожденная сможет меня заменить?
— Нет, не думаю. — Он сделал два шага по направлению ко мне, но потом остановился, словно боясь спугнуть. — Разве мы больше не друзья, Полина?
Я тяжело вздохнула. Закрыла глаза.
— Не знаю. Но вот на счет Глеба уверена полностью. Он и тебя считал другом, а друзья нарушают законы, чтобы спасти друг друга. Так он сделал для меня. Так я делаю для него. Если тебя хоть немного заботит его судьба, докажи это. Помоги хотя бы тем, что не будешь мешать мне помочь!
Филипп почти сдался. Казалось, каждое сомнение четко отражалось на худощавом смуглом лице нового вождя. Я почти выиграла. Почти…
— Когда мы познакомились, Глеб боролся с тобой рука об руку, чтобы ты смог возглавить нас, — добила я. — Он никогда не претендовал на пост вождя. Если он вернется, на нем все равно еще долго будет клеймо отреченного. Никто не позволит ему управлять племенем. Ты все еще будешь вождем. Мало того, великодушие заставит всех еще больше тебя уважать. Меня, например, заставит.
Он отвернулся и слегка кивнул.
— Для остальных я ничего не знаю. Только прошу, будь осторожна и не приближайся к Владу. Ты должна мне пообещать…
— Что я не пойду к охотнику, который чуть не убил меня? Да без проблем!
Битва была выиграна, но главная ли? Я все еще не знала, почему Альрик не вернул Глеба — ведь обещал. Андрей не стал бы врать. Почему Первозданный передумал? Есть ли возможность его переубедить?
Я солгала Филиппу. Мне нужны ответы, и нужны прямо сейчас. Есть лишь одно место, где я могу добыть их. Это место — ад, и я готова была спуститься туда.
Ветер завывал в ушах, трепал волосы, аккуратно собранные в пучок. Город, казалось, был настроен агрессивно и смотрел на меня исподлобья. Ненавистный район напоминал государство темного лорда, а уходящие в облака многоэтажки — величественные башни, в которых томятся рыцари и воины светлой стороны.
Я тряхнула головой. Вот что делает самовнушение. Обычный район, обычные дома, ухоженные клумбы и мощенные плиткой подходы к подъездам. Нет, вру. Не обычный. Элитный. Со всеми вытекающими.
Ключ от подъезда я стянула у Риты. Нагло отцепила от брелока и сунула в карман, а потом воровато оглянулась, убеждаясь, что сестра не смотрит. На задворках сознания постоянно маячила мысль, что я поступаю неправильно, но в моей жизни мало правильного — только Глеб и ребенок. И мне нужны оба.
Подъезд, как всегда, встретил чистотой и опрятностью. Свежевыкрашенные стены, отполированные и вскрытые лаком перила, чистый просторный лифт с множеством кнопок и белоснежной плиткой на полу. Ничего не изменилось. И в то же время стало другим.
