Черный Волк, Белый Ворон (СИ) - Стинг Ксения

— Скуку я решил развеять, мы же договаривались говорить о пустяках, — охотник догнал девушку, вновь пристраивая Призрака рядом с Весной. — Знаю я одно сказание о полуденницах. Сказку. Мама рассказывала. Решил, что тебе будет интересно. Ты любишь сказки?

— Мне некому было их рассказывать, — сухо ответила Ведеслава.

Влад даже воздухом подавился, услышав ответ девушки. Она несколько раз с настоящей улыбкой говорила о бабушке, говорила с чувствами маленькой девочки, которая скучает по тем временам, когда старушка была жива. Неужели она не рассказала Веде ни одной сказки. А мать, а отец? Именно об этом и спрашивает у девушки Ворон, и теперь она чувствует в горле застрявший ком.

— Мать умерла через месяц после моего рождения. Отец не тратил время на сказки для меня. У него были дела поважнее этого, — девушка странно хмурится, несколько раз быстро моргает, и вновь возвращает свой взор к горизонту.

— А бабушка? — уточняет Влад, почему-то сразу понимая, что ответ будет похожим.

— Она увела меня, когда уже было поздно рассказывать сказки.

— Увела? И сколько тебе было? — парень чувствовал, что стоило бы остановиться, перестать расспрашивать о чужом прошлом, но отчего-то не мог замолкнуть.

Веда молчит. Проходится глазами по Владу, изучающе, серьезно. В какой-то момент ему даже становится не по себе, и кажется, что он сделал серьезную ошибку. Но девушка выдыхает, все же решая ответить.

— Шесть лет, мне было шесть лет, когда я стала жить с бабушкой, — говорит она, первый вопрос Охотника остался без ее внимания.

В шесть лет Влад с упоением слушал рассказы мамы обо всем, что только она знала. Просил перед сном рассказать сказку о говорящих котах, сильных принцах, красавицах и добрых молодцах. А Веда говорит, ей было не до сказок.

— Давай я расскажу тебе сказку? Будет твоей первой, — пытается продолжить разговор охотник, и Веда, неожиданно даже для себя, через несколько десятков секунд кивает.

Ей и правда хотелось послушать. Еще в детстве от соседских детишек она слышала восхищенные крики. Они выбегали на улицу, пересказывая слова матерей. Веда слышала о девочке, что повстречала в лесу зимнего волшебника, о мальчишке, которому встретился волк, который умел разговаривать и летать по воздуху. Слышала лишь обрывки и всегда хотела послушать целую историю, но никто ей не рассказывал, а потом она и просить перестала.

Уголки губ Влада поднялись вверх, когда он начал свой рассказ.

«В небольшой деревне Ройского княжества, что раньше было на юге Замковья, жила девушка Марьица. Красива она была. Глаза, что не отличишь от ярких лучей рассветного Солнца, и волосы, цветом своим готовые посоперничать с цветом золотых облаков во время заката. А длинными какими они были и густыми. Заплетала Марьица всегда их в две косы, и тянулись эти косы до пояса ее светлого платья.

Были у Марьицы два старших брата и один младший, и все они работали на поле вместе с отцом. Тяжела была работа, а то лето выдалось особенно жарким. Приходилось трудиться без отдыха, поливать землю, не давая погибнуть растениям.

Но Марьица не позволяла братьям и отцу задерживаться. Знала, какими губительными бывают солнечные лучи в летний день. И за час до полудня приходила к полю и звенела в свой колокольчик, оглашая время обеда. И не доставали солнечные лучи братьев и отца ее, Марьица оберегала их от жаркого удара.

Но однажды не все явились на звон колокольчика. Самый младший брат заплутал между высокими рядами ржи. И бросилась Марьица его спасать, наказывая отцу и братьям идти в дом, да воды напиться, чтобы тело остудить. Ходила она ходила, звонила в свой колокольчик. И только через час отыскала брата, без сознания он был. Смочила его лоб и щеки водой из мешка, что весел на поясе, и понесла к дому. Спасла Марьица брата, но, дойдя до дома, упала замертво. Свалил ее жар, а воду, что брала для себя, отдала всю брату.

Горевали отец с братьями, но работать не переставали, готовили запасы к зиме. И стали они вновь слышать звон колокольчика перед полуднем. Это Марьица звала их домой. А после и других стала звать, оберегать от губительного солнца. И дал народ новое имя Марьице, прозвал он ее — Полуденницей.»

— Мне… понравилось. Красивая сказка. Вот только правды в ней нет. Полуденницы — духи жаркого дня, наказывающие людей за то, что работают те, когда в тени сидеть надо и водой остужаться, — хмыкает Веда, все еще размышляя об услышанной сказке.

— Сказки и не должны быть правдивыми, Ведеслава. Хотя некоторые из них таковыми и являются. Сказки рассказывают детям, чтобы те знали, что хорошо, а что плохо. Как надо делать, а как не надо, — улыбается Влад, и девушка кивает. — Я рад, что тебе понравилось. Если захочешь еще, только попроси, и я расскажу. Много их знаю.

— Хорошо, — тихо отвечает травница, думая, сколько еще сказок она упустила, пока жила рядом с отцом, а после ушла с бабушкой.

Они все едут, а поля по бокам все не кончаются, люди все работают. Старики и дети, женщины и мужчины. Головы их прикрыты платками, но в большинстве своем это изношенные, старые тряпки.

Лица крестьян уставшие, вымученные. В глазах читается тоска и принятие; они давно смирились. Такими были их деды и отцы, такими же будут их дети и внуки. Те, кто трудится и работает, чтобы ели и отдыхали другие.

Влад скользит задумчивым взглядом по крестьянам. Они не смотрят на него, не смотрят на едущую рядом Веду. Таких путников здесь проезжает достаточно. Иногда бывают целые колонны с дорогими, обшитыми золотом и бархатом каретами. Крестьяне не замечают и их.

Мальчик, совсем еще ребенок, трудится рядом с матерью и отцом. Руки его в грязи, как и лицо с ногами. Он еще младше, чем был Влад, когда его отдали в Вороний дом на обучение.

— Никогда не покидал Велекамье, Охотник? — спрашивает Ведеслава, но ответ ей и так известен заранее.

— Покидал, — все же удивляет ее Владислав, — но никогда не выглядывал из-за плотных штор, что висят на окнах кареты. Сейчас мне будто позволили увидеть все, как наяву.

Влад продолжает смотреть на крестьян, вспоминая, как ломятся столы от еды и выпивки в доме его отца. Кто на что горазд, тот столько и получает. Михаил Гордеев умен, а самое главное, безжалостен. Не просто так и у него много земли, и перечить ему боятся. Но все же молодому Ворону хочется сделать жизнь всех проще, лучше. Так же, как и хотела его мать.

Ведеслава видит хмурое лицо своего попутчика, но спрашивать не намерена. Тайны прошлого порой лучше держать при себе, и она это понимает. Ее не удивляет бедность, боли и страдания.

Она видела и хуже. Бабушка часто брала ее с собой, когда отправлялась на поиски трав для своих настоек. До двенадцати лет — постоянно, не желая оставлять девочку одну в пустом доме. И Веда видела много, хотя и пожелала бы забыть практически все.

День клонился к вечеру. Полуденница не тронула путников, позволяя им идти вперед даже в самое жаркое время. Тракт уходил влево, огибая темный лес, вставший на пути травницы и охотника. Купцы не любят ходить и ездить через леса. Зверья много, да и ограбить могут, выпрыгнув из тени. Уж лучше они лишних сорок верст проедут, нежели товар потеряют.

Ведеслава была другого мнения. Лошади устали, они с Владом тоже, проведя в седле практически весь день. Лес перед ними, пускай и темный, и густой, продираться придется иногда, но все же пахнет приветливо хвоей и зеленью.

Среди шелеста листвы и веток девушка различает пение соловья и пеночки. Где-то в глубине стучит по стволам деревьев дятел в поисках еды.

Они заходят внутрь, и Веда громко приветствует здешних, незнакомых ей духов и лешего, Влад без подсказки делает то же самое.

Деревья в лесу и правда растут плотно, но есть еле заметная тропа, по которой можно идти без трудностей, даже лошадям легко.

Пройдя где-то четверть, путники находят подходящую поляну и решают на ней остановиться. Подготовка к ночлегу проходит в тишине. Пока греется вода в котле, Веда достает из мешка хлеб, разрезает напополам. Одну половинку убирает обратно, вторую оставляет.