Джилл Уилбер - Верный расчёт
— Эрни, нам пора домой, — сказала она. Видеть их рядом было невыносимо. Она не ожидала, что сокрытие правды вызовет в ней острое чувство вины. В конце концов, Ральф сам так решил. Но они настолько похожи…
Эрни не сводил с барона глаз. Ингрид пришла в ужас, услышав слова Ральфа:
— Жаль, если такой замечательный змей будет жить в шкафу. Может быть, как-нибудь пустим его полетать в парке?
Малыш просиял.
— Мама, можно?
Ингрид почувствовала, что ее загнали в ловушку.
— Милый, барон Бамберг очень занятой человек, — сказала она. — Я уверена, что у него есть более важные дела, чем запуск змея. Мы сделаем это сами.
Лицо Эрни сморщилось.
— Ты не сумеешь запустить змея. Помнишь, как ты разбила мой самолет?
О да, это она помнит. На Рождество в школу пришел Санта-Клаус и подарил Эрни модель планера. Она тщательно собрала игрушку и огорчилась, обнаружив, что остались лишние детали. Но Эрни не обратил на это внимания. Его желание поскорее запустить самолет в воздух угасло, как только модель потерпела аварию в кусте, расположенном в трех метрах от взлетной полосы. Одна из лишних деталей оказалась балластом, который должен был мешать планеру переворачиваться.
— На этот раз я позволю тебе самому запустить змея, — пообещала она.
— Почему барону Бамбергу нельзя пускать его со мной? — Мальчик порывисто повернулся к Ральфу. — Вы ведь не слишком заняты, правда?
Ральф нахмурил темные брови и смерил Ингрид пристальным взглядом.
— Если бы я был занят, то так и сказал бы. Но в таких делах слово мамы закон. Она примет решение позже и сообщит мне. Мы будем работать вместе с твоей мамой, — утешил он мальчика. — Если она согласится, то в субботу мы пойдем запускать змея.
— Тогда до субботы!
Ингрид взяла мальчика за руку. Тот попытался вырваться, показывая, что предпочел бы идти сам. Это причинило ей мучительную боль. Эрни не сводит с него глаз только потому, что Ральф мужчина, убеждала себя она. В школе было несколько учителей-мужчин, Эрни общался с отцами других детей, но дома у них мужчин нет.
А кто в этом виноват? — гневно спросила себя Ингрид. Боль, которую она ощущала при каждом шаге, напоминала ей о слишком высоких каблуках. Ральф мог не разлучаться с мальчиком. Именно он не обратил внимания на письмо Урсулы. Его не волновало, что будет с этим ребенком. Он не может просто прийти и забрать Эрни. Она этого не позволит.
Ральф, не догадывавшийся о ее мыслях, продолжал невозмутимо идти рядом.
— Неужели у вас нет своего дома? — спросила она. Это прозвучало грубо, но ей было все равно.
— Мой дом в Гармише, столице Герольштейна, — объяснил он Эрни и добавил: — Правда, я нечасто там бываю.
— Догадываюсь, что вы предпочитаете свободу. — В точности как ее отец. Безалаберный Роберт Шлезингер тоже не любил чувствовать себя привязанным к определенному месту, предпочитая временные работы в разных оркестрах (в которых не поднимался выше должности второй скрипки), и семья снимала жилье то здесь, то там. Когда родители умерли, у сестер не оказалось родного дома, куда можно было бы уехать и дать волю своему горю. Эрни не досталось никакого наследства; это только усилило решимость Ингрид обеспечить мальчику счастливое детство, которого у нее и Урсулы не было.
Если ради этого придется терпеть близость Ральфа до окончания велогонки — что ж, она согласна. Ребенок не будет переезжать с места на место. Когда-нибудь она купит собственный дом. До сих пор они были здесь счастливы. Она не позволит, чтобы приезд Ральфа изменил это.
4
— Какой из коттеджей ваш? — спросил Ральф, продемонстрировав намерение проводить ее до самого дома.
Большинство служащих замка жили в симпатичных каменных коттеджах вокруг зеленой лужайки, где дети играли, в то время как их родители пили друг у друга кофе и беседовали. Хотя дома казались старинными, на самом деле их построил предыдущий граф Оберхоф, чтобы служащие были под рукой в любую минуту. Прямые телефонные линии все еще связывали каждый коттедж с канцелярией замка.
Когда-то эта местность называлась Теннисными кортами; теперь при каждом коттедже имелись сад и огород. Все домики стояли спиной к лесу, в котором жили куропатки, перепелки, голуби и дикие индейки, привлеченные сюда ручьем, пересекавшим владения замка. Лучшего места для детей нельзя было придумать. Иногда по ночам Ингрид представляла себя единственной владелицей коттеджа и окружавшего его участка земли.
Она сделала неопределенный жест.
— Вон тот, с синими шторами, на другом конце лужайки. Послушайте, в этом нет никакой необходимости.
— Я заметил, что вы слегка прихрамываете, — спокойно ответил он. — И хочу убедиться, что вы добрались до дома в целости и сохранности.
Его наблюдательность не доставила Ингрид никакого удовольствия.
— Со мной все в порядке. Честное слово.
— То-то я и вижу… Когда вы успели поранить ногу?
Пришлось заставить себя сказать правду.
— Новые туфли.
Ральф нахмурился.
— Зачем женщины это делают?
Чтобы иметь возможность смотреть в глаза таким мужчинам, как ты, злобно подумала Ингрид. Но для этого чуда пятидюймовых каблуков недостаточно. Чтобы смотреть в глаза Ральфу, ей все равно приходится задирать голову.
Добравшись до густой травы, она наконец признала свое поражение, сбросила туфли и понесла их в руках, держа за ремешки. И тут же по сравнению с Ральфом почувствовала себя ребенком. Эрни смотрел на нее с тревогой.
— Ничего страшного. Просто туфли у меня не очень удобные, — сказала ему Ингрид.
— Бедная мамочка. Когда придем домой, ты можешь взять мою табуретку и положить на нее ноги.
Ингрид взъерошила ему волосы.
— А на чем же будешь сидеть ты, ведь наши стулья пока еще для тебя низки.
Эрни пожал плечами.
— Придумаем что-нибудь.
Боль в ногах не помешала Ингрид улыбнуться. Она часто говорила эту фразу Эрни, и ей было забавно слышать собственные слова в устах ребенка.
— Конечно, придумаем, — ответила она, пытаясь остаться серьезной.
Когда Ингрид отпирала входную дверь, Ральф возвышался над ней как башня, и это не доставляло ей никакого удовольствия. Едва дверь открылась, как Эрни устремился вперед. Ингрид остановилась на пороге, повернулась к Ральфу и сказала:
— До завтра. Увидимся в офисе.
Но такого самоуверенного человека, как Ральф, смутить было невозможно.
— Вы слышали, что сказал сын. Нужно придумать, что делать с вашими ранеными ногами.
Она не хотела, чтобы Ральф заботился о ней. Не хотела, чтобы он входил в ее дом.
