София Герн - Хрустальное сердце
Здесь был единственный человек, с мнением которого Катя могла бы считаться, и этот человек смотрел сейчас на нее взглядом, затуманившимся то ли от выпитого коньяка, вкус которого заставлял морщиться — устроители явно пожалели денег на приличную выпивку, — то ли еще от чего.
«От нахлынувших чувств-с, — съехидничал Катин внутренний голос. — Ты не расслабляйся, погляди, как на него смотрят во-о-он те девицы. У них взгляд наметанный, как бы тебе не упустить…»
Приказав своему внутреннему голосу замолчать, Катя спросила у Оленина:
— Вам тут нравится?
— Да как вам сказать… Это не мое поле, — поморщился Оленин. — Тут богемная тусовка. Хотя такая же убогая, как и все наши «корпоративные вечеринки». Но все-таки, согласитесь, здесь, если отбросить публику, есть на что посмотреть.
Оленин был здесь своим, судя по тому, как часто он кивал в ответ на приветствия.
«Вполне возможно, что его знают как отца Никиты и Веры, — подумала Катя. — А кстати, чем она занимается? И чем дышит кроме фотографии?»
— А чем занимается ваша дочь? — спросила девушка Сергея.
— Вера у нас модельер, — усмехнулся Оленин. — Детки мои нашли себя в этом мире грез. Наверное, если бы это было по-прежнему модно, Верочка пошла бы по стопам матери. Но быть поэтессой нынче непрестижно и невыгодно. А дочка моя умеет считать деньги. Пока мои, — засмеялся он.
— У вас такая семья! И зачем же вам понадобился дизайнер? Вы же не бестолковые нувориши, которые хотят, чтобы дизайнер по интерьерам сделал им все «под ключ», желательно с золотыми унитазами и бриллиантами в кранах в ванной.
— Какая разница? — пожал плечами Сергей. — Ведь благодаря этой исключительно удачной идее моего друга Станкевича мы с вами познакомились. И я этому бесконечно рад. Кстати, мне бы хотелось перейти на «ты». И, следуя дурацкой, но очень соблазнительной традиции, выпить с вами на брудершафт.
Он остановил бежавшего мимо официанта и взял с подноса два бокала с красным вином.
— Надеюсь, это не слишком отвратительное пойло.
Катя и Сергей неловко переплели руки, отпили по глотку кислого вина. Катя вопросительно посмотрела на Сергея. Он наклонился к девушке и, не обращая никакого внимания на мельтешащую вокруг публику, поцеловал ее в губы. Поцелуй был долгим, куда более долгим, чем принято, и Катя почувствовала, как закружилась ее голова, когда Оленин, оторвавшись наконец от ее приоткрытого рта, притянул девушку к себе.
— Теперь мы можем поехать поужинать? И выпить, наконец, приличного вина? — спросил Сергей.
— С удовольствием, — выдохнула Катя.
Они, ни с кем не попрощавшись, тихонько выскользнули из Манежа и пошли на стоянку.
Вечер обещал быть замечательным. На сей раз Оленин повел Катю во французский ресторан «В розовом цвете».
«Опять цитата, — подумала Катя, — на сей раз Пиаф. Жизнь в розовом цвете. Мечты воробышка с парижской мостовой. Грезы о любви, так ужасно разбившейся».
Катя напряглась — болезненные воспоминания нахлынули, как всегда, непрошенно и неожиданно; а как было бы здорово, если бы их можно было включать и выключать по своему желанию! Она тогда не тосковала бы так отчаянно по Хоакину, которого, увы, уже не вернуть…
Сергей почувствовал, что настроение девушки изменилось, но не позволил себе ни единого бестактного вопроса. Он вел себя с Катей бережно и осторожно, давая им обоим время привыкнуть друг к другу и настроиться на волну друг друга. И это было настолько приятно и необычно, что Катя не могла этого не оценить.
Две следующие недели были заполнены напряженной работой, которая все больше нравилась Кате Симоновой, и встречами с Сергеем, к которому все сильнее тянулось сердце девушки.
— Кажется, он всерьез запал на тебя, Катенька, — сказал однажды Станкевич, видя, как к особняку, где располагался офис фирмы «Modus», подъезжает «Вольво» Оленина и из машины выходит Сергей с очередным роскошным букетом.
Оленин дарил Кате лилии и ирисы, безошибочно угадав ее любимые цветы. Они вместе обедали, гуляли, бывали на презентациях, вечеринках, выставках, в клубах, где иногда встречали Веру или Никиту, а иногда — Кирилла. Порой к ним присоединялся Станкевич. Кате и Сергею было интересно вместе, и они совершенно не замечали, как их воспринимают остальные. А Федор только радовался такому альянсу между своей любимой ученицей и своим старинным другом.
Судя по всему, Кирилл всерьез взялся за Веру, и это не улучшило отношения дочери Оленина к Кате. Вера плохо скрывала явную враждебность. Никита же, напротив, был приветлив, шумно восторгался проектом и работой Кати, они вместе ездили выбирать мебель.
Квартира начинала приобретать придуманный Катей вид. Оленин зашел туда один раз и, покачав головой, сказал только одну фразу: «Пещера троллей». Если и так, то тролль здесь был один — Никита, и он казался дружелюбным и совершенно безобидным.
Погода начала портиться неожиданно: с утра еще светило солнце, хоть уже и осеннее, и не такое яркое, как летом. Дождь хлынул, когда Катя и Сергей гуляли у реки, оставив машину в реденьком подлеске. Они помчались назад сломя голову, но все-таки вымокли. Ноги у Кати были по колено мокрыми и испачканными в земле — дорогу мгновенно развезло. Волосы тоже намокли, и в машине, даже с включенным отоплением, девушке стало холодно. Оленин тоже вымок, но сносил это неудобство стоически.
— Быстрее домой! — сказал он, заводя машину, которая чуть не завязла в извечной российской грязи. — Черт побери! Как говорил незабвенный барон Мюнхгаузен, в России дороги зимой делают из снега, а летом и осенью из грязи. Катенька, ты как?
— Холодно, — пробормотала девушка сквозь зубы.
— Только бы ты не простудилась. Ну что я за дурак! — расстроился Сергей. — Не мог представить, что осенью дождь может начаться — потащил тебя гулять… Приедем, и сразу — в душ! И коньячку. Ни мне, ни тебе не повредит.
Они добрались до дачи Оленина без приключений. К счастью, дорога в поселке была асфальтированной. Сергей поставил машину в гараж и прошел в дом.
— Иди сразу же в ванную! — приказал он.
— А ты? — спросила Катя и тут же почувствовала неловкость.
— Я в гостевой душ схожу. Халат там же. Прогрейся как следует и заворачивайся в него. Тут у Дарьи где-то был целый запас шерстяных носков. Она их вяжет постоянно и складывает в сундучок, перекладывая лавандой от моли — хотя я не уверен, что это помогает. Сейчас посмотрю.
Оленин поднялся на второй этаж и спустился через минуту с парой изумительных, с вывязанным узором, теплых пушистых носочков.
— У тебя ножка маленькая. Как раз эти подойдут. Наверное, она их внучке приготовила, но меня за такое своеволие простит. Иди!
