Ребекка Йенсен - Любовь и риск
— Так более приемлемо? — спросила она с лукавой улыбкой, вернувшись в гостиную.
Увидев преображенную Эбби, Майкл вновь дал понять, что восхищен ею. Его привело в изумление, что этот маленький бесенок с сияющими глазами мог быть той самой отважной женщиной, которая с ледяным самообладанием встретила убийцу.
— Отлично, вы произведете прекрасное впечатление на самого искушенного модельера. А пресса вас искренне полюбит.
Эбби нахмурилась.
— Вот этой публичной любви я больше всего и боюсь.
— Вы не хотите быть героиней?
Эбби ответила не сразу. А Майкл был опьянен терпким ароматом ее духов, от которого покруживалась голова и застучало в висках.
Когда они подошли к лифту, Эбби сказала:
— Мне кажется, что я просто не способна быть достаточно скромной, в отличие от вас.
— В таком случае, — предложил Майкл, — не стесняясь, подражайте мне. У меня есть некоторый опыт.
— Я это заметила, можете не сомневаться. Вчера вечером по телевидению. Но я обнаружила и менее приятное: под вашей напускной скромностью проглядывало откровенное любование собой.
Подошел лифт. Открыв стальную дверь, Майкл галантно протянул руку Эбби и помог ей войти, сделав вид, что он не расслышал последних слов.
Когда они снова оказались в служебной машине, Эбби собралась с духом, чтобы спросить о том, что тревожило ее сильнее всего.
— Майкл!.. Вернемся к прессе…
Они направлялись в сторону Линкольн-парка, их служебный автомобиль привлекал внимание других водителей.
— В вашем случае, — заверил ее Майкл, — журналисты определенно будут не столь агрессивными.
— Но определенно любознательными. Верно?
— И ненасытными.
Эбби сердито нахмурилась и, и Майклу захотелось дотронуться до этих тонких морщинок, чтобы разгладить их.
— Что вас беспокоит? — ласково спросил он.
Эбби подняла глаза, в них затаилась печаль. Она не могла подавить волнение и страх.
— Предстоящая встреча беспокоит меня.
— Почему? — Он улыбнулся, внимательно наблюдая за движением проносящихся мимо автомобилей. — У вас что, сомнительное прошлое?
На мгновение воцарилась тишина, нарушаемая лишь звуком автомобильных гудков и отдаленным грохотом отбойного молотка.
На светофоре загорелся красный свет, и Майкл остановил машину вслед за старым разбитым такси. Когда он снова взглянул на Эбби, его смутило тревожное выражение ее глаз.
— Да-а, — медленно протянула она, словно видя перед собой воскресшую тайну, а не потрепанное такси. — Что-то в этом роде.
Майкл даже не заметил, как загорелся зеленый свет.
— Хотите рассказать об этом?
Она видела неподдельное беспокойство в глазах Майкла и подумала, что, если бы и нашелся кто-нибудь, кто мог бы понять ее давние ночные кошмары, им стал бы этот красивый, способный к состраданию человек. Но она также видела белую повязку, закрывавшую рану, которую он получил, пытаясь спасти ее. У нее все сжалось внутри, когда она вспомнила испытанный ею страх, от которого леденело сердце; оцепенение, когда она ожидала: вот сейчас он выстрелит, но что-то свыше вселяло шальную уверенность, что этого не произойдет. Предаваясь таким воспоминаниям, Эбби окончательно решила для себя, что открыться Майклу ей не по силам. Слишком дорого для нее было его спокойствие. Ее откровенность разрушила бы этот покой…
Взяв себя в руки, она ответила ему кокетливой улыбкой.
— Рассказывать вообще-то не о чем. Я просто сообщила совершенно незнакомому человеку, что, поскольку он спас мне жизнь, то просто обязан завязать со мною роман.
Майклу не хотелось уступать Эбби в чувстве юмора, однако это ему не удалось: машины, следующие за ним, уже не проявляли никакого уважения к полицейскому автомобилю. Их гудки звучали нетерпеливо и сердито.
— Успокойтесь, ничего с вами не случится, — только и сказал Майкл, но почему-то раздраженно.
Он бросил взгляд на довольно далеко ушедшее вперед такси. А Эбби с вымученным интересом разглядывала мелькающие здания.
— Это не то, что сказала бы моя мама.
— Согласен, матери слишком беспокоятся за своих детей, чтобы так сказать.
— Особенно ирландские матери, — уточнила Эбби.
— Особенно в случае возможного романа с таким безопасным претендентом, как я? Вряд ли, узнав об этом, твоя мама обеспокоилась бы, — заявил Майкл полушутя полусерьезно.
— Безопасные люди не заводят романов, — философски заметила Эбби.
Майкл сделал последний поворот и увидел репортеров, толпящихся возле участка. Они узнали его и кинулись к обочине тротуара, где остановился автомобиль.
— Боже мой! Как их много, — посетовал Майкл. — Боюсь, что сейчас мне придется в поте лица зарабатывать свою медаль за хорошее поведение. Как вам понравится, если мы начнем с того, что пообедаем?
Глаза Эбби были прикованы к мятущейся толпе подданных прессы, которая подступала к ним все ближе. Ее руки стали влажными от страха и волнения.
— Начнем что?
Майкл не задумываясь, ответил:
— Наш роман.
Майкл аккуратно подогнал машину поближе к тротуару.
— Майкл! Вы не должны принимать это всерьез. Наш внезапный роман — просто моя не очень удачная шутка.
— А я так надеялся, что это не мечта, а быль…
— О нет, нет! Я не должна и думать, что это возможно… И вообще, я не назначаю свиданий полисменам, запомните!
— Что?!
Но пока Майкл, удрученный таким ответом, собирался с мыслями, Эбби распахнула дверцу машины и вышла навстречу потерявшим терпение репортерам, съехавшихся с разных концов огромного Чикаго…
Глава 3
— Мисс Фицджеральд, что вы чувствовали, когда Перси приставил револьвер к вашему виску?
— Он угрожал, что убьет вас?
— Вы знали, что он профессиональный убийца?
— Что вы предпринимали, чтобы сохранить в безопасности персонал больницы?
Эбби чувствовала себя поглощенной этой стоустой, кричащей в микрофон толпой, ослепленной вспышками множества блицев. На какой-то миг она почувствовала сумасшедшее желание ответить на последний вопрос как можно парадоксальнее, ну, вроде того, что она предложила в обмен за безопасность персонала Бордвок и Парк-плэйс.
— Какое чувство вы испытывали от сознания, что благодаря вам спасено так много жизней?
— Спросите об этом офицера Вивиано и его коллегу офицера Мендельсона. Это они настоящие спасители. — Произнося эти слова, она подумала, а где Вивиано? Он обещал быть рядом с ней.
— Но вы подвергали себя смертельной опасности. Этот человек был известным преступником.
