Джастин Дэйвис - Лунные любовники
— Полагаю, что вы любили его, а мы ведь никогда не хотим слышать о людях, которых любим, что-то плохое, — голос Харлана смягчился. — Особенно, когда слишком поздно что-либо изменить.
На ее глаза навернулись слезы.
Ну вот! Харлан изо всех сил старался быть учтивым и все-таки довел ее до слез. Кажется, вежливость не помогла.
— Простите, — пробормотал он. — Мне всегда удается рассердить женщин.
— Я не сержусь, — сказала Эмма. — Мне больно.
Харлан вздрогнул: это еще хуже.
— Правда иногда ранит, — добавила она с твердостью в голосе и поднялась. — И вы были правы, меня это расстроило. Не смерть двоюродного брата, а то, что стало с его жизнью. У него еще столько всего могло быть.
Перед тем как сойти с «Морского ястреба» на сходни, она остановилась и оглянулась.
— Спасибо, что поговорили со мной.
Харлан смотрел ей вслед, задаваясь вопросом, причисляла ли Эмма и его к людям, у которых «столько всего могло быть».
Глава четвертая
Эмма измучилась. Ее переполняли противоречивые чувства: хотелось наброситься хоть на что-нибудь с кулаками, разбить, услышать звон осколков — то были редкие и неприятные для нее эмоции.
Она сердилась на Уэйна, который вначале покинул ее, а потом погиб, вынудив заниматься всем этим; на себя — за то, что были задеты ее чувства; и, что совсем уж нелогично, на Харлана Маккларена, который открыл ей глаза на правду.
«Я говорю только о том, что видел. Может быть, вы были бы счастливее, не зная этого». Так вот в чем загвоздка! Она была бы счастливее, не зная этого, — отсюда ее неверие в правдивость услышанного и нежелание признавать такую правду.
— Катись ты ко всем чертям, Уэйн! — прошептала Эмма. Потом сказала это громче, еще громче, пока слова не превратились в вопль.
А потом она сделала то, что хотела, — подняла один из грязных стаканов и бросила. Стакан ударился о стену, потом об пол и отскочил, не разбившись. Она подняла другой стакан и швырнула его с большим усилием в сторону основания мачты, которая проходила через каюту. На этот раз стакан разбился вдребезги, и звук немного успокоил ее взвинченные нервы. Но этого было недостаточно, поэтому Эмма швырнула следующий стакан, потом другой, как вдруг услышала тихий голос рассудка, убеждавший, что она хватила через край, и остановилась.
Люк был открыт, и Эмма испугалась, заметив, что кто-то заглядывает внутрь.
— Какие-то проблемы?
Харлан Маккларен прибежал ей на помощь второй раз за день! Она почувствовала, как вспыхнули щеки.
— Разве мы уже не играли эту сцену однажды? — пробормотала она, пытаясь скрыть смущение из-за того, что ее застали в таком раздражении.
— Играли, но без дополнительных звуковых эффектов, — произнес Харлан. — Например, без звука бьющихся стаканов.
— А, — промолвила Эмма, взмахивая рукой в надежде придать своим словам оттенок скептицизма, я полагала, что для пущей убедительности нужно добавить кое-чего.
Эмме показалось, что уголок рта Харлана дернулся. На этот раз он уселся на верхнюю ступеньку. Было ли это предусмотрительностью — подальше от летящих стаканов — или он устал, как уже признался, Эмма не была уверена. Заметив, как Харлан смотрит на кучку битого стекла у основания мачты, она быстро заговорила:
— Я все еще не могу привыкнуть к тому, что Уэйн оставил мне парусник, зная, что я не люблю все, что связано с морем.
— Так я вам и поверил, — отозвался Харлан и пояснил: — Трудно поверить в это тому, кто вырос на воде.
— Вы выросли на корабле? — заинтересованно спросила Эмма.
— Я вырос не на одном корабле, а на нескольких. И с семи лет долго не задерживаюсь на суше — это меня раздражает.
— Должно быть, это необычная жизнь. А как вы ходили в школу?
— Я не ходил.
Эмма глядела на него в изумлении.
— Во всяком случае, не ходил в общепринятом смысле, — поправился он. — Мы никогда не задерживались в одном порту подолгу.
— Имеете в виду, что все время плавали? — спросила она. Он что, на самом деле был морским бродягой?
Харлан кивнул.
— Это было лучшее образование, которое может получить ребенок. Мне приходилось быстро привыкать к местным обычаям, ладить с людьми и еще изучать языки.
Она уставилась на него, не скрывая своего изумления.
— Языки? На скольких же вы говорите?
Харлан пожал плечами, что делал часто, как она заметила.
— Я свободно говорю на четырех или пяти, могу объясняться еще на нескольких и в состоянии выяснить, где найти ванную комнату или пищу, еще приблизительно на двенадцати. Все, что необходимо.
Помимо своей воли Эмма улыбнулась.
— А другие предметы? Чтение, математика, естественные науки?
На какое-то время Харлан замолк, и Эмма призадумалась, умеет ли он читать. На «Морском ястребе» она заметила много книг, которые, впрочем, могли принадлежать и владельцу корабля…
— Мой отец учил меня всему, что нужно.
Теперь Эмма поняла — Харлан был морским бродягой поневоле. Она вспомнила блеск начищенных деталей из хрома и латуни на яхте, где он жил, чистые палубы — не то что обшарпанный вид «Прелестницы». Может быть, он работал здесь за стол и жилье? Хотя, если подумать, «Морской ястреб» — слишком дорогое судно, чтобы его хозяин расплачивался со своими работниками таким образом.
— А вы ходили в колледж, как я полагаю? — спросил он тоном, который заставил ее волноваться еще больше.
— Да, — сказала Эмма, по привычке собираясь назвать колледж, так как следующий вопрос всегда был именно об этом. Но упоминать Стэнфорд именно сейчас было бы показухой, и она промолчала.
— Имеете степень магистра?
— Еще нет, — произнесла Эмма. — Я готовила работу, чтобы получить степень магистра делового администрирования, когда кое-что произошло в моей жизни.
— Не говорите мне, что вы бросили колледж из-за какого-то парня и вышли замуж.
Она фыркнула.
— Я никогда не связала бы свою жизнь с мужчиной, желающим, чтобы я отказалась от своих замыслов ради брака.
— Похвально, — отозвался Харлан, выражая взглядом стремление сказать нечто другое, и торопливо поднялся, посмотрев на разбитое стекло еще раз. — Ну, если вы хорошо себя чувствуете…
— Все будет хорошо, — сказала ему Эмма. — Если бы я только могла понять… — Она обвела рукой каюту. — Почему Уэйн сделал это? Я даже не понимаю, почему он купил это старое судно, — он никогда не интересовался кораблями. Он что-нибудь говорил об этом? О том, что оставит это мне? Удивляюсь, что он составил завещание, в его-то возрасте! Уэйн был не из тех, кто строит планы на будущее.
