Джастин Дэйвис - Лунные любовники
— Перед тем, как он умер? — подчеркнуто произнес Харлан, свою тактичность он оставил в подвале Манагуа. — Да, я его видел. Примерно за час до того, как его нашли там плавающим лицом вниз.
Он жестом показал в направлении «Прелестницы». Эмма посмотрела в сторону парусника, потом повернулась к нему. Ее глаза расширились, лицо побледнело. Харлан увидел, что Эмма кусает губы, словно хочет сдержать крик или всхлипывание. И вдруг почувствовал себя настоящим подлецом за то, что был с ней так жесток.
— Послушайте, я немного устал, — сказал он. — Простите, что я так выразился.
Очевидно, она не поверила ему, но не стала заострять на этом внимание.
— Он был на самом деле так пьян той ночью?
Лоб Харлана прорезали глубокие морщины.
— Полиция не сказала вам?
— Они сообщили об уровне алкоголя в крови. Я спрашиваю, казался ли он вам сильно пьяным?
Харлан тревожно заерзал на месте.
— Каким он казался мне, ничего не доказывает. Я знавал парней, которые выпивали в два раза больше и вели себя, как трезвые, и таких, кто выпивал половину, но не мог передвигаться.
— Но если он был таким пьяным и вел себя, как трезвый, каким образом он упал в воду?
Харлан забеспокоился.
— Я не сказал, что он был пьян, это было его обычное состояние.
Эмма остолбенела от изумления. Харлан, сдерживая чересчур резкие слова, спросил:
— Когда вы в последний раз видели его?
— Три или четыре года назад. Но мы общались по телефону до… — она остановилась, размышляя, пытаясь вспомнить. Потом ее губы слегка искривились, и она добавила: — До того, как он приехал сюда, я полагаю.
Харлан поднял руки.
— Не вините меня. Я здесь всего несколько недель.
— Я не виню вас, — сказала Эмма слегка поспешно.
Но вы, по меньшей мере, интересуетесь, не приложил ли я к этому руку, сказал он про себя и добавил вслух:
— Когда я появился здесь, он уже катился вниз по своей дорожке.
— И что это была за дорожка?
Харлан пожал плечами.
— Меня не беспокоят дела других людей.
— Если бы беспокоили, возможно, Уэйн был жив! — выпалила она.
Харлан не ответил, потому что говорить было нечего. Он не мог даже опровергнуть ее слова, ведь это могло оказаться правдой. Потребовалось бы объяснение, отчего он так мало общается с другими людьми, но Харлан не собирался ничего объяснять.
— Извините, — прошептала Эмма дрожащим голосом, опуская глаза. — Я не имела права так говорить.
Он снова пожал плечами — удобный способ признавать что-либо, не считая своим долгом поддерживать разговор.
— Только вот что получается… — ее голос замер, и Харлан увидел, как сильно она сжимает руки: побелели даже суставы пальцев. Спустя несколько минут она взглянула на него. — Уэйн был мне как брат. Мы были примерно одного возраста и всегда играли вместе. Уэйн так любил приключения, с таким нетерпением хотел обо всем узнать и все разведать. Это было прекрасное время. И потом, уже взрослыми… мы поверяли друг другу секреты.
Харлану хотелось возразить, что не так уж они были близки, если она не знала, насколько серьезными были проблемы у Уэйна с выпивкой, но сдержался. Не хотелось чувствовать недавнюю неловкость — будто наступил грубым башмаком на нежный, редкостный цветок.
— Я пыталась поддерживать Уэйна, когда у него начались проблемы с родителями, и он делал то же самое, когда моя помолвка закончилась столь отвратительным образом…
В ее голосе слышалась боль, и Харлан понял, что хуже разговоров о Уэйне могут быть только разговоры о ее собственных проблемах.
— А ваши родители? — спросил он, удивившись, что с трудом удержался от вопроса о ее разорванной помолвке. — Они доводились ему тетей и дядей, ведь так? Он был… вы считаете, он был мертв и для них тоже?
— Они не слишком ладили, — нехотя признала Эмма. — Мой отец разделял мнение дяди Джерри по поводу Уэйна. Мама пыталась наладить с ним отношения, но потом тоже махнула рукой.
Харлан молчал.
— Я знаю, может показаться, что я не права, потому что все в моей семье считали Уэйна неудачником. Все, кроме меня. Но он не был неудачником. Просто немного растерялся от непонимания, как поступать со своей жизнью, и все.
— К большинству людей понимание приходит с возрастом, — заметил Харлан.
— Большинство людей не выслушивают от своих родителей упреки в том, что они ничего путного в своей жизни не сделают, — возразила она с сарказмом.
— Так вы считаете, что он таким поведением пытался оправдать их ожидания?
— Уэйн много раз говорил мне, что он даже получает удовольствие оттого, что злит своих родителей.
Губы Харлана скривились. Эмма вопросительно посмотрела на него, и он, к своему удивлению, ответил:
— Моя мать, пока была жива, всегда говорила, что я закончу жизнь так же бездумно, как мой отец.
— Значит, вы понимаете? — воскликнула Эмма.
— Я мог прожить жизнь так, как мать считала нужным, — сказал Харлан. — Но вместо этого решил доказать, что она не права.
— Должно быть, поэтому вы нравились Уэйну. Он чувствовал, что вы его понимаете.
Ну это уж вы чересчур хорошего мнения об Уэйне, усмехнулся про себя Харлан.
— Думаю, что ему нравилась не столько моя персона, сколько то, что я поблизости, — сказал он и сухо добавил: — У меня есть генератор пищевого льда.
— Вы говорите так, будто Уэйн только и делал, что пил!
Харлан снова пожал плечами.
— Я говорю только о том, что видел. Может быть, вы были бы счастливее, не зная этого.
Эмма напряженно изучала выражение его лица, потом сказала:
— Вы думаете, что я слепа и наивна?
Ее слова прозвучали не как вопрос. По мнению Харлана, это произошло оттого, что произносила она их не в первый раз и, скорее всего, знала ответ. Она явно понятия не имела, каким на самом деле был ее двоюродный брат, как он изменился с тех пор, когда они виделись в последний раз. Уэйн многое скрывал от сестры.
Харлану стало интересно, как бы Эмма Перселл отреагировала на его рассказ о том, сколько раз он видел Уэйна, возвращавшимся на корабль слишком пьяным или мертвецки пьяным, сколько раз он самолично вылавливал этого человека из воды. Или если бы рассказал об этих странных посещениях «Прелестницы» некоторыми очень подозрительными личностями, о спорах на нижней палубе между ее покойным двоюродным братом и мужчиной, слишком напоминавшим Харлану людей из его ночных кошмаров.
Но он не стал говорить этого: Уэйн мертв, и нет никакого смысла разрушать его образ в глазах единственного человека, который любил покойного.
— Полагаю, что вы любили его, а мы ведь никогда не хотим слышать о людях, которых любим, что-то плохое, — голос Харлана смягчился. — Особенно, когда слишком поздно что-либо изменить.
