Лиза О - Мистер Писатель
К тому времени, когда злодей ворвался в спальню героини, Сара была так поглощена чтением, что почти услышала, как взвизгнули створки открытого им окна.
Вообще-то, действительно услышала.
В ещё одной комнате соседнего дома вспыхнул свет. Звук льющейся в ванну воды и слово «дерьмо» с нью-йоркским акцентом прозвучали так ясно, словно Такер Петтигрю стоял рядом с Сарой на крыльце. Совершенно не желая наблюдать за личной гигиеной этого человека, она отвернулась и сосредоточилась на книге.
Плеск прекратился, зашумел душ.
Сара тряхнула головой, цепляясь за напечатанные на странице слова. Обычно, читая, она спокойно блокировала все звуки из внешнего мира.
Вот только прошла ещё пара минут, и…
Чёрт побери, Петтигрю запел.
Песни из мюзиклов? Кажется, «Что-то будет» из «Вестсайдской истории».
Вест. Сайдской. Истории.
Сара так загляделась, что едва не уронила книгу.
Ладно, ладно. Матерь божья. Ванная без жалюзи. Там действительно не было жалюзи на окне. И отчётливо просматривалась занавеска душа. Комната освещалась, точно бродвейская сцена.
Вот уж правда, «что-то будет».
– Неприлично-то как, – обратилась Сара к Дармоеду… но того на месте не оказалось.
С ужасным предчувствием она посмотрела на экран, в нижней части которого пару дней назад обнаружила дыру. И так и не удосужилась заделать.
Разумеется, котяра именно сейчас решил оторвать свою толстую попу от подушки и зашевелиться. Хотя, учитывая с какой скоростью он двигался в сторону открытого окна Такера Петтигрю, пожалуй, лень перестала быть его главным пороком.
– Дармоед! – позвала Сара отчаянным шёпотом, чтобы не услышал сосед.
Впрочем, со всем этим – боже, теперь настал черёд «Летних ночей» из «Бриолина»! – пением и мытьём, даже взорви она небольшую бомбу, Такер и ухом бы не повёл.
Протискивавшийся в дыру в изгороди кот выглядел большим тёмно-серым пятном.
– Дармоед!
Вот же тупица! Сара выскочила наружу, туго затягивая тонкий халат, и босиком зашлёпала по мягкой траве. Но тут же наступила на сосновую шишку, прикусила губу и запрыгала на одной ноге.
– А ну вернись! – прошипела Сара.
Какая ирония, если подумать. Зная своего кота, она понимала: его уже ничто не остановит. Большинство кошек ненавидело воду, но только не Дармоед. Нет, он каждый день сидел, словно шерстяной Будда, и увлечённо следил за каплями, стекающим вниз по занавеске душа. Прямо одержимость какая-то – хотя на сегодня он по идее уже должен был закончить медитацию.
Очевидно, не закончил. Потому что теперь направлялся прямиком к мистеру Леонарду Бернстайну и его стриптизному занавесу.
Но погодите! Кот же толстый. Может, не сумеет забраться… ах, дерьмо, он уже на дереве. Определенно где-то только что был нарушен один из законов Ньютона.
Дерево росло в стороне от окна, но если Дармоед проберётся по ветке…
Ни к чему хорошему это не приведёт. Разрываясь между желанием догнать кота и вернуться к себе, где можно потом отрицать любую свою причастность, Сара помедлила за кустами гардении. Технически, она на своей территории. Пусть та и располагается под окном соседской ванной.
– Дармоед! – попыталась она ещё раз, пока Петтигрю распевал о том, что познакомится с другом на пляже. Скорее уж, с толстозадым котом в душе.
И тут сосед заорал.
Душ выключили, и Сара попятилась. Всё отрицать казалось очень неплохим планом.
– Откуда ты, чёрт возьми, взялся?!
Дерьмо. Оставалось надеяться, что Петтигрю не аллергик или котоненавистник. Сара представила, как Дармоед пулей вылетает в окно, выпнутый босой ногой.
И вдруг споткнулась о корень, жёстко приземлилась на зад и зажала рукой рот, сдерживая крик. Напрасно. Петтигрю подошёл к открытому окну и выглянул наружу.
Голый.
Слава богу – слава богу! – подоконник скрывал его ниже бёдер.
Но, чёрт возьми, он отлично сложен.
– Ты.
И не любит гостей. Хорошо сложенный, но грубый. Петтигрю уставился на неё с таким отвращением, что Сара забыла о смущении и задрала подбородок:
– Я.
Он побрился. И с зачёсанными назад волосами смотрелся вполне по-человечески.
– Полагаю, эта… зверюга принадлежит тебе.
– Эта зверюга – кот.
Такер с сомнением посмотрел куда-то назад.
– Он лижет занавеску душа.
– Да, он это любит. – Сара пыталась сообразить, как подняться с земли хоть минимально благородно. Не-а, невозможно. Она в любом случае сверкнёт надетым под халат нижним бельём.
– В чужих ванных?
– Только у тебя. Это в первый раз.
Петтигрю потянулся в сторону, сдёрнул с вешалки полотенце и обернул тёмно-синий хлопок вокруг талии.
– Так это теперь будет каждый день? Вторжение в мою личную жизнь? А то, может, я что интересное изображу, раз уж за мной шпионят. – Он безрадостно засмеялся и окинул взглядом занавеску. – Хотя сегодня ты уже достаточно увидела, не так ли?
«Это точно».
– Слушай, я живу вон там. – Сара указала на собственное крыльцо. Меньше десяти ярдов от окна Петтигрю. – А у тебя нет жалюзи. Я вовсе не пыталась…
– Там же сарай, – произнёс он, всматриваясь в темноту.
– Никакой не сарай, – возмутилась Сара. – Это…
– Ладно, флигель. Неважно.
– Уверяю, между флигелем и сараем большая разница. С удовольствием покажу тебе в энциклопедии, чтобы ты мог сравнить фотографии.
– В смысле?
– Ну, у тебя, кажется, проблемы с книжными магазинами. Полагаю, чтение – не самая сильная твоя сторона.
– Думаешь, я не умею читать? – Свет падал сзади, и Сара не видела лица соседа, но в голосе слышалось… неверие? Веселье? Трудно определить.
– Уверена, что умеешь.
– Если только в книге есть картинки?
Сосновая иголка уколола её в ягодицу. «Да ну сколько можно». Сара поднялась на колени.
– Просто учитывая твою недавнюю реакцию…
– Подожди-ка. – На сей раз Петтигрю расхохотался. – Ты шпионишь за мной всё утро. Отправляешь своего, – он оглянулся, – кота, бог знает зачем, потом наблюдаешь, как я пою в душе, а теперь выставляешь виноватым меня?
Ладно, может, он и прав. Вот только она не могла отправить Дармоеда даже в лоток. Даже если сильно старалась.
– Если перестанешь меня перебивать и позволишь…
– А, так я тебя ещё и перебиваю.
– Извиниться. Чёрт возьми, я пытаюсь вести себя дружелюбно!
– Дружелюбно, да? – Петтигрю неожиданно небрежно облокотился на подоконник, и пусть Сара по-прежнему не видела его глаз, но злость в голосе расслышала. – Тогда я сейчас выйду. А ты так и оставайся на коленях.
