Мойра Тарлинг - Долгая дорога домой
Когда Кейт ехала вдоль белой изгороди по направлению к хозяйскому дому, ей казалось, будто она возвращается домой. Она сказала себе, что это ерунда. Но, увидев знакомый приземистый фермерский дом с широкой деревянной верандой, уставленной горшками с розовыми и красными геранями и вьющимися лобелиями, Кейт с удивлением обнаружила, что это место до сих пор задевает самые глубокие струны ее души.
Когда она остановила машину на покрытой гравием дорожке, Марш резко мотнул головой, словно прислушиваясь к чему-то.
– Мы дома?
У Кейт замерло сердце.
– Да, – ответила она лишенным выражения голосом.
Девушка открыла дверь и торопливо вылезла из машины. Она повернулась, чтобы предложить Маршу помощь, но он уже придвинулся к краю сиденья и ощупывал правой рукой дверной проем. Сабрина, выскочив наружу, с любопытством разглядывала свой новый дом. Кейт только успела повернуться к Маршу, а девочка уже взбежала вверх по лестнице.
Марш споткнулся о камень, и Кейт поддержала его, стараясь не замечать пробежавших по коже мурашек. Она сжал ее руку, словно тисками; казалось, от него исходят волны тревоги и раздражения.
– Будет лучше, если я отведу вас. – Кейт положила его правую ладонь на сгиб своего локтя. – Лестница на веранду прямо перед нами примерно в двадцати ярдах.
Марш кивнул и, как только медсестра шагнула вперед, осторожно заковылял следом.
– Как мы войдем, если там никого нет? – поинтересовалась Сабрина, когда они благополучно достигли лестницы.
– Я недавно звонил и предупредил главного конюха о нашем приезде, – ответил Марш. – Он сказал, что оставит дом открытым, и что сегодня утром полицейские привезли наши вещи и все, что было в машине.
– А мой рюкзачок с книжками и игрушками тоже привезли?
– Думаю, да.
– Сабрина, ты не откроешь дверь, чтобы папа мог войти?
Осторожно переведя Марша через порог, Кейт с замиранием сердца осознала, что снова находится в доме Даймондов. А ведь она искренне верила, что ноги ее здесь больше не будет.
Расслабившись на секунду, Кейт вообразила, будто это ее дом, ее муж, ее ребенок. Сколько раз она мечтала об этом десять лет назад? Но это было до того, как Марш ополчился на нее, решив, что Пайпер чуть не утонула по ее вине.
Кейт все свое детство мечтала о несбыточном. Если бы ее мама не умерла, все сложилось бы по-другому. Отец не начал бы пить, им не пришлось бы через каждые несколько месяцев переезжать с места на место, у нее могли бы быть дом и семья.
Девушка три года не виделась с отцом, но знала, что сейчас он, скорее всего, сидит в каком-нибудь баре. С раннего детства она стыдилась того, что ее отец – алкоголик. Она ненавидела осуждающие и жалостливые взгляды окружающих. Научилась быть бесчувственной и грубой, чтобы легче было сносить насмешки жестоких и безжалостных детей. Кейт притворялась, будто ее это не волнует. Любовь – всего лишь слово из шести букв, и рассчитывать в этом мире можно лишь на саму себя.
И ее брак это доказал. Кейт встретила Дэна Тернера, когда работала в Лос-Анджелесе медсестрой. Дэн стал жертвой несчастного случая на стройке и почти на полгода оказался прикован к больничной койке. Ему сделали несколько операций, и каждый раз, когда он приходил в себя после наркоза, у его кровати сидела Кейт. Она восхищалась его мужеством.
Они стали друзьями; постепенно дружба переросла в чувство, которое они оба считали любовью. В день выписки из больницы Дэн предложил ей пожениться. Сгоряча, по глупости, она согласилась.
Вскоре стало ясно, что они совершили ошибку. Дэн был искренне благодарен за ее поддержку и принял это чувство за любовь, Кейт же спутала дружбу с любовью и надеялась, что этого хватит для осуществления ее мечты.
Они прожили вместе почти год, пока Дэн восстанавливался после травмы. Вскоре после этого он ушел, но они остались друзьями даже после того, как Кейт подала на развод.
– Где моя спальня? – поинтересовалась Сабрина, прервав беспорядочные воспоминания Кейт.
– Наверху, – ответил Марш. – Наверняка твоя бабушка приготовила для тебя комнату.
– Правда? – переспросила девочка, ее голубые глаза возбужденно заблестели.
– Кейт, – Марш повернулся к медсестре. – Если ты отведешь меня в гостиную и усадишь в кресло, вы с Сабриной сможете подняться наверх и осмотреть спальни. Комната моих родителей здесь, на первом этаже. Когда разберешься, где Сабринина спальня, и где моя, сможешь выбрать комнату для себя.
– Может, пойдете с нами? – предложила девушка, убежденная в глубине души, что именно он должен показать Сабрине дом.
– Нет уж, спасибо, – раздраженно буркнул Марш. – Я вовсе не в восторге от того, что меня водят под руки.
– Простите, – мягко сказала Кейт, прекрасно понимая его досаду и злость. Он впервые в жизни оказался в неизведанном царстве тьмы и, надо заметить, держался неплохо.
Она отвела Марша в гостиную, обогнув по пути маленький столик, уставленный комнатными цветами. Остановившись перед креслом, Кейт положила руку Марша на подлокотник и дождалась, пока он сядет.
С первого взгляда ей показалось, будто в гостиной почти ничего не изменилось. Комната была просторной и светлой; солнечные лучи падали из окна, выходящего на веранду. Обстановка отличалась сдержанной элегантностью.
– Мы ненадолго, – сказала Кейт.
– Не надо торопиться. Со мной все будет в порядке, – протянул Марш, откидываясь на спинку кресла, но по его напряженному лицу было заметно, что его спокойствие напускное.
Кейт очень хотелось сказать что-нибудь утешительное, но она сдержалась, зная, что Марш примет ее сочувствие за жалость. Он – гордый мужчина, мужчина, привыкший держать свои чувства под контролем. Можно только надеяться, что зрение скоро к нему возвратится.
Марш слушал удаляющиеся шаги и голоса Сабрины и Кейт. Как ни странно, теперь он жалел, что не остался в больнице, где ему было бы намного проще. Но он не ожидал, что будет чувствовать себя таким беспомощным.
Марш сжал руки в кулаки и шепотом выругался от боли, пронзившей раненое запястье. Ему хотелось рвать и метать. Вместо этого он сосредоточился на своем дыхании и медленно расслабил руки, пока боль не прошла.
Под его ладонями была гладкая ткань. Марш знал, что сидит в любимом кресле своей матери с кремовой парчовой обивкой, стоящем возле окна.
Хотя Марш не был дома более трех лет, он с легкостью мог восстановить в памяти обстановку гостиной. Напротив должны находиться два небольших диванчика, развернутые к гранитному камину, а сзади и правее, у стены, стоит буфет из красного дерева и два высоких антикварных книжных шкафа, набитых толстыми томами в кожаных переплетах, которые коллекционировал отец.
