Кристина Хемлетт - Сердцеед
— Думаю, ты права. Но к чему ты клонишь?
— Только к тому, что убийца теперь знает, что кто-то, найдя труп, перенес его. И преступник начинает складывать два плюс два. — Мэрсайн покачала головой. — Интересно, что сделала бы героиня какого-нибудь сериала в таком случае?
— Наверное, нашла бы сценаристов получше, — ответила Виктория. — Если хочешь знать, все это не слишком убедительно.
Мэрсайн расстегнула манжету своей блузки, чтобы посмотреть на часы.
— Я узнаю у тебя об этом, когда вернусь, — сказала она. — А сейчас у меня встреча внизу.
— Встреча?
— Син Майкл собирается прощупать меня за стаканом бренди. — Мэрсайн всунула ноги в туфли, которые незадолго до этого сбросила.
— Прошу прощения?! — изумленно переспросила Виктория.
— Ба-а-альшой проказник, да к тому же и сладкая булочка… — вздохнула Мэрсайн. — Так или иначе, мои регулярные комплименты его внешности запали ему в мозги: теперь он хочет узнать, как можно прорваться в шоу-бизнес. Я действительно могу представить его в кино или, скажем, манекенщиком.
— Конечно! Он станет большим киносердцеедом, — саркастически предсказала Виктория.
— Понимаешь, когда я выйду из комы, то у меня появится новый муж, — продолжила Мэрсайн. — А в труппе никого на эту роль еще не подобрали.
— А что случилось с прошлым мужем? — с намеком спросила Виктория.
Мэрсайн охотно посвятила ее в содержание сериала:
— Бедняга Кэйн никак не может заглушить в себе чувство вины за выкидыш, случившийся у Кэйси, и за аварию со мной, поэтому решает поехать не в Колорадо, а на курорт — развеяться. Там после мимолетных интрижек с инструктором аэробики Хитер и с работницей спортзала Тони он приходит к выводу, что испытывает чувство лишь к Каррену.
— Каррен-то ведь не женщина!
— О нет, дорогая! Каррен — подсобный рабочий, который отбывает срок за то, что якобы бросил тостер в бассейн на вилле Шерон, когда хозяйка соблазняла Мартина в буфете… Ну и что ты об этом думаешь?
— Думаю, — ответила Виктория, — что Син Майкл во все это прекрасно впишется.
Он проскользнул в комнату так быстро и так тихо, что Виктория даже не догадалась о его присутствии, пока, подойдя сзади, он не зажал ей рот рукой, а другой не обхватил за талию.
— Если только вы, черт побери, закричите, клянусь, я сверну вам шею, — зло сказал ей на ухо незваный гость и встряхнул ее для подкрепления своей угрозы.
Страх — сильный, острый страх — вспыхнул в ее глазах. Виктория чувствовала зажавшую ее у пояса мускулистую руку и горячее дыхание на затылке.
— Ни единого звука! — зловеще предупредил он Викторию.
Она кивнула и почувствовала, что нападавший ослабил хватку.
— Разве вы не должны были встретиться с моей матерью? — спросила она, пытаясь прийти в себя, и повернулась, чтобы взглянуть Сину Майклу прямо в глаза.
Реакция Виктории его ошеломила. Местный злодей, столько усилий положивший на то, чтобы войти к Виктории, рассчитывал на нечто иное, чем свирепый взгляд и проникнутое уверенностью осуждение, и был вынужден это признать.
— Похоже, вас ничем нельзя испугать? — заметил он.
— Что все это значит? — спросила Виктория, радуясь, что Син Майкл не может прощупать ее пульс или услышать ускоренное биение сердца.
— Мы — вы и я — кое-что еще не закончили, — отрывисто-грубо довел он до ее сведения.
— А какое у вас дело к моей матери? — спросила она. — Если вы заставляете ее ждать, то знайте, что она вернется сюда раньше, чем вы глазом успеете моргнуть.
— То, о чем вы должны рассказать мне, — ответил Син Майкл, — столько времени не займет.
Его намек на то, что Виктория целый день избегала его, породил у нее догадку, что назначенная им внизу встреча с Мэрсайн для обсуждения проблемы шоу-бизнеса могла быть просто уловкой, чтобы застать Викторию одну. Поскольку собственная комната Сина Майкла была как раз по другую сторону холла, он мог довольно легко засечь момент, когда Мэрсайн вышла из комнаты.
Виктория сделала вид, что запамятовала, о чем может идти речь.
— И о чем же, вы считаете, я должна рассказать вам?
Взгляд темных глаз Сина Майкла стал пронизывающим.
— О письме, Виктория. Где оно?
— О каком письме вы говорите? — запутывая его, тянула время Виктория.
— Вы хорошо знаете, о каком! — огрызнулся он. — О том, которое нашли у Пятноу.
— Все, что полицейские нашли на трупе, — сказала Виктория, — изъято ими как вещественные доказательства. Почему бы вам не спросить у них?
Он не скрывал отчаяния, смешанного с любопытством.
— Что в нем было?! Скажите мне только это!
— Вы не объясните сначала, зачем вам так важно это знать?
— Не хитрите со мной, Виктория! — гнев заострил черты его лица. Его поведение становилось все более жестким.
— Если я и хитрю, — сказала она, — то хитрость моя направлена против профессионала этого дела.
Рот Сина Майкла принял еще более угрожающее выражение.
— Это может быть вопросом жизни и смерти! — предупредил он.
— С последней мы уже, кажется, встретились, — мрачно произнесла Виктория.
— Тогда, женщина, ради дьявола скажите мне о письме прежде, чем за него поплатится кто-нибудь еще!
В голове Виктории сшиблись две догадки: либо, думала она, Син Майкл знает автора письма, либо написал его сам.
— Я скажу вам, но лишь на одном условии, — вступила в торг Виктория.
Син Майкл заколебался.
— Меня внизу ждет Хантер, — солгала Виктория, проходя мимо Сина Майкла к двери.
Он с ненавистью схватил ее за руку.
— Что за условие? — спросил он.
— Только один вопрос, — ответила Виктория.
— Я не убивал Пятноу!
— Я собиралась спросить не об этом, — сказала Виктория. И это было действительно так: ее интуиция уже исключила Сина Майкла из списка подозреваемых.
В досаде он закусил губу.
— В письме, которое нашли при ней, — спокойно сказала Виктория, — утверждалось, что автор знает, где Хантер держит Мэри… и почему.
Что-то тревожное появилось в ненавидящем взгляде Сина Майкла: можно было подумать, что его вот-вот вырвет.
К удивлению Виктории, он нашел в себе силы спросить, какой вопрос она хотела задать.
— Вы знали об этом письме до того, как я сказала вам о нем? — спросила она, взяв себя в руки в ожидании его реакции.
Син Майкл печально кивнул, как бы испытывая чувство вины, но за что — Виктория никак не могла понять.
— Да, я знал о нем, — опустил он голову. — Я забрал его сразу же после того, как вы оставили его там для брата.
40
