Сандра Даллас - Веселое заведение
Мейми тогда была на четвертом месяце; беременность протекала тяжело, Мейми сильно нервничала, и, когда у нее случился выкидыш, Чарли обвинил в этом Эдди. Так как Мейми больше не беременела, Чарли решил, что дождаться желанного наследника ему так и не суждено. В этом он тоже обвинил Эдди; со временем неприязнь, которую он к ней питал, переросла в ненависть.
— Эдди настоящий паразит, вроде древесного гриба, — сказал он Эмме.
Эмма была перед Чарли в долгу, поэтому она рассказала обо всем Джону, особенно налегая на то обстоятельство, что Эдди была «мадам», то есть относилась к разряду женщин, которых Джон ненавидел всей душой. Махинация, инициатором которой был Чарли, идеально подходила Джону и Эмме еще и потому, что обещала быть сложной и рискованной, а они оба любили такие дела. В результате они сговорились совместными усилиями выманить у Неда Партнера деньги, которые он взял при ограблении банка. Чарли полагал, что после этого Нед озлобится, обвинит в своей потере Эдди, поссорится с ней и уедет из Налгитаса. Разрушив личную жизнь Эдди, Чарли посчитал бы себя отомщенным. Что же касается денег, то они должны были полностью перейти к Эмме и Джону в качестве компенсации «за беспокойство».
План, который придумали Эмма и Джон, едва не потерпел фиаско в самом начале. Они не знали, что Эдди задержится в Канзас-Сити, приехали на станцию в Палестине намного раньше, чем следовало, и в ожидании Эдди пропустили пять поездов, возбудив подозрения у начальника станции, который осведомился, с какой целью они так долго околачиваются возле вокзала. Тогда Эмма и Джон решили, что в случае, если Эдди не приедет на следующем поезде, они оставят это дело и вернутся домой. Эдди оказалась в шестом поезде; Джон увидел ее в окне вагона, узнав по данному Чарли описанию, после чего, пропустив вперед Эмму, вошел в вагон и проследовал по проходу к лавочке, на которой сидела Эдди. Указав на свободное место рядом с Эдди, он повернулся к Эмме и сказал:
— Садись сюда. Тебе не следует сидеть рядом с мужчинами. Ты, Эмма, глупа и ничего в жизни не смыслишь…
Ближе к утру Эмме удалось ненадолго задремать, но еще до рассвета она была на ногах и к тому времени, как проснулся Джон, успела оседлать лошадей и развести небольшой костер. Джон сказал, что территория, по которой они проезжают, весьма обширна и Нед вполне мог выбрать другое направление. У Эммы, напротив, было такое чувство, что Нед висит у них за плечами и они опережают его всего на несколько минут. Тем не менее, когда Джон сказал, что они, свернув от Пуэбло к западу, почти наверняка стряхнут Неда с хвоста, она ему поверила. По их расчетам, Нед должен был проследовать на север, к Денверу и, не обнаружив их там, двинуться еще дальше — во владения шаенов. В худшем случае он стал бы их искать в одном из старательских или шахтерских поселков к западу от Денвера. Таких поселков и палаточных лагерей, населенных отчаянным, порвавшим с законом людом, там были сотни. Но ему и в голову не придет, считала Эмма, искать их в Джорджтауне, который не менее респектабелен, чем Галена.
В сущности, Эмма выбрала Джорджтаун именно по той причине, что он своими нарядными, опрятными домиками напоминал ей Галену. Держась обособленно и крайне редко встречаясь с соседями, Джон и Эмма прожили там четыре года. На Роуз-стрит у них был маленький коттедж с зелеными ставнями, белым забором и цветником под окнами. Джон играл роль человека, живущего на проценты с акций горнодобывающих компаний, а Эмма изображала его жену. На самом деле женаты они не были; Джон предлагал ей вступить в брак, но Эмма сказала, что в этом нет необходимости. Она не любила его до такой степени, чтобы стремиться выйти за него замуж, и знала, что Джон тоже никогда не полюбит ее так, как любил когда-то свою жену.
Пока Эмма собирала вещи, Джон сжевал несколько крекеров с сыром и кусок сушеной говядины. Прошлым вечером Эмма сняла с талии узелок с деньгами, но открыть кошель из ковровой материи так и не смогла, поскольку он, как выяснилось, был заперт на крохотный замочек, а Эмма слишком устала, чтобы вскрывать его шпилькой. Впрочем, спешить с этим не было никакой необходимости, и Эмма, так и не заглянув в кошель, положила его в седельную сумку. Несмотря на то, что на ней была нижняя рубашка, кошель основательно натер ей кожу между ребрами, и Эмма задалась вопросом, уж не для того ли, чтобы ей отомстить, Эдди так сильно затянула шарф у нее на талии. Вполне возможно, она догадывалась, что Нед скоро от нее уйдет и что виновата в этом именно Эмма. Она представила себе, как Эдди в распахнувшемся на пышной груди пеньюаре сидит при свете керосиновой лампы за кухонным столом и, хлюпая носом, оплакивает предательство Неда. Уэлкам по обыкновению стоит в темном углу и что-то бормочет о происках дьявола. Возможно, Уэлкам позволит себе посмеяться над Эдди, Но это маловероятно. Уэлкам не из жестокосердных, в этом Эмма не сомневалась. Впрочем, кто может с уверенностью сказать, что скрывается в сердце человека, которого в юности полосовали кнутом, как собаку?
— Быть может, мне удастся застрелить антилопу, и тогда у нас будет свежее мясо, — сказал Джон, не без труда пережевывая вяленую говядину. — Или мы можем поесть в Тринидаде, заказав на обед все самое лучшее. По идее, мы должны сегодня туда добраться.
— Мы не можем останавливаться в Тринидаде. Это неосторожно. Нед обязательно нас там найдет.
Они добрались до Тринидада во второй половине дня, но остановились только для того, чтобы сменить лошадей. Эмма обнаружила неподалеку лавку, где купила сардины и консервированные персики. Кроме того, она приобрела за пятнадцать центов дыню. Потом они вскочили на лошадей и продолжили путь, покрыв до наступления темноты не менее двадцати миль, после чего разбили лагерь под сенью серебристых тополей.
Наутро они тронулись в путь и ехали целый день, сделав одну-единственную остановку у домика с вывеской «Имеется в продаже свежий хлеб». Там они купили свежеиспеченные крекеры и свежее молоко у фермерши, которая, судя по всему, неплохо наживалась на таких, как они, путниках, поскольку запросила за тарелку с шестью кусками пресного печеного теста целых тридцать центов. Они, однако, не стали ставить ей в вину, что она обирает людей, поскольку по этой части у них самих рыльце было в пушку. Наконец на третий день пути они достигли Пуэбло. Эмма едва не падала с седла от усталости; они отвели лошадей на платную конюшню и сняли номер в отеле. Эмма до такой степени была утомлена дорогой, что рухнула на постель, не раздеваясь, и проспала двенадцать часов подряд.
8
Впервые за две недели Эмме удалось как следует выспаться. Проснувшись после долгого сна, она обнаружила, что находится в комнате совсем одна. Джон, судя по отпечатку его головы на подушке, провел ночь в постели с ней рядом, но поднялся раньше и куда-то ушел. Сапоги Эммы стояли у кровати на полу, а брюки висели на спинке стула. Поскольку Эмма не вставала среди ночи и не раздевалась, оставалось только предположить, что ее раздел Джон. Лениво потягиваясь, она поднялась с постели, раздумывая о том, который сейчас час. К сожалению, узнать это не представлялось возможности, поскольку ни свои собственные часы, ни часы Тома она завести так и не удосужилась. Подойдя к окну и отодвинув штору, она стала всматриваться в залитую рассветными лучами солнца улицу. Ей вспомнился рассвет в прерии, который она видела, когда ездила с Недом в Джаспер. Рассвет в Пуэбло являлся лишь бледным подобием того буйства красок, которое она наблюдала, сидя рядом с Недом в фургоне.
