Сандра Даллас - Веселое заведение
В Палас Янк так ни разу и не зашел, но через год или два после того как Эмма приехала в Денвер, его арестовали за убийство человека в салуне, судили и приговорили к смерти. Эмма ходила смотреть, как его вешали. Когда Янка вели к виселице и он проходил мимо нее, она плюнула ему в лицо и крикнула: «Мерзавец!»
Янк остановился и с любопытством на нее посмотрел. Даже глаза прищурил в надежде, что сможет ее распознать, а потом сказал:
— А, это ты, шлюшка? Я бы пригласил тебя на прогулку, но сейчас, боюсь, у меня нет времени. — И она поняла, что человек, который убил ее мужа и дочь и разрушил всю ее жизнь, просто-напросто ее не узнал. Когда Янка вздернули, она испытала некоторое облегчение, но только некоторое. Где-то по земле ходили три других мерзавца, которые еще не расплатились за смерть Тома и Коры Нелли.
Прошло какое-то время, и Эмма познакомилась с Джоном Роби. Он зашел в Палас, увидел ее выступление и сразу же заинтересовался тем, почему такая образованная, с хорошими манерами женщина работает в подобном заведении.
— С удовольствием угостил бы вас выпивкой, — сказал он ей в один прекрасный вечер, когда она в полном одиночестве сидела за столиком в Паласе. Выпивать с посетителями было одной из обязанностей Эммы по работе: девушки получали небольшой процент с каждой проданной в баре порции виски. Но Эмма не искала мужского общества и пить с мужчинами не любила. Она предпочитала накачиваться виски в одиночестве и делала это весьма исправно.
Тем не менее она указала Джону на стул, и он подсел к ней за столик.
— Что ж, купите мне стаканчик, — сказала она, — но предупреждаю, я — женщина молчаливая и поддерживать разговор придется вам.
— Договорились, — сказал Джон. Он купил ей виски в тот вечер и в следующий вечер и угощал ее этим напитком много вечеров подряд. Пока… Пока как-то раз они с ним не прикончили целую бутылку и не набрались до такой степени, что Эмма поведала ему заплетающимся языком историю о Томе и Коре Нелли. После того как Эмма закончила свое печальное повествование, Джон взял ее за руку и долго сжимал в своих ладонях. Когда Эмма посмотрела на него, ей показалось, что у него на глазах выступили слезы.
— Они будут ждать тебя там, где мертвые ждут живых, — сказал Джон, и это немного ее утешило. В тот же вечер они стали любовниками.
Джон был сложным человеком.
— Я холоден, как собачий нос, — сказал он ей. В определенном смысле он таким и был, но только не в отношении Эммы. К ней он относился по-доброму и с любовью. Иногда, что всякий раз удивляло Эмму, он относился по-доброму и к другим людям. У нее сложилось впечатление, что таким образом он пытался искупить какие-то свои прошлые прегрешения. Однажды, когда они поздно вечером шли по улице, им на глаза попались трое погонщиков мулов, которые зверски избивали негра. Двое держали его за руки, а третий полосовал кнутом. Рубашка у бедняги была разорвана, спина покрылась кровоточащими ранами. Эмма решила, что негр, должно быть, совершил какое-то преступление и они его наказывают. Но потом выяснилось, что чернокожий просто не уступил им дорогу — не захотел сходить с тротуара в грязь, чтобы позволить им пройти. Несколько человек, которые остановились неподалеку, чтобы поглазеть на происходящее, бурчали себе под нос, что так поступать нельзя и что это, мол, не по закону, но вмешиваться побаивались. Тогда на помощь несчастному пришел Джон. Вырвав кнут у одного из молодчиков, он так лихо отделал им всех троих негодяев, что они, не выдержав его хлестких ударов, бросились врассыпную. Потом Эмма и Джон отвели избитого негра в ближайшую аптеку и купили за свой счет бинты и примочки, чтобы он мог залечить свои раны. Позже Джон помог этому парню устроиться на работу в Палас.
Эмма пришла к выводу, что если Джон рисковал жизнью ради совершенно незнакомого человека, то ради нее он сделает все, что угодно. И эта мысль помогла ей впервые после смерти Тома ощутить чувство покоя и защищенности. С тех самых пор Эмма начала относиться к Джону с большой теплотой и участием, хотя это чувство никак нельзя было сравнить с тем глубоким, всепоглощающим чувством, которое она испытывала к Тому. Скорее это можно было назвать благодарностью, нежели любовью. И неудивительно: когда они с Джоном познакомились, она была истощена духовно и физически и страдала от одиночества. Джон дал ей возможность вновь обрести почву под ногами, вернул ей интерес к жизни. Понимая это, Эмма тоже старалась быть ему полезной, помогала ему бороться с собственными демонами.
— Я тоже был когда-то женат и жил в Каире, где у меня была москательная торговля — и даже весьма процветающая, — сказал он ей как-то вечером вскоре после того, как спас от расправы черного. Они сидели за столиком ресторана Шарпио и обедали. Джону нравилось, когда Эмма надевала красивое платье и они вместе шли в какой-нибудь дорогой ресторан.
— Детей у нас не было, поэтому, когда был объявлен набор добровольцев, я посчитал своим долгом записаться в армию. Все дела я перепоручил своему партнеру-банкиру. — При этих словах глаза у Джона побелели и приобрели мертвенный, опаловый оттенок. — В армии я пробыл до конца войны, а когда меня демобилизовали и я вернулся в родной город, выяснилось, что за несколько недель до моего возвращения партнер продал мой магазин и сбежал из города, прихватив с собой не только мои деньги, но и мою жену. Я был в отчаянии; все попытки найти беглецов ни к чему не привели.
Далее Джон рассказал, что прожил в Каире еще год или два в надежде, что жена к нему вернется. Потом ему сообщили, что его бывшая супруга отправилась со своим любовником-банкиром на золотые прииски в Колорадо. Джон проследил их путь до Брекенриджа, но потом потерял их след. Выучившись в армии играть в карты, он карточной игрой зарабатывал себе на жизнь, постоянно переезжая из города в город, поскольку, подобно Эмме, был одержим жаждой мести.
Когда Джон замолчал, на лице у него появилось выражение такой глубокой скорби, какой Эмме на лице человека еще видеть не доводилось. Эмма протянула руку и коснулась кончиками пальцев его руки. Она почувствовала, что до нее он никому не рассказывал эту историю и воспоминания, которые он растревожил, причиняют ему сейчас сильнейшую душевную боль.
Джон сжал пальцы Эммы с такой силой, что она едва не вскрикнула, но не отдернула руку.
— Прошли годы после того, как она сбежала, и я уже почти отчаялся ее найти, — продолжил он свой рассказ. — И вот как-то раз, когда я играл в покер в одном из притонов Тайгер-Элли, что в Лидвиле, ко мне подошла одна женщина. Я решил было, что это обыкновенная бродяжка — такой старой и оборванной она мне показалась, но она назвала меня по имени, и…
