Натали Митчелл - Бегство от любви
— Теперь твоя очередь показывать Майклу фотографии. У тебя ведь свои истории, связанные с ними.
И предложила обоим:
— А давайте выпьем по глоточку? У нас есть неплохой коньяк.
Сипловатый голос флейты уже разлился по комнате, и у Милли отчего-то защемило сердце. Ей вдруг стало так грустно, будто она кого-то теряла в этот миг. Кого-то по-настоящему дорогого. Но таким человеком была для нее только Анабель. А если верить Майклу, отношениям сестер легкий флирт, который затеяла Милли, навредить не мог. Почему же Милли стало вдруг неспокойно на душе?
С неохотой пересев на диван, Милли взяла старый альбом в дорогом кожаном переплете и раскрыла наугад. И первыми увидела улыбающиеся лица родителей, стоявших на борту их новой яхты. Она была пришвартована к берегу, и там, где была мель, морская вода казалась зеленой. И отец, и мать были в белых летних нарядах, красиво оттенявших шоколадный загар. Милли поглядела на них и впервые почувствовала, что соскучилась.
— Надо бы съездить к ним, — сказала она сестре, не поясняя, к кому именно, хотя Анабель, разливавшая коньяк, не могла видеть снимка.
Но сестра всегда понимала ее с полуслова.
— Ты попадешь к ним скорее. Если и в самом деле отправишься путешествовать.
Майкл быстро повернулся к ней:
— Вы собираетесь в путешествие? Куда, если не секрет?
— Секрет, — отрезала она.
Почему-то сейчас близость Майкла не только не будоражила ее, но даже раздражала. Уж слишком искусственно Анабель устроила их соседство на диване. Будто загнала Милли в западню. Хотя знала, что любое принуждение вызывает в душе Милли бурю протеста. Она потому и в колледж поступать не торопилась, что не могла приучить себя к мысли, что добровольно может опять впрячься в лямку, подобную школьной. Свою школу и весь процесс обучения Милли ненавидела. Поэтому страницы альбома, где были школьные снимки, она пролистнула, даже не рассматривая.
Майкл, конечно, заметил это и улыбнулся такой детской выходке. А Милли в свою очередь заметила его усмешку и надулась. В этот момент Анабель протянула ей широкий бокал с коньяком, и она уткнулась в него.
— Чин-чин! — Майкл слегка приподнял свой бокал. — За юных отчаянных путешественниц!
У меня, кстати, дома есть уникальный путеводитель по Америке.
Анабель весело поинтересовалась:
— И чем же он уникален?
Сделав большой глоток, Майкл пояснил:
— Он предназначен для тех, кто любит выбирать практически нехоженые тропы.
— Кто-то там все же прошел, если составил этот путеводитель, — буркнула Милли.
— Я оговорился: практически нехоженые тропы.
Майкл внимательно посмотрел на ее сердитое лицо и поднялся:
— Вот теперь мне и правда пора. Спасибо за ужин, Анабель. И за коньяк. Он действительно неплох.
Обернувшись к Милли, он сказал без улыбки, почти требовательно:
— Загляните ко мне завтра вечером, я найду для вас этот путеводитель.
— Почему именно вечером?
— Днем я работаю и ни с кем не встречаюсь.
У нее едва не вырвалось: «Даже со мной?» Но она сказала совсем другое:
— Не думаю, что мне так уж необходим путеводитель. Эго ведь что-то вроде учебника для тех, кто отправляется в дорогу. А я терпеть не могу разные учебники!
— Я так и понял, — сказал Майкл ласково. — В школе вы были двоечницей?
— Не напоминайте мне о школе! Нам не разрешали даже косметикой пользоваться. Это была очень благопристойная школа. И очень дорогая.
— Но не любимая.
Милли посмотрела ему прямо в глаза: насмешливые и проницательные одновременно. Этому человеку ничего не нужно было рассказывать о себе, он видел ее насквозь. Но она все же сказала:
— Знаете, Майкл, у меня в жизни вообще не очень много любимых пешей. По-настоящему любимых. Я имею в виду не шоколадки и не компьютерные игры, вы же понимаете.
— Конечно, — улыбнулся он. — Хотя без шоколадок вы не проживете и недели.
Анабель расхохоталась, смутив ее еще больше. Сердито глянув на нее, Милли пробормотала:
— Откуда вы знаете?
Он отозвался загадочно:
— Знаю. Так о каких еще любимых вещах вы говорили?
— Вы же все и сами знаете! — огрызнулась Милли.
И повернувшись к нему спиной, она, не простившись, быстро пошла к дому. Звездное небо укоризненно покачивалось над его крышей, обещая солнечный день, в котором могло случиться так много.
* * *Когда Майкл уехал на своем «Ягуаре», на мгновение Милли вспомнился чудесный школьный сад, куда они с подружками убегали на переменах. И здесь, под сенью цветущих сакур, усевшись прямо на изумрудной траве, они шепотом обсуждали свои важные девичьи дела. У некоторых из них, в том числе и у Милли, были старшие сестры от которых они узнавали некоторые секреты женского тела раньше, чем от матерей.
Правда, Анабель никогда слишком не откровенничала на этот счет. Но Милли выручала богатая фантазия, которая легко дорисовывала целое по отдельным штрихам, случайно услышанным и увиденным. Кроме того, Милли отличалась мощной интуицией, и та вовремя подсказывала ей, как то или иное, о чем она не знала наверняка, должно быть в действительности.
Та же самая изумрудная трава должна была помнить и первый поцелуй Милли. Ей тогда было всего десять, а мальчику, которого звали Максом, четырнадцать, и среди девочек ее класса он считался опытным ловеласом. Милли уже не терпелось попробовать то, о чем столько шептались под вишнями: «Ты со многими мальчиками целовалась? Как? Еще ни с кем?!» Признаваться в этом было неловко, и Милли всегда лгала в таких случаях.
Но и перед собой ей было стыдно за такую неопытность, поэтому она сделала все, чтобы заманить Макса в тень цветущих деревьев. Милли загадочно улыбалась ему на переменах, и глазами указывала в сторону школьного сада до тех пор, пока до глуповатого красавчика не дошло, что понадобилось от него этой малышке.
Милли понравилось по-взрослому лежать на траве и видеть перед собой розовую дымку из лепестков. Правда, Макс то и дело загораживал эту красоту и настойчиво слюнявил ей рот, засовывая внутрь свой язык. Но Милли заставила себя вытерпеть это, чтобы получить право на следующей перемене сказать со скучающим, совершенно женским выражением: «Да ничего особенного в этом Максе! Он и целоваться-то не умеет…»
Прислушавшись, она убедилась, что сестра до сих пор перемывает посуду после ужина. Милли в очередной раз увильнула от этой неприятной обязанности. На кухне ей нравилось только изредка готовить, потому что такое занятие было сродни творчеству, а мытье посуды не вдохновляло никак. Иногда у нее получались по-настоящему интересные блюда, и Анабель хвалила ее от души. Она вообще использовала любой повод, чтобы похвалить младшую сестру и укрепить ее уверенность в себе. И Милли всегда считала, что ей неслыханно повезло с сестрой. Вот только сегодняшним вечером ей внезапно захотелось, чтобы Анабель была чуточку хуже.
