Дайана Лайт - Трудный выбор
Адвокаты Ралфа Спенсера размещались на верхнем этаже одной из застекленных башен в центре города. Припарковаться ей пришлось довольно далеко, и до центра она ехала на автобусе.
Вероника попала на прием ровно в четыре часа, ни минутой раньше и не прежде, чем была расспрошена в приемной и препровождена элегантной молодой женщиной сначала в фойе, а затем в роскошно обставленный кабинет, где безукоризненно одетый мужчина лет сорока поднялся ей навстречу.
— Мисс Хеймиш? Присаживайтесь. — Он указал на одно из комфортабельных кресел, затем вернулся на свое место за рабочим столом. — Мистер Спенсер немного задерживается. — Придвинув к себе три документа, он раскрыл первый. — Но мы можем начать без него. — Он передал ей копии. — Когда вы ознакомитесь с добрачным соглашением, мы с вами продолжим беседу.
Да, это соглашение идеально составлено, подумала Вероника, пункт за пунктом исследуя документ. Все понятно. Каждый возможный поворот событий учтен и оговорен.
И тут она с ужасом прочитала пункт, в котором указывалось, что проживать она должна будет в доме Ралфа Спенсера. Кроме того, Ралф Спенсер переменил срок действия соглашения с двенадцати месяцев, предложенных ею, на пятнадцать.
Интересно, считал ли он, что и она может оговаривать сроки и условия?
Он также имел право разорвать отношения в любое время до конца срока действия соглашения. В том случае, если он разорвет отношения раньше условленного срока, оставшиеся месяцы могут быть выражены в процентах и такой же процент суммы погашаемого долга останется не учтенным. Эту сумму она будет обязана доплатить в точно определенные сроки.
Торговаться было смешно. Да уж, он крепко взял ее за горло, и, главное, все согласно правовым документам.
Ралф Спенсер вошел в кабинет, когда Вероника, изучив добрачное соглашение, отложила его в сторону и принялась за чтение второго документа.
Частное соглашение воистину было частным, ибо содержало требования медицинского обследования, анализов крови и прочего. Здесь был параграф, касающийся ее, который просто потрясал. Щеки Вероники вспыхнули и зарделись. Но в какой-то мере она была утешена, обнаружив, что Ралф Спенсер сам прошел все исследования.
— Необходимая предосторожность, мисс Хеймиш, — глуховато пояснил адвокат, заметив ее смятение и подавленное негодование.
Последовал документ об отказе от некоторых прав, и она читала его внимательно, не пропуская ни слова, относя сказанные законником слова к записанным пунктам.
— Вы, мисс Хеймиш, вольны, естественно, пренебречь этими документами и не подписывать их.
Ну да, конечно, вольна выйти из этого кабинета и не иметь с Ралфом Спенсером никаких дел. Но если она поступит подобным образом, то унаследует от своего батюшки долг в полмиллиона долларов, который, властью судебного решения, ввергнет ее в жалкое существование несостоятельного должника. Тогда ее шансы удержаться на плаву будут не просто ничтожны, их не останется вовсе.
Как бы там ни было, а пятнадцать месяцев — это не вся жизнь. Срок иссякнет, и она будет свободна, у нее останется достаточно времени, чтобы наладить свою жизнь.
— У вас есть какие-либо вопросы?
Вероника прилагала все усилия, чтобы выглядеть деловой женщиной.
— Нет, — твердо проговорила она.
— Медицинский осмотр, мисс Хеймиш, вы можете пройти сразу же после нашей встречи. Обо всем уже договорено. Я также организовал конкурентную консультацию с независимым коллегой, дабы он проконсультировал вас по всем юридическим вопросам данных документов. Исследование результатов медосмотра не должно продолжаться долее сорока восьми часов. Копии этих документов будут предоставлены вам.
Да, все четко и юридически обоснованно. Но почему же Вероника чувствовала себя так, будто ступила на борт хлипкого, терзаемого волнами суденышка?
Разве, в конце концов, это не то, чего она хотела, чего добивалась? Потерпеть немного, но зато все обвинения, выдвигаемые против отца, будут сняты. Она не должна будет обслуживать по вечерам столики хмельных клиентов, бегая на каблуках и выслушивая реплики вечно всем недовольного хозяина. И переберется, наконец, из той комнатенки, которую снимает, в нормальную квартиру.
— Благодарю вас, господин адвокат.
Она встала и, взяв копии документов, стиснула их в руке.
— Врачебный кабинет находится на третьем этаже, — проинформировал ее правовед. — Кабинет моего коллеги юриста — на десятом этаже.
Направляясь к дверям, Вероника кивнула в сторону Ралфа. Адвокат подоспел открыть перед ней двери, а его секретарь проводил ее до площадки лифта.
Закрыв за ней дверь, адвокат повернулся к человеку, удобно расположившемуся в кресле слева от стола.
— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
— Ты блестяще составил документы, дружище, они точны и ни в одном пункте не допускают двойного толкования, — лениво растягивая слова, проговорил клиент.
Когда адвокат, его давнишний приятель, вопросительно глянув на него, направился к бару, Ралф в знак согласия махнул рукой, и тот извлек графин виски и два высоких стакана.
Лед, всплеск виски, доливаемого содовой, затем адвокат повернулся к человеку, которого знал с тех давних времен, когда тот еще только начинал восхождение к успеху.
— На сей раз ты будешь иметь дело с человеческим существом, а не с акциями и облигациями.
— Меня это заинтриговало, — лениво проговорил Ралф. — То, как поступает эта женщина.
— Ты списываешь со счетов огромную сумму денег.
— Зато можно надеяться, что награда будет адекватной.
Юрист отпил большой глоток виски.
— Желаю удачи, мой друг.
— Gracias, amigo[4].
Вероника вошла в ресторан около шести и, надев фартук, приступила к работе.
Времени для раздумий по поводу дневных событий не было, хотя из-за всей этой нервотрепки и недостатка нормального сна она перепутала два заказа, чем вызвала неудовольствие хозяина. После нескольких часов таскания подносов рана в руке ныла и пульсировала.
Перед началом работы ей посчастливилось припарковаться почти напротив ресторана, и в одиннадцать, переобувшись, взяв сумку и заработанные деньги, она, довольная, что не придется далеко идти, вышла на улицу.
— Мисс Хеймиш.
Неожиданное обращение испугало ее. Человек, который ее окликнул, испугал ее еще больше.
Ралф Спенсер вдруг представился ей страшной фигурой, черты его лица в свете многоцветных рекламных всполохов казалось резче и грубее, чем днем.
— Что вы здесь делаете?
Он взглянул на нее, и взгляд его был жестким.
— Развязался с вашим нанимателем.
