Мэрил Хэнкс - Исцеление любовью
— Спасибо, э-э… — Она запнулась.
— Патрик, — подсказал муж. Он повернулся к слуге и известил его:- Боюсь, к миссис Броктон еще не вернулась память.
Мужчина сделал приличествующую случаю унылую мину:
— Очень жаль, сэр.
Затем он ловко снял крышку с блюда, на котором лежала вареная осетрина, и протянул Силии белую камчатую салфетку.
— Ваш супруг просил подать какую-нибудь легкую еду. Но если мадам предпочтет цыпленка или омлет…
— О нет, спасибо… — Почувствовав искреннее желание Патрика услужить, она с улыбкой заметила:- Я уверена, что это очень вкусно.
Удовлетворенный слуга бесшумно удалился.
— Он вместо экономки? — раздумчиво произнесла Силия, делая глоток чаю. — У меня такое чувство, что вы… ты не очень высокого мнения о женщинах.
— Ну что ж, по крайней мере, в некоторых случаях без женщин не обойтись. — Его насмешливый вид не оставлял сомнений в том, что это за случаи. — У меня есть пара приходящих уборщиц. Но для ведения хозяйства я предпочитаю мужчин.
Силия наклонила голову, чтобы скрыть проступивший на лице румянец, и спросила:
— И давно у тебя Патрик?
— Он достался мне вместе с пентхаусом. — Затем, не меняя тона, Флойд добавил: — Твоя осетрина остынет.
— А ты… не будешь есть? — неловко спросила она.
— Я поел пару часов назад, когда стало ясно, что ты еще просыпаться не собираешься.
Силия машинально посмотрела на свое пустое левое запястье и спросила:
— А сколько сейчас времени?
— Половина пятого. — Флойд приподнял ее руку, на которой сверкнул огромный солитер, и спросил: — Не помнишь, что случилось с твоими часами?
— А я их носила?
— Да. Насколько я знаю, до сих пор ты с ними не расставалась. — Он отпустил ее руку и поторопил:- Ешь, а не то Патрик расстроится.
Силия с аппетитом принялась за еду. Однако стоило поднять глаза, как она запнулась: супруг продолжал следить за каждым ее движением.
— Не отвлекайся, — отрывисто сказал он. — Должно быть, ты умираешь с голоду. С тех пор как тебя сбила машина, прошло больше суток.
Она снова посмотрела на запястье.
— А я не оставила часы… вместе с кольцами?..
Флойд покачал головой.
— Ты бы ни за что не оставила их. — Его смуглое лицо стало задумчивым. — Когда тебя доставили в больницу, при тебе не было сумочки. Ты не находишь это странным? Я думал, большинство женщин не расстается с этим предметом.
Силия положила вилку и нож.
— Да, наверно…
— Я думаю, что к тому времени, когда таксист пришел в себя и выбрался наружу, твою сумку и часы уже украли. Ты оказалась в неприятном районе… Как по-твоему, что ты там делала?
— Понятия не имею. — Она вернулась к прежней теме и с любопытством спросила: — А почему ты так уверен, что я не оставила часы дома?
Флойд поднялся, забрал поднос, поставил его на тумбочку и только потом ответил:
— Потому что родители подарили их тебе на совершеннолетие, и ты с ними не расставалась.
— Мои родители? — Внезапно в сердце воскресла надежда. — Где они…
— Умерли, — резко прервал он, садясь на место. — Погибли в авиакатастрофе в Мексике несколько месяцев назад.
— Ох… — Вместо печали она почувствовала странную сосущую боль. — Ты знал их?
После невыносимо долгой паузы Флойд ответил:
— Да, знал.
— Расскажи мне о них, — жадно попросила Силия. — А вдруг это поможет мне что-то вспомнить? Где они жили?
На сей раз пауза так затянулась, что женщина волей-неволей призадумалась, хочет ли Флойд, чтобы к ней вернулась память.
Наконец он принял решение:
— Ладно, расскажу. — Лицо его напряглось, зеленые глаза почему-то потускнели. — Твоим отцом был Рональд Джайлс, матерью — Моника Джайлс. Он был известным адвокатом, а она — хозяйкой большой гостиницы. — В его словах звучала непонятная горечь. — Ты родилась и выросла в усадьбе Голд Потлатч, в нескольких милях от Скуомиша.
— Скуомиша?
— Премилый городок неподалеку от Ванкувера. Излюбленное место для загородных усадеб состоятельных людей… До восемнадцати лет ты училась в школе для детей привилегированных родителей, а затем в Сан-Франциско закончила что-то вроде института благородных девиц.
Флойд говорил так, словно завидовал богатству Джайлсов и положению в обществе, и Силия мельком подумала, не из бедной ли он семьи. Однако это не вязалось с его манерами и речью образованного человека.
— Ты была их единственным ребенком… да и то родилась по ошибке.
Задетая этим замечанием и нарочитой жестокостью Флойда, она спросила:
— С чего ты это взял?
Он пожал широкими плечами:
— Судя по тому, к какому типу женщин принадлежала твоя мать, иначе и быть не могло. Не зря тебя с малых лет выпихнули в особую школу…
Силия ощутила непонятное желание вступиться за мать, которую не помнила.
— Какое ты имеешь право судить так резко о родном мне человеке? Что ты знаешь о ней!
— Я знаю все, что мне требуется. Когда твой отец получил приглашение в знаменитую адвокатскую контору в Монреале, она присоединилась к нему. У хроникеров, собирающих светские сплетни, тут же начались горячие денечки. Мужчины роились вокруг леди Моники как мухи, и вскоре она приобрела скандальную репутацию. — Закончив тираду, он вполголоса добавил: — Ты очень похожа на нее.
Побелевшая Силия замерла. Мать не могла быть такой женщиной, как описывал Флойд. При виде ее расстроенного лица на губах мужчины заиграла ехидная улыбка.
Силия гордо вздернула подбородок. Нет, она не может поверить услышанному. Какое-то неодолимое внутреннее убеждение говорило ей, что все это просто ошибка.
— Я не могу отвечать за свою мать, — спокойно сказала она, — но уверена, что я не такая.
— Однако ты — вылитая Моника…
— Это вовсе не значит, что у меня тот же характер.
Словно не слыша ее возражений, Флойд продолжил:
— Бог наградил вас обеих той красотой, которая сводит мужчин с ума.
Силия покачала головой:
— Очнувшись в больнице, я не помнила кто я и что я, какое у меня лицо. Сестра дала мне зеркало. Я даже не хорошенькая.
— Ты больше чем хорошенькая. Ты очаровательна. Настоящая колдунья. — Тон, которым были произнесены эти слова, делал их не комплиментом, а обвинительным актом.
Беднягу сотрясла дрожь.
— Я не околдовывала тебя! — заявила она с неведомо откуда взявшейся уверенностью.
Голос Флойда стал колючим и холодным как льдинка.
— О нет, моя дорогая, тут ты ошибаешься.
