Энн Макалистер - Однажды приедет принц...
— Ладно. Мы можем продолжить наш разговор завтра.
Мальчишка изумленно посмотрел на него:
— Завтра? Ты это серьезно?
— Конечно серьезно, — заверил его Деметриос. — За последние годы никого так не волновала судьба Люка.
Глаза Фрэнка сияли. Он посмотрел на Анни, когда они выходили из палаты, и сказал то, что, как она думала, никогда не услышит от него:
— Спасибо.
Когда они вышли в коридор, она тоже поблагодарила Деметриоса:
— Это был настоящий праздник для него. Но ты не должен чувствовать себя обязанным приходить сюда. Я смогу объяснить, если ты не придешь.
Он покачал головой:
— Я приду. А теперь давай познакомимся с остальными.
Было около десяти часов вечера, когда они вышли на мощеную улицу квартала Соке. Анни виновато сказала:
— Я не думала, что отниму у тебя столько времени.
— Если бы я не хотел быть здесь, я бы нашел способ уйти.
Он взял ее за руки и повернул к себе так, чтобы она встретилась с ним взглядом. Солнце давно село, и она не могла видеть цвет его колдовских глаз.
— Поверь мне, Анни.
Она облизнула пересохшие губы:
— Да, конечно, спасибо тебе.
— Не стоит благодарить. А теперь как насчет ужина?
— Ты уверен? Уже поздно.
— Еще не полночь. На тот случай, если твой наряд вдруг превратится в лохмотья, — весело сказал он.
Она — Золушка? Как необычно! Но этим вечером она чувствовала себя почти как эта сказочная героиня. Или наоборот — она была принцессой, которая выдает себя за обычную девушку.
— Не превратится. По крайней мере, пока такого не случалось, — с улыбкой ответила она.
— Рад это слышать. — Затем его голос стал мягче. — Ты передумала, Анни? Боишься, что твой жених узнает?
— Его не волнуют такие вещи, — сказала она легко. — Он не такой человек.
— Тебя это устраивает?
Устраивало ли ее это? Анни знала, что не хочет жить с ревнивцем. Но ей хотелось выйти замуж за человека, которому она будет небезразлична, который будет любить ее, заботиться о ней. Джерард по-своему хорошо к ней относился.
— Он прекрасный человек, — наконец сказала она.
— Я уверен в этом, — серьезно ответил Деметриос. — Поэтому обещаю вести себя примерно с его невестой. Ты поужинаешь со мной?
— Да, — решительно сказала она. — С удовольствием.
Ему хотелось держать ее за руку. Но он ведь не влюбленный мальчишка, а взрослый мужчина. Рассудительный, здравомыслящий. Но весьма осторожный в том, что касается женщин.
Деметриос решительно спрятал руки в карманы и пошел рядом с Анни по темным сонным улочкам старого квартала. Она была помолвлена, и поэтому, ясное дело, ее, так же как и его, интересовал только ужин, ничего больше. Все же он чувствовал беспокойство. За последние два года у него ни разу не возникало желания держать кого-либо за руку. Но стоило ему поцеловать Анни Чемион, как в нем проснулись чувства, которые, как ему казалось, давно умерли.
Это потрясло его.
Сколько Деметриос себя помнил, он был без ума от женщин. Так же как и они от него.
— Девушки как кегли в боулинге, — ворчал его брат Джордж, когда они были подростками, — только он улыбнется им, как они валятся к его ногам.
— Завидуй, — хохотал Деметриос.
Это чувство стало еще сильнее после того, как, закончив колледж, где изучал киноискусство, он принял предложение поработать моделью. Работа моделью помогла. Его начали узнавать. Как сказал один режиссер: «Им плевать, что ты рекламируешь. Они покупают тебя».
Режиссеры поверили ему.
— У него необыкновенная харизма, — в один голос вторили ассистенты режиссеров. И вскоре Деметриос не просто снимался в рекламе и играл небольшие роли, он стал звездой собственного телесериала.
Три года съемок в роли Люка Сент-Энджи принесли ему славу, богатство, возможности, кипы сценариев, которыми его забрасывали, плюс успех у всех женщин, которых он только мог захотеть, включая прекрасную и талантливую актрису Лиссу Конрой. Она была последней, кого он желал. О ком заботился и хотел заботиться до самой смерти.
То, что Деметриос чувствовал сейчас, не имело ничего общего с заботой. Это было простое вожделение, реакция на красивую женщину.
Он взглянул на ту, которая разбудила в нем желание. Она разговаривала с официантом маленького ресторанчика, куда они только что вошли. Место соответствовало тому, что Анни обещала. Невзрачная кафешка. Несколько столиков находились внутри, и еще четыре, занятые посетителями, стояли на улице у входа.
Она закончила разговор с официантом и подошла к Деметриосу.
— Здесь меня знают. Еда приличная. Мусака[4] — просто пальчики оближешь! И туристы сюда не заглядывают. Но свободен столик лишь возле кухни. Не самое лучшее место. Так что если ты предпочтешь что-нибудь другое…
— Все в порядке.
Место на самом деле было не очень хорошее, как раз напротив двери в кухню, но здесь никто не будет обращать на них внимание. Никому и в голову не придет, что за этим столиком, в худшем месте, куда никто и не посмотрит, сидит кинозвезда. Повар и официант были слишком заняты, чтобы обратить внимание на тех, кого они кормят. Хотя они с ног сбились, обслуживая Анни. Мгновенно появились меню. За ними последовала винная карта.
— Ты часто тут бываешь?
— Прихожу сюда, когда не готовлю сама. Здесь очень вкусно кормят.
Не глядя в меню, она заказала буйабес[5]:
— Его всегда превосходно готовят.
Это звучало соблазнительно. Но еще более соблазнительной была мусака, о которой она упоминала раньше. Никто лучше его матери не готовил это блюдо. Но уже три года, как Деметриос не был дома. Он почти не общался с родителями после похорон Лиссы. Весь прошлый год он держал их на расстоянии. Он знал, родные его не понимают. А он не мог объяснить. Не мог заставить их понять, что значила для него Лисса. А после всего случившегося не мог даже видеться с ними. Пока не мог. Было проще держаться подальше, пока он сам не решит вернуться.
И сейчас он вернулся. Написал новый сценарий. Снял новый фильм. Привез его в Канны, на самый многолюдный и престижный кинофестиваль. И теперь появлялся на публике, давая интервью, очаровывая поклонников и поклонниц и улыбаясь, чего бы ему это ни стоило.
Возможно, после фестиваля он поедет в Санторини навестить Тео и Марту с их детишками, а потом полетит обратно в Штаты повидаться с родителями…
Он заказал мусаку. А когда поднял глаза на Анни, увидел, что она улыбается.
— Что? — спросил Деметриос.
— Да так, ничего. Просто поражена. Удивительно, что я сейчас здесь. С тобой.
