Диана Стоун - Коварный замысел
Глэдис сглотнула.
– Вот как… – Она почувствовала, что пол закачался у нее под ногами. Внезапно ей в голову пришла новая мысль, и она не могла взять в толк, как раньше не додумалась до этого. Телефон! Ну конечно же! Как все просто. – Давайте позвоним Сандре. В моем мобильном есть номер ее телефона. – Она достала из сумочки телефон и вручила ему. – Вот, пожалуйста, поговорите с Сандрой и убедитесь, что я не она.
Он со скептическим видом взял трубку и, отыскав в телефонной книжке имя «Сандра», нажал кнопку вызова. Трубка механическим голосом сообщила ему, что абонент отключен или находится вне зоны действия сети.
– Наверное, она забыла включить телефон или батарейка села, – предположила Глэдис. – Или у нее сейчас спектакль и она отключилась.
Он снова насмешливо вскинул брови.
– Ловкий ход, дорогая, но меня не так легко провести, как я уже тебе сказал. Уверен, что у тебя не один телефон и номер, по которому ты сейчас звонила, просто один из твоих, вот и все.
– Ну, тогда позвоните в театр, можете по домашнему, если мне не доверяете.
– Откуда мне знать, что ты не договорилась с кем-нибудь в театре, чтобы там ждали моего звонка?
– Но как я могла знать, что так случится?! – в отчаянии спросила Глэдис.
Джереми помрачнел.
– В моем послании, которое, как ты думала, прислал Джеффри, было ясно сказано, чтобы ты приехала одна и никому не говорила, куда едешь.
Глэдис заморгала.
– А… ну тогда конечно.
Он явно заколебался. Глэдис отыскала пульс на руке. Он был гораздо чаще, чем следовало. Врачи категорически запретили ей волноваться, но как это возможно в этой ситуации? Кто бы на ее месте не волновался? Да она, наверное, за всю жизнь столько не нервничала, как за последний час. Однако, как ни странно, но это ее совсем не пугало. Никогда раньше ей не приходилось ощущать, как бурлит адреналин в крови, и это непонятное возбуждение словно опьяняло ее.
– Ну ладно, так и быть, – проговорил он наконец, когда Глэдис уже перестала надеяться, что он согласится. – Какой там номер?
Глэдис назвала номер, и он прошел через холл к телефону, висевшему на стене. Вызов шел, казалось, бесконечно долго, но наконец на другом конце подняли трубку. Глэдис затаила дыхание, внимательно следя за лицом Джереми Гамильтона.
– Ее нет? – услышала она его голос, после чего он повернулся к Глэдис и мрачно и многозначительно посмотрел на нее. – Заболела? Вот как? Очень жаль… А когда она будет, не скажете? Нет-нет, просто знакомый. Да, конечно. Извините за беспокойство. До свидания.
Он повесил трубку, и Глэдис почувствовала, как у нее по спине пробежал холодок, а во рту пересохло. Ей не надо было ничего спрашивать, она все поняла по его лицу.
– В театре, насколько я понял, небольшая паника. Неожиданно заболела главная исполнительница. Пришлось поставить замену, но публика недовольна, ведь они шли на блистательную и несравненную Сандру Гамильтон. Никто не знает, когда она будет в театре.
Глэдис беспомощно взирала на него широко открытыми, испуганными глазами, не представляя, что ей теперь делать.
– Наверное, Сандра все это специально подстроила. Конечно же она не могла не знать, что я попытаюсь с ней связаться…
– Довольно. – По его тону было ясно, что он крайне раздражен. Не кажется ли тебе, что игра затянулась и пора ее прекращать? Мне следовало сразу догадаться, еще когда ты упала в обморок, что посторонний человек не стал бы так реагировать. Признайся, дорогая, ты до смерти перепугалась. Перепугалась за свою драгоценную шкуру. И правильно делаешь, что боишься, ибо я уверен, то, что я задумал, тебе совсем не понравится.
Глэдис внезапно ощутила неимоверную усталость, словно все жизненные силы разом покинули ее. Такие стрессы не для нее. Хорошего понемногу. Она хотела возразить, что не предложила бы позвонить в театр, если бы знала, что Сандры там нет, но потом передумала. Зачем понапрасну сотрясать воздух? Все равно Джереми не поверит ни единому ее слову и вообразит, что это ее очередная уловка.
– Ну что, ты готова перекусить? – холодно спросил он и, не дожидаясь ответа, твердо взял ее за руку повыше локтя и повел к дальней двери справа.
Не было смысла ни упираться, ни возражать, поэтому Глэдис решила временно смириться с обстоятельствами и позволила отвести себя в столовую.
Тяжелые бархатные портьеры на окнах столовой не были задернуты, и комнату слабо освещал быстро тускневший дневной свет. В углу горел торшер, стол был накрыт белой льняной скатертью, на которой сияло начищенное до блеска столовое серебро. На ужин было приготовлено заливное из рыбы – явно из той, что ловят в озере, промелькнуло в голове у Глэдис, – овощной салат и свежеиспеченные крендельки с корицей. Жаль, подумала Глэдис, что она вряд ли сможет отдать должное этим аппетитным на вид блюдам. Вся эта нервотрепка напрочь лишила ее аппетита. Единственное, о чем она могла думать, так это о том, что Джереми намерен сделать с ней – точнее, с Сандрой. От этих мыслей сердце как безумное колотилось в груди, ладони вспотели, а щеки горели лихорадочным румянцем.
– Расслабься, – сухо бросил Джереми, жестом приглашая ее сесть к столу. – Для женщины твоего возраста, которая прошла огонь, воду и медные трубы, ты что-то уж слишком чувствительна. Или это снова искусная игра? Если так, то я аплодирую твоему таланту.
Глэдис опустилась на стул в противоположном от него конце стола, даже не пытаясь ответить на его очередной циничный выпад. Она мысленно твердила себе, что его ненависть и презрение направлены вовсе не на нее, а на Сандру. Впрочем, эта мысль мало утешала, поскольку он-то уверен, что она и есть Сандра, и, как он и сказал, она сейчас целиком в его власти.
На протяжении всего ужина она либо молчала, либо что-то тихо и односложно отвечала, и он не скрывал своего раздражения. В конце концов он, тихо выругавшись, встал и пересел на другое место, с ней рядом.
– Так гораздо уютнее, – с холодной усмешкой пояснил он, и Глэдис невольно сглотнула и непроизвольно стиснула руку, лежавшую на коленях.
Наверное, Глэдис следовало сказать ему, что она не только не та, кем он ее считает, но еще и больной человек, которому противопоказаны сильные эмоции и стрессовые ситуации. Она страдала редким врожденным заболеванием сердца, которое при обычных обстоятельствах не давало о себе знать, но во время сильного волнения, эмоциональных нагрузок или стрессов могло неожиданно проявиться. Хороший уход и лекарства сдерживали дальнейшее развитие болезни, но не могли вылечить полностью. Глэдис не любила распространяться о своей болезни и признаваться в физической слабости, которую ее мать так ревностно оберегала, постоянно опекая дочь и напоминая, что она не может и не должна делать. После маминой смерти Глэдис на какое-то время забыла о болезни, но предательство Кайла напомнило ей о ее уязвимости.
