Джоанна Бак - Дочь Лебедя
Она с криком проснулась, потянулась к Бену, но его рядом нет. Свет проникает в комнату через плотные шторы, и от этого комната кажется бело-голубой… У Флоренс в голове рождаются всевозможные вопросы, на которые у нее нет ответа.
Через несколько дней раздается звонок от Джекоба, в пять утра. Флоренс снимает трубку.
— Привет, дорогая! — слышит она. Рядом с ней вздрагивает Бен.
— Папа, — говорит она и садится по-турецки на кровати — старая привычка.
В это время отопление еще не работает, в комнате прохладно. Флоренс хочет перейти в кухню, к другому аппарату, но это означает попросить Бена подержать трубку, а потом ее повесить, — слишком много для спящего человека. Вместо этого она не говорит, а шепчет.
— Ты что, спишь? — спрашивает Джекоб.
— Нет, — отвечает она.
— Я могу позвонить позже, — предлагает Джекоб.
— Нет, нет, все в порядке, — лжет она. — Что-нибудь случилось? — Она вспоминает о каталогах в кладовке, которые лежат там несколько месяцев, а она клялась распространить их.
— Ничего, — говорит он. — Как ты? Как Бен?
— Может быть, ты все-таки позвонишь позже? — предлагает она. — Еще рано.
— О Господи! Я думал, что у вас сейчас вечер, перепутал время.
— Все в порядке, папа. Что ты хотел сказать?
— Мне просто хотелось поговорить с тобой. Звонила Сильви. Она хотела знать, как тебя найти.
Сильви?! Какое-то мгновение Флоренс не могла сообразить, о ком идет речь.
— Кто? — переспрашивает она.
— Сильви Амбелик. Дочь Сюзи, твоя подруга.
— Сильви… — произносит Флоренс.
Голос Джекоба доходил до нее волнами.
— Она переезжает в Нью-Йорк. Я дал ей твой номер.
— Лучше бы ты этого не делал, — говорит Флоренс.
— Вы с Беном должны пригласить ее пообедать. Я говорил ей, что ты великолепно готовишь, но она мне не поверила.
— Лучше бы ты этого не делал! — снова говорит Флоренс, уже громче.
Бен ворчит, хватает подушку и накрывает ею голову.
— Ну что же делать? Это же папа.
И еще раз в телефонную трубку:
— Я не хочу ее видеть.
— Ну, поступай как знаешь. Я перезвоню позже. Иди спи. — Голос Джекоба, такой короткий, пропадает. Флоренс кладет трубку. Она была неласкова с ним и причинила ему боль.
— Ты закончила? — спрашивает Бен из-под подушки.
— Ты же слышал, что я положила трубку.
— Ты разбудила меня, — бормочет он. — Сколько сейчас времени? Середина ночи. Почему он звонит в это время?
— Он перепутал время. Пожалуйста, не надо. Он стареет. — Бедный Джекоб. Как ему, должно быть, одиноко.
— Я тоже старею, а люди не дают мне спать, — откликается Бен. Флоренс уже не может заснуть.
Она не виделась с Сильви пятнадцать лет.
Флоренс все время ловила себя на мысли о Сильви. Ей кажется, она видит ее на Мэдисон-авеню, со светлыми волосами, в меховом пальто и коричневых ботинках. Несколько кварталов она идет за незнакомой женщиной, затем обгоняет ее и заглядывает ей в лицо — нет, не Сильви. Она боится встретиться с ней и в то же время не может дождаться ее звонка. Она решает сама позвонить отцу и узнать номер Сильви. Ей хочется узнать, какой стала Сильви. Но она ассоциируется у нее с неудачами, и Флоренс чувствует, что если увидит Сильви, то все, что она построила, мигом развалится: ее относительно спокойная жизнь, Бен… Земля разверзнется, и на этот раз гореть ей в огне.
Однажды, когда она пришла из магазина, Бен сказал:
— Звонила Сильви.
Флоренс не отвечает. Он кладет перед ней листок бумаги. Она ставит на него тарелку. Позже, вечером, он спросил:
— И все же, кто такая Сильви?
— Некто, кого я не хочу видеть, — отвечает она.
Позже он уходит и проводит вечер с Сэмом.
— Ей будет полезно встретиться со старыми друзьями, — произносит Сэм в середине разговора.
Когда Бен возвращается домой, Флоренс еще не спит, читает книгу о Вене. Он смотрит на обложку.
— Я не знал, что тебе это интересно.
— Есть много вещей, которые меня интересуют, но ты об этом не знаешь, — отвечает она.
Потеплело. За окном их гостиной на деревьях набухли почки.
Однажды она переходила улицу. Стоя на перекрестке в ожидании, когда загорится зеленый свет, Флоренс почувствовала, что на нее кто-то смотрит. Она обернулась. На нее из машины смотрел мужчина. Флоренс почувствовала состояние, которое было ей хорошо знакомо, но которое она не могла определить словами. На светофоре зажегся красный свет, и машина уехала.
Сильви позвонила снова. Флоренс покорилась обстоятельствам и взяла трубку из рук Бена.
— Ты думаешь, мы узнаем друг друга? — спросила Сильви.
— Надеюсь, — отозвалась Флоренс. Они договорились встретиться за ленчем.
— Прошу прощения, что не позвонила раньше, но я подыскивала квартиру, встречалась с декораторами и была страшно занята. Ну и жизнь здесь! Как вы выдерживаете этот темп?
— Справляемся, — ответила Флоренс. — Где вы жили все эти годы?
— Монте Карло, Женева, в основном. Итак, до завтра. Я заказала в «Ларнак» столик на час дня. До скорого свидания.
«Ларнак» — первое французское слово, которое употребила Сильви. Флоренс не имела никакого представления о том, где это заведение, и справилась в телефонной книге. Там такого не было. Она пошла к Бену и сказала:
— Человек, которого я не видела пятнадцать лет и которого не хотела видеть, только что пригласил меня на ленч в ресторан, которого не существует.
— Позвони в справочную, — советует он.
Это новый ресторан на Шестнадцатой улице. Как случилось, что Сильви так хорошо со всем здесь знакома, удивлялась Флоренс. Она натягивала через голову один из свитеров Бена, как вдруг остановилась. Может быть, ей вообще лучше не ходить? Другой мир ее раздражал.
4
Сильви сидит на своем месте в зале, которое стало постоянным за те три недели, что она живет в Нью-Йорке. Ресторан обслуживается молодыми итальянцами и часто посещается ими же, только немного постарше. Она в лисьем манто; Сильви не холодно, но манто она не снимает. Ее светлые волосы разбросаны по меху, дополняя гамму цветов, и мужчинам кажется, что они видят сон. Они ей так и говорят. Темные очки в красной оправе, такого же цвета губная помада, в ушах изумрудные серьги в золотой оправе. Тяжелая золотая цепь с кулоном из сапфира. Золотые часы с золотым браслетом. Платье из светло-бежевого кашемира. Цвета притягивают взгляды: красный, голубой, зеленый, золотистый. Она ни на кого не смотрит. Нет нужды обращать внимание на незнакомцев.
Она часто пудрит нос, так как беспокоится, чтобы он не блестел. Осторожность никогда не помешает в отношении того, что могут заметить люди. Для Сильви тридцать пять лет — трагедия, а это уже не за горами. Она беспрестанно смотрится в зеркало и поправляет прическу. Когда-то Сильви была девушкой и хотела многого достичь, а теперь она уже всего добилась. Пятнадцать лет с Марком — чудо! Никогда не уходит мужчина, всегда женщина, и у нее было достаточно развито чувство здравого смысла, чтобы всегда помнить об этом. Она оставалась рядом с Марком, невзирая на свои любовные увлечения. Потому что, как внушала ей мать и продолжает внушать до сих пор, после двадцати пяти все лучшие мужчины уже разобраны…
