Ги де Кар - Дерзкая красота
— Я сделаю все, что захочешь, — сказал Патрис.
— Очень мило, что ты мне это сказал… Во-первых, знай, что ты первый человек из тех, кто меня знал раньше и кому я показалась после своего преображения. Да, для меня это было делом чести — отдать первенство тебе… Признаю, очень глупо, учитывая результат! Я ошибалась, считая, что добьюсь взаимности. Но есть другие, которым я хочу преподнести хороший урок… Это те люди, которые в течение всего времени, пока я работала с ними, не переставали сочувствовать моему уродству и заверяли меня в своем уважении и даже дружбе! Ты не можешь представить, как я страдала от их сердобольности. Они испытывали огромное удовлетворение от того, что есть кто-то некрасивее их! Самые посредственные, бесцветные девушки, даже они, сравнивая себя со мной, считали себя красавицами! Это придавало им уверенность!
— К чему ты клонишь? — настороженно спросил он.
— А к тому. Когда я покидала магазин «Мари-Каролин», где была всего-навсего продавщицей, этакой «подай-принеси-поди вон», я никому не сказала, что сделала это для того, чтобы лечь в клинику, в надежде однажды взять реванш за годы страданий. Я всех — дирекцию, продавщиц — сумела убедить в том, что оставляю работу, потому что выхожу замуж за очень красивого, очаровательного и очень богатого человека, то есть за тебя! Я даже воспользовалась твоим именем. Извини! Я им сказала, что моего избранника зовут Патрис. Правда, звучит: Патрис и Сильви? Я еще им сказала, что мы уезжаем в свадебное путешествие. Да, ты и я… Прекрасное путешествие вокруг света, которое заканчивается только сегодня вечером… Из гордости я обещала им, что, вернувшись из свадебного путешествия, мы нанесем им визит, придем в магазин, где я проработала столько лет… Ты сказал, что не женат… Не мог бы ты побыть в роли моего мужа всего несколько минут, чтобы они все увидели тебя?.. Я оденусь так же, как и сегодня, потому что ты сказал, что я элегантна. Все подумают, что я стала женой мужчины, который меня балует… Они специалисты, поэтому сразу поймут, что мой наряд от известного модельера. Они взбесятся! Мы уедем, и ты оставишь меня, где тебе будет угодно…
Патрис долго смотрел на Сильви, прежде чем ответить:
— Да сколько же ты страдала из-за своей некрасивой внешности, моя бедная Сильви, если попросила меня об этом сегодня! Я согласен сыграть эту роль.
— О Патрис, как я тебе благодарна! — Сильви отвернулась, чтобы смахнуть слезу.
— Скажи, о чем я должен говорить там? — спросил он.
— О нашем свадебном путешествии… Ты разве не знаешь, что мы побывали на Бермудах, в Сан-Франциско, в Рио, на Гавайских островах, в Токио, в Гонконге? — Сильви смотрела на звездное небо, и слезы ручьями лились по ее щекам.
— Правда, я забыл, — сказал Патрис.
— А потом мы будем играть перед ними в старую, старую игру, ты, может, тоже играл в нее, когда был ребенком, — в мужа и жену. Это очень просто, увидишь. Достаточно без конца повторять: «Я тебя люблю»… Другие и не догадаются, что мы так не думаем! Согласен? — спросила она.
— Я попробую… Когда мы туда пойдем?
— Завтра же, если ты можешь. Чем раньше, тем лучше… Ты скорее отделаешься от этой неприятной обязанности. — Сильви достала из сумочки платок и вытерла слезы.
— В котором часу заехать за тобой? — спросил Патрис.
— Можешь в четыре? Если мы придем в это время, то будем в магазине, когда там больше всего покупателей.
— Ты хочешь, чтобы было как можно больше людей, которые позавидовали бы твоему счастью? — без тени насмешки предположил Патрис.
— Я хотела бы, чтобы там собралась вся планета! — Сильви горько усмехнулась.
— Напомни мне свой адрес, — попросил он.
— Значит, ты его потерял? — Она взглянула на него с упреком.
— Не помню, где я его записал.
— С тех пор ты должен был записать уйму других адресов, которые тоже для тебя ничего не значат! Вот моя визитная карточка. Знаешь, кому я дала такую же, когда была страшной? Хозяйке одного дома свиданий… И благодаря ей я встретила моего негра! — Сильви хотелось рассказать ему все о себе, без утайки.
— Неужели ты дошла до этого? — Он вновь посмотрел на нее с жалостью.
— Я умирала от желания быть любимой, Патрис! Мне пора. — Сильви встала.
— Побудь еще, — предложил он.
— Нет, нет… Я способна совершить еще одну ошибку… Заранее спасибо за завтрашнее. Посигналь, и я выйду; не утруждай себя подниматься в мою маленькую квартиру, на которую ты так и не хотел взглянуть, хотя бы из любопытства. Да, ты был прав, наверное. — Сильви взяла сумочку и медленно пошла к двери.
— У меня новая машина, я приеду на ней за тобой, это их потрясет еще больше, — сказал Патрис.
— Какая? — спросила она.
— «Феррари»…
— О, Патрис! Надо же, я им сказала, что у тебя именно «феррари». Я считала, что это круче, чем «альфа». И я не так уж ошиблась! — Сильви невесело рассмеялась.
— Увидишь, машина очень эффектна…
Когда Сильви вернулась домой, у нее не было сил даже на то, чтобы понять, что с ней произошло. Несмотря на выпитое у Патриса шампанское, она налила себе виски, стремясь напиться до потери сознания. Но алкоголь не действовал на нее, а ее мысли вдруг приняли неожиданный оборот.
Она увидела себя такой, какой предстала перед тем, кого все еще любила: слабой и жалкой. И он, сжалившись, согласился подать ей в последний раз милостыню, согласившись завтра сопровождать ее. Сильви знала, что будет жестоко страдать от сцены искусственного семейного счастья, разыгранной, чтобы удивить тех, кто презирал ее и унижал своей жалостью. Но она сыграет эту роль, чтобы удовлетворить свою женскую гордость; этот день станет ее единственным триумфом после стольких месяцев борьбы за постепенное освобождение от своего уродства.
Ее уродство? А была ли она в действительности так уж уродлива? Сильви не могла больше на себя смотреть в зеркало. Фотографии, сделанные Дэдэ, которые ей вернул хирург, она разорвала на тысячу кусочков и бросила в канаву. О том, была ли она на самом деле очень некрасива, теперь смогут ей сказать лишь те, кто ее видел раньше. И все без исключения скажут, что она была некрасивой, ужасной… Все, кроме Дэдэ; он, как и прежде, станет утверждать, что Сильви была просто красавицей! А другие мужчины? Те, с которыми она спала? Что бы сказали они об экс-уродстве продавщицы из «Мари-Каролин»? Предприниматель, игравший в гольф, сутенер белокурой Мэрилин, официант-испанец, босс-импотент? Возможно, только последний скажет, что Сильви была настолько страшна, что не могла вдохновить ни одного мужчину. А негр?.. Может быть, все они заявили бы, что она им понравилась такой, какая была. Может, они сказали бы то же, что и Патрис, — ведь он сожалел о ее прежних чертах. Уродство? Оно долговечнее красоты! Если ты сам не можешь смириться с ним, другие вынуждены принять его, привыкнуть даже… Красота — это непрочно, она стирается, уходит… Неизбежно наступает момент, когда люди начинают шептать за спиной: «Если бы вы ее знали в молодости! Она была великолепна! Но сейчас…» И разве это не хуже, чем быть всю жизнь некрасивой?
