Изобель Чейс - Нектар любви
— Это Камилла Айронсайд, новая владелица поместья, — громко объявил он звенящим голосом, звук которого достиг каждого уголка горящего поля. — Некоторые из вас будут работать на нее…
— Айронсайд?
— Вы предпочитаете остаться без работы? — парировал Даниэль.
— Мы работали на сахаре у Лонкветов…
— А теперь это сахар Айронсайдов! — в изнеможении вскричал дядя Филипп.
Мужчины обернулись и посмотрели на него. Они отошли от Даниэля и от меня и теперь двинулись к нему, выглядя действительно угрожающе.
— Это моя земля и мой сахар! — четко произнесла я, радуясь своему росту и тому, что на многих из них я могла смотреть сверху вниз — это давало мне очевидное преимущество, которому было трудно противостоять. — Что вы имеете против меня, почему вы сжигаете мое имущество и наносите оскорбление моим родственникам, словно речь идет о старинной вражде, о которой вы даже не помните? Лонкветы уехали. Разве они буду кормить ваши семьи? Разве они залечат те ожоги, которые вы можете получить, если будете продолжать заливать бензином мои земли?
Мужчины отступили от моего дяди и стояли, тупо глядя на изувеченные ими поля. Я победила! Я знала, что победила! Но в толпе вдруг раздался женский голос:
— Трусы! Вам заплатили за это! Жгите сахар!
Мужчины ринулись вперед и сбили меня с ног.
Я неловко упала, и огненная искра попала мне на платье. Через мгновение оно запылало на мне. Я запаниковала и стала метаться из стороны в сторону, но тут меня подхватил Даниэль и завернул в свой плащ, погасив пламя до того, как оно успело причинить мне более серьезный вред, чем испугал меня до потери сознания.
Поджигатели тоже испугались. Они испугались, что их узнают и заставят оплачивать тот ущерб, что они причинили. Их также испугало, что я могу получить серьезные ранения, и это тоже окажется на их совести. Я слышала, что все вокруг кричали, и женский голос, едкий, злобный, требовал, чтобы они не отступали. Я также слышала голос Даниэля, спокойный, холодный, и внезапно начала хихикать. Он озабоченно посмотрел на меня, и я снова захихикала.
— «Царь Дарий приказал львам: укусите Даниила. Укусите Даниила. Кусайте его. Кусайте его. Кусайте его», — процитировала я в свое оправдание.
Он ухмыльнулся.
— Гр-р-р-р! — закончил он вместо меня, и мы оба рассмеялись.
Толпа начала рассеиваться. Мои колени подгибались, и я поспешно присела, чтобы не упасть, внезапно чувствуя тошноту и боль от ожогов на моей обнаженной коже. Ожоги были не слишком серьезными, но все-таки кожа воспалилась и доставляла мне массу неприятных ощущений.
Даниэль присел рядом на корточки и крепко обнял меня.
— Ты была просто великолепна, дорогая, — сказал он. — Ты была…
Прекрасна, словно дыня на кукурузном поле,
Плавно скользящая, как корабль в открытом море…
И он покрыл мое лицо поцелуями.
Пейшнс смазала мои руки какой-то мазью, которая, по ее словам, должна залечить самые тяжелые из полученных мною ожогов. Я сидела за столом на кухне, пока она возилась со мной, а Даниэль наблюдал за каждым ее движением, словно ревнивый возлюбленный, впрочем, еще не совсем уверенный в своих правах.
— Расслабься, Даниэль, — сказала я ему. — Потери не слишком велики, не так ли? А Лонкветы в любом случае сюда не вернутся. Они уже сделали все самое плохое, так что с этого момента дела должны пойти на поправку.
— Я не знаю, — медленно покачал головой он. — Где все эти записки, которые ты получила?
Пейшнс укоризненно посмотрела на меня:
— Ты беспокоить мистера Даниэля с этим? Может, это пустяк!
Даниэль просмотрел записки с мрачным и твердым лицом.
— Не беспокойся, — наконец сказал он. — С этим я разберусь.
— Что ты будешь делать? — спросила я, более всего обеспокоенная тем, что он может нанести себе вред, помогая мне.
— Я позвоню кое-кому и скажу, чтобы они прекратили, — просто ответил он.
Он мог бы сделать это прямо сейчас, но тут вошли мой дядя и Губерт, их лица были черны от копоти, они едва держались на ногах от усталости. Они выставили посты вокруг всего поместья, чтобы уберечься от возможного повторения событий.
— А, это ты, — грубовато приветствовал дядя Даниэля. — Кажется, нам нужно поблагодарить тебя за помощь.
— Вовсе нет, — любезно возразил Даниэль. Он повернулся ко мне и ухмыльнулся. — «Это моя земля и мой сахар!» — передразнил он меня. — Неужели ты на самом деле это чувствуешь?
Я покраснела.
— Я никогда не думала, что вообще буду что-то чувствовать по отношению к сахарному тростнику… — начала я, сбитая с толку выражением его глаз.
— Ничто не может с ним сравниться! — вздохнул дядя Филипп. — Просто вдыхать его запах — уже сплошное блаженство. Работать снова на полях, носящих имя Айронсайдов, — это моя воплощенная мечта!
Я чувствовала себя очень неловко, ведь я сказала, что земля моя. Мне следовало бы сказать — наша, что это земля Айронсайдов, ведь так и было. Я виновато посмотрела на кузена, и он улыбнулся мне.
— Да, кто бы мог ожидать такое от Памелы! — ухмыльнулся он.
Даниэль нахмурился на него, но было уже поздно. Раз он начал, остановить его не мог никто.
— Вы слышали, как она кричала? — громко говорил он. — Нет, вы слышали ее? Уилфреду придется повозиться с ней, чтобы сделать из нее человека…
— Губерт! — поспешно оборвала я.
Но было уже поздно. Его взгляд натолкнулся на записки в руках Даниэля, он выхватил их из его рук, и его удивление переросло в отвращение.
— Милостивый боже, неужели она написала эти записки?
— Я думала, что она осталась в Порт-оф-Спейне, — пробормотала я.
— Я тоже на это надеялся, — согласился Даниэль. — Но вероятно, она вернулась вот за этим. Она хотела продолжить свою работу на фабрике, но, конечно, теперь об этом не может быть и речи…
