Керрелин Спаркс - Все, что я хочу на Рождество
Глава 15
Старинные, знакомые с детства гимны и молитвы всегда действовали на Йена умиротворяюще. Многое менялось с веками — одни правители сменялись другими, старые друзья уходили, стремительно рос технический прогресс, только одно оставалось неизменным — месса. И аромат рождественской елки. Йен глубоко вдохнул, упиваясь ароматом хвои и горящего воска.
Но сегодня здесь витал и другой аромат, невероятно соблазнительный — тот самый, что упорно смущал благочестивые размышления Йена. Четвертая группа, резус положительный… его любимая группа крови. Йен незаметно оглянулся — Тони так сжала руки, что даже костяшки пальцев побелели. Что должно было случиться, чтобы она в отчаянии решилась открыться ему?
Отец Эндрю приступил к проповеди. Сцепив зубы, Йен изо всех сил старался не думать о соблазнительном теле, которое было так близко — только руку протяни…
— Вы знаете, дети мои, что тайна исповеди священна, — начал отец Эндрю. — Но сегодня я хотел бы коснуться предмета, о котором я слышу часто. И чем чаще я слышу об этом, тем больше это печалит меня. Многие из вас убеждены, что не заслуживают ни счастья, ни любви.
Йен услышал, как за спиной судорожно всхлипнула Тони.
— Жизнь человека сравнительно коротка, — продолжал священник, — тогда как вампиры обречены вечно мучиться стыдом и чувством вины. Многие из вас считают, что их души погибли навсегда. Вы боитесь, что Господь никогда не простит вас. И в своем заблуждении сами не можете себя простить.
Тони зажала ладонью рот. Брови Йена поползли вверх. Что происходит?
— Вы не можете забыть о своих грехах, — покачал головой отец Эндрю. — Но при этом все вы по-прежнему творения Господа, и Он любит вас.
Йен услышал за спиной сдавленное рыдание.
— Вы не должны думать, что не достойны любви, потому что Господь любит и прощает вас. Не позволяйте прошлому мучить вас, дети мои. Если Господь смог вас простить, почему вы сами не можете простить себя?
Тони, вскочив, стремительно выбежала из церкви.
Йен озадаченно смотрел ей вслед.
Отец Эндрю все говорил и говорил… казалось, этому не будет конца. А Тони наверняка сейчас плачет…
Йен незаметно выскользнул за дверь. И почти сразу услышал, как кто-то хлюпает носом. Она сидела в столовой, закрыв лицо руками.
— Тони, ты в порядке? — Дурацкий вопрос.
— Да. — Тони смахнула слезы.
— Что случилось? Отец Эндрю расстроил тебя?
— Он не нарочно. — Тони, встав, отошла к столу для смертных. — Эти его слова о прощении… Он прав, но…
— Но что?
— Я… я никогда не смогу простить себе…
— Милая, за что? Ты еще такая юная, такая невинная!
Тони обернулась. Лицо ее было залито слезами.
— Я… я позволила бабушке умереть.
Такого он, признаться, не ожидал.
— Вероятно, это был несчастный случай…
— Я не хотела, чтобы это случилось. — Из глаз Тони брызнули слезы.
Видеть это было невыносимо. Йен обнял Тони и крепко прижал ее к себе.
— Что произошло?
— Я училась в средней школе… Бабушка тогда уже болела. Я была достаточно самостоятельной — утром готовила себе завтрак, а потом уходила в школу. А перед тем как уйти, всегда заходила к бабушке попрощаться.
Значит, вот когда Тони научилась быть сильной и независимой, подумал Йен.
— Как-то вечером бабушка долго не могла уснуть. Я слышала, как она ворочается. Но утром, когда я заглянула к ней, она крепко спала. Мне не хотелось ее будить, и я ушла. А когда вернулась из школы, она… она так и лежала там… — Тони схватила со стола салфетку, но слезы полились ручьем. — Она умерла, пока я была в школе.
— Милая, она умерла во сне. Ты тут ни при чем.
— Ноя знала, что ночью ей было плохо. Если бы я утром позвонила 911, может, она бы осталась жива. Даже моя мать обвинила меня в том, что я плохо заботилась о ней! После смерти бабушки она отказалась взять меня к себе. Вместо этого она отправила меня в интернат.
Йен поморщился:
— Милая, прости, но твоя мать — просто бесчувственная сука!
Тони растерянно моргнула.
— Поверь мне, в матерях я разбираюсь. Когда меня обратили, мне только-только стукнуло пятнадцать. Я даже хотел вернуться домой, но… моя мать так никогда и не смогла меня принять.
— Но почему? — поразилась Тони.
— Ох… Как же это она сказала? В общем, в ее глазах я был порождением ада. Она сказала, что боится, как бы я, проголодавшись, не загрыз родных братьев и сестер.
— Чушь какая! Да любой, кто тебя знает, скажет, что ты никогда не обидишь тех, кого любишь!
Ее слова были для него, словно бальзам на душу.
— Как приятно знать, что кто-то тебе верит. — Йен заглянул ей в глаза. — Ну как, теперь полегче?
— Прости. — Тони высморкалась в салфетку. — Не хотела устраивать истерику, просто вдруг сорвалась… Поэтому ты и увидел меня в таком виде.
— Я увидел тебя в самом лучшем виде.
— Это с красным-то носом? — Тони недоверчиво покосилась на него.
— Вообще-то я имел в виду другое. Твое сердце полно сочувствия…
— Вообще-то насчет сочувствия ты слегка погорячился. — Тони шумно фыркнула. — Сказать по правде, я считаю, что твоя мать была настоящей сукой.
Йен захохотал:
— Что ж, мы оба выжили!
— Точно. — Тони улыбнулась. — Спасибо, мне теперь намного легче.
— Может, все-таки скажешь свое полное имя?
— Это моя самая постыдная тайна. — Тони скорчила гримасу.
— Неужели все так плохо? — Йен притянул ее к себе. И услышал, как заколотилось ее сердце. Он приподнял ей подбородок. Тони облизнула пересохшие губы.
— Твои глаза опять краснеют…
— Знаю. — Он нагнулся к ней.
Точно во сне Тони протянула руку и коснулась ямочки у него на подбородке.
К черту правила, подумал Йен. Обхватив ладонями ее лицо, он прижался к ее губам — сначала осторожно, едва касаясь. Но тут она прильнула к нему, и страсть, которую он так долго сдерживал, вырвалась наружу.
Йен не мог насытиться ею… она была такая сладкая. Вся дрожа, она припала к его груди. Господи… сколько же веков он искал ее!
— Тони… — прошептал Йен, осторожно покусывая мочку ее уха.
Застонав, она запустила пальцы в его волосы. Йен снова склонился к ее губам. И тут вдруг услышал, как кто-то многозначительно кашлянул.
Йен застыл. Мысленно выругавшись, он обернулся — в дверях стоял Коннор. Мрачный, как туча.
Йен, разжав руки, медленно отстранился. Тони удивленно посмотрела на него, потом увидела Коннора, и глаза у нее стали круглые.
— На пару слов, Йен. — Коннор вышел в коридор.
Йен попытался улыбнуться, чтобы успокоить ее, но вышло у него неважно.
