Люси Гиллен - Крылья любви
Она наполнила чайники и помешала кочергой угли. Огонь в печке сегодня утром разгорался довольно плохо. Наливая воду в чайники, она заметила, что ее гость допил чай, который она оставила в кружке, и очень аккуратно вымыл за собой посуду.
Несколько минут спустя Дерин была занята: наливала ванну. Поэтому она не услышала, как открылась дверь. Только ее легко одетое тело почувствовало, что ветерок стал немного прохладнее, и потом она заметила длинную полоску солнечного луча, которая внезапно появилась на кафельном полу. Она поспешно обернулась, все еще держа в руке второй чайник, и встретилась глазами с удивленным взглядом Доминика, от которого не укрылась ни малейшая деталь ее легкого костюма. Глаз отводить от нее он явно не собирался.
— Убирайтесь! — заорала она, замахиваясь чайником, как будто сейчас его бросит. Но, к ее смятению, он просто засмеялся. Его смех был легким и раскованным. Она одарила непрошеного гостя негодующим взглядом.
— Извините, — сказал он, придя в себя и перестав смеяться. — Но хорошо, что я не появился здесь немного позже, верно? Я, конечно, имею в виду, хорошо с вашей точки зрения.
— Немедленно убирайтесь! — бушевала Дерин. — Вы не имеете права здесь находиться. Неужели я не могу даже спокойно принять ванну?
— Конечно, можете, — согласился он, любезно оставаясь за дверью. — Но меня очень интересует жизнь моей соседки.
— Так вы уйдете или нет?
— Если вы настаиваете, — вежливо сказал он. — Но скажите мне, когда будет завтрак? Я умираю с голоду.
— Тогда поезжайте и найдите себе гостиницу, — злобно отпарировала Дерин. — Я не собираюсь ради вашего удобства менять свой распорядок дня!
Он снова засмеялся, и она с грохотом бухнула на плиту металлический чайник.
— Странно, что у вас, оказывается, есть распорядок дня, — заметил он. — Вы же воплощаете богемный, артистический тип, не так ли?
— Спасибо за то, что вы меня повысили в собственном мнении. Вчера вы сочли, что я хиппи, — саркастически сказала она. — А теперь, ради всего святого, прошу вас, уходите. Я хочу все-таки принять ванну, пока вода не остыла.
— Ладно, — согласился он, все еще посмеиваясь. — Я вернусь примерно через четверть часа и чем-нибудь позавтракаю.
Дерин не ответила. Она дождалась, пока затихнут его шаги, потом подбежала к двери и заперла ее па засов, а на окнах задернула шторы из тонкого хлопка. Чего доброго, он, когда вернется, просто войдет, не постучавшись, хотя пятнадцати минут ей должно, как обычно, хватить на ванну и одевание.
Но он вернулся не через четверть часа, как предупредил, а немного позже. Когда он пришел, она уже хлопотала у плиты. На этот раз он к тому же постучал в дверь. Ей очень захотелось не ответить на его стук и притвориться, что она ничего не слышала. Но вдруг он снова войдет, не дожидаясь разрешения? Тогда ей не удастся добиться своего.
Она ответила на стук, и он вошел, с удовольствием принюхиваясь к аромату пищи. Во взгляде его снова появилось одобрение. Ему явно понравился ее короткий халат красного, зеленого и желтого цветов — на виду оставалась большая часть ее стройных загорелых ног.
— Вы что, никогда не носите обувь? — поинтересовался он, когда она подавала на стол бекон и яйца. Услышав это, она вспыхнула и, отвернувшись от плиты, рассерженно взглянула на него.
— Только в случае необходимости, — с вызовом ответила она.
— Какое-то, без сомнения, первобытное побуждение, — заметил он, рассматривая ее так, словно она была каким-то интересным и малоизученным существом. Его взгляд все еще оставался восхищенным или, по крайней мере, положительно оценивающим ее халат. — Кого вы собой представляете сегодня утром? Поющую райскую птичку, которая совсем не похожа на вчерашнего зеленого какаду?
Дерин держала в руке сковородку с тем же угрожающим видом, с каким немного раньше — чайник, взгляд ее горел негодованием.
— Если вам не нравится, как я одеваюсь, вас не заставляют на меня смотреть. Могу вам напомнить, что именно вам пришло в голову питаться здесь и именно вам пришло в голову, чтобы я для вас готовила. Вас не заставляют здесь оставаться. Вообще-то мне было бы гораздо приятнее, если бы вы ушли.
— О, я не жалуюсь, — заверил ее он, ухмыляясь в ответ с таким дружеским видом, что ей стало немного не по себе, особенно если учесть, что они вместе завтракали.
— Просто критикуете меня!
Он сел за вычищенный деревянный стол, на который она поставила столовые приборы, но не постелила скатерть, и посмотрел на тарелку с едой, поставленную перед ним Дерин.
— И не критикую вас, — убежденно возразил он. — Просто проявляю к вам интерес, вот и все.
— Ах вот как? — Дерин швырнула на противоположный конец стола собственную тарелку с едой. — А мне-то показалось, что, по вашему мнению, это я проявляю к вам интерес… или еще что-нибудь нелестное для меня.
Он замер, не успев поднести ко рту вилку. Она не была уверена, серьезно ли он говорит.
— Вы очень красивы, — тихо произнес он. — Не могу понять, почему вам хочется быть такой маленькой цыганкой. Все же… — он пожал плечами, — наверное, нельзя получить все. — Дерин не соблаговолила ответить, и он некоторое время не отрывался от еды, явно получая удовольствие. Потом вдруг поднял глаза и улыбнулся. — Вы сегодня работаете?
— Конечно. — Она очень долго старалась не встречаться с ним взглядом, отчасти потому, что это ее несколько волновало. — Я работаю каждый день.
— Фотографируете?
Она покачала головой:
— В основном рисую и делаю наброски.
— У вас хорошо получается?
Она подняла глаза, подозревая сарказм, но он, кажется, говорил вполне серьезно.
— Многие так думают, — ответила она. — Я всегда занята.
— Никаких развлечений?
Она подумала, что это несколько напоминает анкетный опрос.
— Раз уж это вас, кажется, так сильно заинтересовало, — сказала она, ясно давая понять, как относится к такому очевидному выспрашиванию, — я действительно иногда развлекаюсь, но в настоящий момент занята. И я никогда не пытаюсь совмещать работу с удовольствием.
— Ну и напрасно, — улыбнулся он. — В вашем возрасте все должно быть удовольствием.
— В моем возрасте? — В его словах ей снова почудился какой-то намек, и она, рассердившись, впервые посмотрела на него пристально.
Вероятно, он был старше, чем она подумала сначала. В его черной шевелюре хватало седых волос, особенно немного повыше ушей. Но, глядя на крупные черты его загорелого лица, было трудно определить возраст. А по его глазам не поймешь вообще ничего. В их уголках виднелись морщинки, но их вполне можно было объяснить длительным пребыванием под яркими лучами солнца. То же самое относилось к его сильному загару. А судя по его движениям, он был молод.
