Аликс де л’Эн - По ту сторону кровати
В ЖЕЛУТУ все знали, что у шефа отменное чувство юмора.
И секретарша, хихикнув, прикрыла рот рукой, как школьница, которой только что поставили брекеты.
Адольф Никар, конечно, был уже здесь и держал палец на кнопке «двойной с сахаром» кофейного автомата. В присутственные дни так было всегда начиная с 1987 года. За пятнадцать лет сотрудничества Юго ни разу не удалось прийти раньше Никара. И точно так же ему ни разу не довелось увидеть палец Никара на какой-нибудь другой кнопке, кроме «двойной с сахаром». Иногда он думал: а может ли быть, чтобы однажды утром Никар в припадке безумия выбрал «эспрессо без сахара», «чай с молоком» или расхрабрился до того, чтобы нажать на «томатный сок», — нет, нет и нет! Правой руке Юго не пристало быть из тех людей, которые позволят своей левой руке даже на минутку забыться.
Юго отметил про себя, что темно-коричневый костюм Никара дополнен нынче вязаным галстуком цвета ракового супа, и к горлу его подступила тошнота, но он нашел в себе мужество, как обычно, поприветствовать ближайшего своего сотрудника словами:
— Боже, как вы сегодня элегантны, Адольф! Наверное, обедаете с очередной куколкой?
Никар, скорее всего, никогда в жизни не обедал ни с одной куколкой, кроме ершистой Антуанетты, своей собственной жены, с которой они были вместе уже сорок два года, но шутка начальника входила в утренний ритуал, и Никар, сощурив близорукие глаза, ответил утвердительно. И ничего не спросил о щеке Юго, признательного правой руке за сдержанность.
В жизни Юго Марсиака Никар играл роль феи Динь-Динь. Пусть он был лыс, пусть ему давно сравнялось шестьдесят, и даже шестьдесят пять, пусть у него была капризная простата, пусть даже он коллекционировал баллы за покупки в мужском отделе С&А[3], — во всем, кроме этих нескольких деталей, он был как две капли воды похож на доброго эльфа с крылышками.
Когда Юго основал свое предприятие, к нему валили толпы энергичных, стильных, усердных, дипломированных кандидатов, которые все как один действовали на него угнетающе, и, следовательно, никого из них он так и не нанял. А потом однажды в его кабинет вошел маленький человечек, только что выставленный за дверь кадровиком предприятия-лидера в производстве подъемных кранов, человечек, будто сбежавший из кинокомедии 70-х годов, человечек со съехавшей набок накладкой, с вязаным галстуком, кончик которого был засунут под ремень, — и начинающий руководитель растаял…
Уже в те времена у пятидесятилетнего с гаком безработного было не больше видов на будущее, чем у беспризорного питбуля, забредшего во двор детского сада. Но Юго оценил возможности собеседника: этот самоучка Адольф Никар всего добился собственными силами.
Жизнь Никара началась под несчастливой звездой. Он родился в 1936-м, и родителям показалось, что ничего ловчее не придумаешь, чем воздать почести молодому и многообещающему немецкому лидеру, назвав ребенка его именем, — дескать, малыш Адольф благодаря этому будет обладать харизмой и отвагой. Назвали. А когда некоторое время спустя их любовь к Германии сильно поубавилась, они приняли как личное оскорбление то, как продолжилась карьера Адольфа Г. Вот только махать кулаками после драки, известное дело, поздновато, и все, чего они добились, это разрешения писать имя малыша на французский лад, заменив «f» в конце на более нейтральное «phe». Радости мало.
Между тем прошло каких-нибудь пятьдесят лет — и подтвердилось окончательно, что, к великому счастью, Никар ни в чем, кроме завидного упорства, которое он проявлял, делая любой выбор на жизненном пути, не повторил траектории печально знаменитого тезки. В течение всей, довольно уже долгой, профессиональной карьеры — как сам же Никар, желая получить работу, простодушно уточнил на первой встрече с Марсиаком — ему оказалось «куда легче, чем другим, подниматься по служебной лестнице именно потому, что он специалист в области подъемных кранов на подвижной платформе». Поскольку сам Юго получал образование не слишком долго и, прямо скажем, без особого усердия, он немедленно пришел к выводу, что лучше подарить еще один шанс опытному человеку без престижных дипломов, чем позволить желторотым юнцам учить себя по размноженным на ксероксе лекциям знаменитой коммерческой школы.
Со дня первой встречи прошло пятнадцать лет — и ни разу за это время владелец фирмы не пожалел о том, что доверил Адольфу Никару пост генерального директора. Да, конечно, он — старой закалки, он женоненавистник, придира, он ни черта не воспринимает современного юмора и не знает сегодняшнего сленга, но ведь он компетентен в своем деле, честен, хитер как лиса… словом, незаменим! Никар не рвался к исполнению главной роли; быть на подхвате — вот что больше всего ему подходило. Никар совсем не ревновал к славе шефа и не завидовал ему, наоборот, так до сих пор и испытывал благодарность за предоставленную после унизительной безработицы высокую должность и совершенно не чувствовал себя способным руководить всей фирмой. Имея в шестьдесят семь лет за плечами трудовой стаж почти в полвека, Никар уже мог бы уйти на заслуженный отдых, но относился к такой перспективе вполне юмористически: мне уйти на пенсию? мне? прямо сейчас? это еще зачем? И был прав: детей нет, любовницы нет, зато есть жена, которая только и мечтает заставить его с утра до ночи возделывать сад или играть в карты… ну и чем тогда, выйдя в отставку, заниматься? Нет-нет-нет, ни о какой пенсии не может быть и речи!
Этот невероятный тандем и сделал из ЖЕЛУТУ то, чем ЖЕЛУТУ славится, а славится ЖЕЛУТУ как самое выдающееся из предприятий промышленно-торговой зоны Башле (департамент Ивелин). А всякие там «Ашаны», «Киаби», «Декатлоны», «Сольдораки» и прочие легендарные фирмы и фирмочки появились только потом, после него… На общих собраниях коммерсантов региона они были как цари, даже еще величественнее за своими плексигласовыми табличками «президент» и «вице-президент». Ни одному из новеньких даже в голову не приходило, что можно пустить корни в регионе, не нанеся предварительно В ЖЕЛУТУ визита вежливости. Ни один директор по продажам, встретив их у автоматически открывающихся дверей, не упустил случая посторониться и прошептать: «После вас!» — и только что не щелкнуть каблуками, оснащенными пижонскими железными подковками.
Было бы неверно усматривать в этих строках иронию: сам Юго Марсиак первым улыбался, услышав, что он этакий Че Гевара западного предместья, но в его профессиональных достижениях вовсе не было ничего смехотворного. Вышедший чуть ли не из низов общества, он преуспел ничуть не меньше, чем его спесивые однокашники по лицею Жана д’Ормессона[4] в Сель-Сен-Клу.
