Элизабет Сент-Клер - Скажи мне «да»
— Ник, я…
— Надеюсь, вам нравится?
— Ник, он настоящий?
Ник расхохотался.
— Конечно, настоящий. Примерьте лучше, вдруг не подойдет. У вас очень тонкое запястье, вдруг он вам велик.
— Ник, я не могу принять это, — Джули не отрываясь смотрела на золотой, сплошь усыпанный бриллиантами браслет, покоившийся на черном бархате. Она совсем не разбиралась в ювелирных изделиях, но чувствовала, что эта вещь очень дорогая.
— Вы должны принять его, Джули. Своим отказом вы смертельно оскорбите меня. И пожалуйста, без всяких отговорок. Браслет ваш, и точка. Я сам сделал его эскиз, а камни подбирал по одному. Он получился даже лучше, чем я предполагал, и мне хотелось бы, чтобы вы полюбили эту вещицу.
— Но, Ник, это ведь такие деньги… Я приехала к вам работать да еще узнать, кто сыграл со мной злую шутку в Акапулько. Вы ведь сами знаете…
— Деньги для меня ничто, Джули. А вот ваше мнение на мой счет значит очень много, — признался Ник.
— Я уже говорила, что я о вас думаю, Ник. Мои чувства не изменятся.
Эти слова больно ранили его.
— Джули, я предпочитаю, чтобы вы меня ненавидели, чем были бы равнодушны. Знаете, между ненавистью и любовью такая тонкая грань…
— После того что вы со мной сделали, я никогда не смогу полюбить вас.
— Не настраивайте себя на это, Джули. Пойдемте, в доме моей матери не принято опаздывать к обеду.
— Ник, я хочу услышать правду об Акапулько. Когда вы мне расскажете?
— Сразу после обеда. Обещаю, что ждать вам осталось недолго. А теперь спустимся в столовую.
Ник и Джули застали миссис Андропулос и сэра Джорджа в гостиной. По их взглядам Джули опять почувствовала, что по какой-то неведомой причине она не чужая здесь. Ей стало тепло и покойно, и, хотя она и не смогла бы объяснить почему, сердце ее преисполнилось благодарностью.
Миссис Андропулос была, как и днем, в черном, но более нарядном и элегантном платье. Шею ее украшали несколько ниток жемчуга, скрепленных алмазным аграфом. В ансамбль к ожерелью были подобраны серьги. Сэр Джордж в вечернем костюме выглядел очень импозантно. Ник сказал, что ему далеко за семьдесят, и хотя он держался бодро, но обычно быстро уставал.
Джули, миссис Андропулос и сэр Джордж выпили по бокалу шерри, Ник предпочел скотч. В столовую вошли парами: Ник вел мать, а сэр Джордж предложил руку Джули. Джули овладело странное чувство. Что они думают о ней, о ее неожиданном приезде сюда? Что подумает мать о девице, которая приехала к ней гостить, будучи едва знакома с сыном? Конечно, Джули поговорит с миссис Андропулос, но надо бы прежде спросить Ника, ведь она не имеет ни малейшего представления о том, как обставил Ник ее приезд сюда, что он вообще им о ней рассказал.
Обед был восхитительный. Сперва подали суп с лимоном. Его сменил салат, посыпанный сыром «фета».
— Этот сыр выделывают здесь на острове, Джули. Вы пробовали его раньше?
— Да, в греческом ресторане, в Нью-Йорке, но там он был не такой вкусный.
Блюда сменялись одно за другим. Миссис Андропулос заметила, что, хотя большинство заканчивает обед салатом, ее сын настаивает, чтобы салат подавали вначале.
— Сыр, должно быть, показался вам слишком соленым, Джули. Вы, верно, хотите пить? Еще вина?
— Миссис Андропулос, могу я попросить лимонада либо холодного чаю? Я не привыкла к вашему жаркому климату, и лучше бы мне вместо вина ограничиться чаем.
— Конечно, дорогая. И как это я сама не подумала об этом?
Вошли двое слуг с серебряными блюдами в руках. На одном был рис с приправой, а содержимое другого Джули не смогла определить.
— Это муссака. Ее готовят из яичного желтка, мяса молодого барашка и зелени. Блюдо неострое, почему я и заказала его к вашему первому обеду. Греческая еда, знаете ли, изобилует пряностями. Надо, чтобы вы привыкли к ней постепенно.
Джули попробовала всего понемногу. Муссака ей очень понравилась, равно как салат, суп, оливки, орешки и хрустящий хлеб. В результате Джули съела гораздо больше, чем собиралась. Ник даже удивился, как много может съесть это хрупкое создание, но Джули явно чувствовала себя превосходно. Вечер удался.
— Не съесть ли нам десерт на террасе, Ник? — спросила миссис Андропулос. — Повар говорит, что дует свежий ветерок, и там просто чудесно.
Ник посмотрел матери в глаза.
— Мама, нам с Джули нужно обсудить одно важное дело. Мы присоединимся к вам позже. Надеюсь, вы с дедушкой нас извините?
— Конечно, Ник. Приходите попозже, если захотите. Я распоряжусь, чтобы вам поставили десерт.
Джули и Ник вышли из столовой. Он взял девушку за запястье и сжал так сильно, что ей стало больно. Она повернулась к нему с вопросом, но, встретив его взгляд, не решилась задать его. Так на нее не смотрел еще ни один мужчина. В его взгляде была беспредельная преданность. Джули показалось, что сейчас он поцелует ее. Она ведь не знала, что Никос Андропулос сказал себе: «Действуй медленно, медленно, медленно, и тогда ты, быть может, завоюешь ее уважение, а позднее — и любовь». Ему хотелось сжать ее в объятиях и не выпускать никогда, но он знал, что время еще не пришло.
— Чаю или кофе, Джули?
— Ничего не нужно, спасибо. Давайте поговорим.
Они прошли в маленькую гостиную, открытые окна которой выходили в сад.
— Сад — это дедушкина гордость.
— Да, он сказал мне. Сэр Джордж предложил мне встать утром пораньше и полюбоваться его цветниками.
— Раз дедушка заговорил с вами о цветах, Джули, значит, вы завоевали его симпатию.
Джули посмотрела Нику в глаза.
— Прошу вас, расскажите мне про Акапулько, — нетерпеливо попросила она.
— Хорошо, Джули. Я обещал и сделаю это. Увидев вас в Акапулько, я не знал, что и думать. Я не мог поверить, что вы — доступная женщина, но поверить пришлось… Все не разлучались с Кларком. Я решил, что он устроил себе небольшие каникулы в вашем обществе…
— Я пыталась объяснить вам, но вы отказались слушать! — воскликнула Джули.
— Знаю и горько об этом сожалею. Уехав, я приказал себе выбросить вас из головы, но продолжал думать о вас каждую минуту. И когда упал на лыжах, я тоже думал о вас. Просыпаясь среди ночи, я вспоминал ваши губы и ваши голубые глаза. Я помнил каждую черточку вашего лица, каждое ваше движение. Я чуть не сошел с ума.
Когда мать попросила меня отправиться в Англию на вашу помолвку, я принял решение: поехать, отдать визит вежливости и вернуться в Афины. Я не так уж хорошо знал Джеффри, и он мне не нравился. Но мама считала, что кто-то из нашей семьи обязательно должен там быть. Сама она не могла, сестра совсем не знакома с Брэндонами, — словом, ехать пришлось мне. Празднество было задумано грандиозное. Я знал, что вы обручились с Джеффри, и сказал себе, что не имею права осуждать вашего избранника. И я вовсе не собирался рассказывать Джеффри об Акапулько. Но когда вы заговорили со мной, я испытал еще более сильное потрясение, чем в Мексике. Сам не знаю, почему я поступил так, как поступил. Я чувствовал, что совершаю глупость, но убеждал себя, что поступаю благородно. До сих пор не могу понять, что двигало мною тогда. Я ведь думал, что вы отправились в Акапулько, чтобы таким способом заработать на платья для помолвки.
