Линн Хэммонн - «Голубой блюз»
– Уже? – жалобно протянула Кити.
– Пока доберусь до аэропорта, пока пройду регистрацию, как раз подойдет время вылета.
Флеминг перекинул куртку через руку. Долго – дольше, чем нужно, – он молча смотрел миссис Хаммер в глаза, ожидая... Он сам не знал, чего ждет от нее. Ну, сказала бы хоть «счастливого пути»!
Долли поднялась со стула. Непрошеные слезы навернулись у женщины на глаза. С трудом она выдавила из себя:
– Я провожу тебя до двери.
Дик развернулся и направился к выходу. Вся семья цепочкой потянулась за ним. У порога он взял свою шляпу, надвинул ее на затылок и быстро обернулся к Доли. Глаза ее влажно блестели, губы дрожали. Дику мучительно захотелось обнять ее, поцеловать в трепетный рот со всей кипящей в нем страстью; так, чтобы вкус таких знакомых губ остался с ним навсегда! Но вместо этого он только протянул руку и обвел указательным пальцем контур ее лица. Прощальный нежный жест – и все.
Дороти тоже сделала все, что могла: не бросилась ему на шею, не стала умолять остаться, покрывая поцелуями его лицо. Она вела себя достойно: строго и сдержанно.
– Ну, Клод, присматривай за девочками, не давай их в обиду, слышишь? Прощайте, ребята!
Дик растянул губы в улыбке, послал всем на прощание шутливый салют, быстро прошел через веранду, спустился по ступеням и пропал из виду.
Клод, Кэрол и Китти бросились на веранду, перегнулись через перила и стали смотреть, как он заходит в свой дом, как забрасывает в джип чемодан, как садится в машину. Долли решила, что бежать вслед за детьми – ниже ее достоинства, привстала на носки и заглянула в стекло над дверью. Но оттуда почти ничего не было видно, и она не выдержала – вышла на крыльцо и остановилась на верхней ступеньке лестницы. Сквозь туман, застилавший глаза, женщина смотрела вслед Флемингу, пока его спина с ярко-красным крестом подтяжек не скрылась из виду. Все, что она могла разглядеть теперь сквозь влажную завесу на глазах, это размытые контуры соседнего коттеджа. Долли опустила голову. Смотреть на опустевший дом напротив не было сил. Тыльной стороной ладони она смахнула слезы, оставив на щеке влажный след, и пошла убирать со стола...
Флеминг изо всех сил жал на педаль газа. За джипом поднималась стена белой пыли. Он словно пытался убежать от нахлынувших чувств, но ничего не получалось. Все внутри переворачивалось, болело, плакало, и эти эмоции были так непривычны для него... Но должно же быть какое-то логическое объяснение! Может быть, все из-за того, что дети подарили ему эти идиотские подтяжки? Вот он и расстрогался как ребенок или сентиментальная девица... Как же он не догадался что-нибудь купить им на прощание?! Надо будет прислать им всем подарки из Вашингтона. Да нет, это будет уже не то: они еще решат, что он хочет от них откупиться. Как говорится, ложка дорога к обеду...
Джип выскочил на дамбу, и Дик облегченно вздохнул. Наконец-то он покинул Коралловый остров! Надо признать, что его жизнь здесь была приятной и богатой впечатлениями. Однако эмоций было, пожалуй, многовато. Больше, чем ему бы хотелось и к чему он привык. Обычно люди, с которыми его сводила, а потом вновь разлучала жизнь, вызывали только легкие ностальгические воспоминания. Зато сейчас...
Но чего же ты хотел? – спрашивал себя Дик. Вот так моментально забыть о них? Так не бывает. Вспомни, сколько раз в своей жизни ты собирал пожитки и говорил «прощай», и каждый раз было немного грустно уезжать. И все-таки каждый раз ты умел подавить в себе эту непрошеную грусть! Наверняка так произойдет и сейчас! А если захочется что-то освежить в памяти, так есть добрая сотня снимков, и ты можешь любоваться Долли и детьми сколько угодно и когда вздумается.
На мгновение сердце мужчины сжалось от щемящего чувства одиночества. Но и это естественно, повторил он себе, трудно забыть людей, с которыми бок о бок провел столько дней. Прекрасных дней! Смешно, но почему-то пустым казался джип без Долли, сидящей рядом, без Клода и девочек, без Ральфа, устроившегося сзади... Даже тишина казалась искусственной, она подавляла и угнетала.
– Хочешь быть счастливым – будь им! – громко вслух сказал Флеминг.
Этот прием всегда выручал его. Как он мог позабыть о таком простом способе?! Дик принялся насвистывать что-то веселое, но незаметно для себя перешел на грустный лирический «Голубой блюз».
Надо прибавить газу! Может быть, суетливая пестрота шоссе отвлечет его от этих сентиментальных бредней? Действительно, вскоре солоноватое дыхание океана сменилось вонью выхлопных газов бензина и прогорклого масла закусочных, в избытке рассыпанных вдоль шоссе. Кричащая неоновая реклама назойливо зазывала проезжающих в ресторан придорожной гостиницы: «Вареные крабы! Самые свежие!» Они все равно не будут такими свежими, как те, что мы ловили с Долли и ребятами, подумал Дик. Да и еда в ресторане никогда не доставит такого удовольствия, как у Хаммеров на кухне! От этих приятных воспоминаний Дика оторвали долгие протяжные стоны чаек над головой. И он сразу вспомнил раннее утро, когда они с Долли встретились на пляже после ночной ссоры. Тогда ему казалось, что чайки смеются...
Издали послышался какой-то знакомый звук, как будто окликающий его. Дик нахмурился. Что это могло быть? И в следующий момент понял – это гудок парохода «Барбадос»! Наверное, возвращается после утреннего круиза. Странно, почему он раньше не замечал, как траурно звучит его гудок...
Дик вздохнул глубоко и безнадежно. Быстрей бы добраться до аэропорта, залезть в самолет и оставить на земле все эти дурацкие мысли! Он сжал зубы и еще сильнее надавил на акселератор.
Миссис Хаммер ушла в оранжерею сразу после отъезда Дика. Ей не хотелось никого видеть, не хотелось ни с кем говорить, и притихшие дети, кажется, поняли ее состояние. Во всяком случае, никто не стал приставать к ней. А работа всегда была для нее лучшим лекарством.
Взяв в руки лопатку, Долли с энтузиазмом принялась выкапывать огромное растение, давно переросшее тесный горшок. Вдруг в глазах ее появилась странная резь, а нос подозрительно зашмыгал. Это от удобрений! – попыталась успокоить себя хозяйка. Конечно, от них... Но к чему лгать самой себе? Дик уехал, и она чувствует себя разбитой и покинутой. Да, Долли однажды уже довелось потерять любимого человека, и она смогла преодолеть эту боль. Но тогда все было совсем по-другому! Том был неотъемлемой частью ее жизни с самого детства. Когда он умер, ей долгое время казалось, что умерла она сама. Их отношения были всегда такими спокойными, лишенными бурь и страстей, что теперь ей даже трудно вспомнить, была ли она когда-нибудь влюблена в него... Зато она хорошо помнит, как ей пришлось по кусочку восстанавливать себя для дальнейшей жизни. Но это было давно.
