Лоррен Мартин - Цветные бусы мечтаний
— И оставит вас.
— Да! — Слезы сделали ее глаза невыносимо голубыми. У Тобина упало сердце.
— Черт побери, ваш отец был законченным эгоистом! Он жил только для того, чтобы летать, а на все остальное плевал. Он не имел ничего против смерти под обломками горящего самолета и знать не хотел, что кого-то это может не устраивать.
Эм Джи больше не мог этого вынести. Он осторожно положил руку на плечо девушки, наклонился к ней, предлагая остатки нежности, которая сохранилась в нем вопреки всей его несладкой жизни. Он был готов на все, лишь бы утешить ее.
— А может быть, он хотел только одного: чтобы ваша мать любила жизнь так же, как он…
Ослепшая от слез Кэтлин помотала головой.
— У нее не было на это сил. Она не была создана для такой жизни. И он должен был это понимать.
— А вы, Кэтлин? — не удержался он, пытаясь заставить ее поднять небесно-голубые глаза и не дать ей отвести их в сторону. — Разве вы не достаточно сильная?
Она не отвела взгляда, но и не сдалась, продолжая защищать крепость, возведенную много лет назад. Не видя и не слыша то, что могло нарушить созданный ее мир. Эм Джи сомневался, что это поможет. Ее глаза все еще были полны горя, страха, неуверенности. Она переводила взгляд с его лица на мерно вздымающиеся волны океана и обратно. Прямо под террасой пеликаны ныряли за мелкой рыбешкой. Вздыхали сосны, а где-то на горизонте неслась по волнам скорлупка надутого ветром паруса. Эм Джи ждал.
— Не знаю, — наконец произнесла она. Голова ее снова опустилась, плечи поникли. — Еще не знаю.
Он взял ее за подбородок, заставив поднять голову, и вытер слезы с ее щек.
— Советник, признаете ли вы меня опытным экспертом и свидетелем, заслуживающим доверия? — спросил он.
Кэтлин была готова улыбнуться.
— Экспертом по другому образу жизни? Подозреваю, что я еще никогда не встречала человека, чья жизнь так бы отличалась от моей, как ваша.
Он не позволил ей ускользнуть, взглядом приковав к себе.
— А я никогда не встречал человека более сильного.
Из ее глаз продолжали струиться слезы, говорившие об отчаянной борьбе, которую Кэтлин вела в одиночку. Эм Джи тщательно вытирал каждую из них, словно совершая ритуал и мечтая, чтобы эти слезы принадлежали ему. Слишком знакомо было Тобину это зрелище, чтобы относиться к нему спокойно.
— Но ведь это очень опасно, — прерывисто прошептала Кэтлин.
Эм Джи улыбнулся. Ослепительно, широко, чарующе, как мог только он.
— А если бы ваш отец торговал обувью и погиб под колесами троллейбуса, пережила бы это ваша мать?
Лицо девушки исказила гримаса отчаяния, давняя боль смешалась с новой, только что пришедшей.
— Тогда бы она любила его меньше…
И тут Эм Джи, у которого уже давно выработался иммунитет к боли, трагедиям и катастрофам, который не мог припомнить, когда в последний раз его посещала надежда, почувствовал себя так, словно его ударили под дых. У него подогнулись колени и потемнело в глазах, но это не имело никакого отношения к его ранам. Во всяком случае, к физическим.
Она не просто так рассказывала ему о матери. Старая история, старая горечь. Она говорила о том, чего боялась сама. Не о том, что она ощутила вкус свободы и приключений. Не о том, что потерпела крах ее налаженная, скучная жизнь. Не о неуверенности в будущем.
Она говорила о нем. О нем самом.
Это читалось в ее глазах, в глубине которых светилось былое страдание и потрясение от новых открытий. Не только страх, но и что-то невыразимо нежное. Настолько робкое и хрупкое, что Эм Джи хотелось спрятать это в ладонях и защитить от гибели. Прижать к себе и укрыть от всего мира.
Надежда. Эм Джи не думал, что после того дня в Техасе она когда-нибудь вернется к нему.
Зависимость. Жертвенность. Любовь.
О Боже, как это могло случиться? Разве можно было после стольких лет рассчитывать на такой подарок? Разве он заслужил, чтобы из-за него плакала прекрасная, сильная женщина? И разве он выживет, если это только что родившееся чувство умрет прежде, чем они успеют дать ему окрепнуть?
Ведь у них совсем не осталось времени. Завтра они уедут. Снова пустятся в бегство, оглядываясь через плечо, снова будут вырываться из сетей обмана и предательства. Вновь вернутся в реальный мир, который предъявит Кэтлин Эрроу суровый счет за заботу о преступнике.
Эм Джи, сцепив зубы, боролся с отчаянием. Он принудил себя к молчанию, спокойствию и ответил тем, что стоило дороже всех цветистых фраз на свете. Он поднес ладони к волосам Кэтлин, посмотрел ей в глаза и улыбнулся. Эта улыбка была предназначена только ей, ей одной. Наконец-то его руки прикоснулись к этому шелковистому сокровищу, которое девушка так тщательно скрывала от всех. Теперь она была у него в плену. Он заставил ее поднять голову. Тревожные, вопрошающие глаза, потрясающе нежная кожа, чувственный, дразнящий рот, лишившие его сна и покоя…
Ветер тихонько раскачивал верхушки деревьев, подбадривающе шелестя листвой. Кричали чайки. Огненные языки заката лизали поверхность воды, пламя которого отражалось в очах Кэтлин. Это было последнее, что видел Эм Джи перед тем, как закрыл глаза и поцеловал ее.
Он ожидал отпора. Сопротивления. Вместо этого его губы беспрепятственно достигли соленых от слез губ, а руки обвили талию. Он беззастенчиво прильнул к нежному, полному тайны податливому рту и устремился внутрь, как в улей, полный сладкого меда.
И внезапно замер, почувствовав, что ему отвечают. Его с головой накрыло ощущение умиротворенности и разделенного желания. Упоительная музыка зазвучала в его мозгу, словно вокруг зазвенели тысячи колокольчиков. Он справился с секундной слабостью, высвободил пальцы из волос девушки и начал ласкать ее лицо, шею, плечи. Тело Кэтлин напряглось и прижалось к нему. Ободренный этим движением, Эм Джи скользнул ладонью под пушистый махровый халат, чтобы насладиться ее теплой, упругой грудью. Соски ее затвердели и набухли от желания. И он застонал от первобытного, дикарского наслаждения, не обращая внимания на головокружение, на то, что внутри разливается жгучий жидкий огонь. Сердце остановилось от прикосновения к этому обольстительному, волшебному телу.
Не отрываясь от ее рта, ни на секунду не выпуская девушку из объятий, он опустил одну руку и развязал пояс халата. Под халатом на ней были надеты только узкие трусики. Теперь их тела разделяло лишь несколько слоев ткани.
От воды потянуло холодом. Эм Джи крепче стиснул сладкое, безумно сладкое тело Кэтлин и замер на месте.
— Я хочу, — прошептала она, когда он наконец оторвался от ее губ и прижался щекой к ее макушке. — Я…
