Марк Перини - Первый раз – 2 (сборник)
Все понятно. Рассел возбуждает меня, и так сильно, что я начинаю паниковать. Чтобы успокоиться, я направляюсь в угол, где лежит еда, и сажусь на корточки.
– Думаю, раз нам придется тут задержаться, то мы могли бы и поесть. – Я гляжу на Рассела через плечо. – Ты голоден?
Непонятно, что мелькает у Рассела в глазах – удивление или разочарование. При мысли о том, что это может быть второе, у меня замирает сердце. Я стараюсь не смотреть на его голую грудь и мысленно ругаю себя за слабость.
– Идея хорошая, – отвечает он. – Как насчет вина?
Я смеюсь и спрашиваю:
– Ты что, носишь с собой штопор?
Он улыбается в ответ, в глазах появляется озорной блеск.
– Нет, но у меня есть ботинок.
Я скептически наблюдаю, как он снимает его и вставляет бутылку вина туда, где должна быть пятка.
– Приготовься, – предупреждает Рассел, продолжая улыбаться. А потом с такой силой бьет ботинком о пол лифта, что я подпрыгиваю.
– Если бутылка разобьется и зальет все вокруг, мы останемся без одежды, – шучу я. А потом понимаю, что сказала, и краснею так отчаянно, что, кажется, румянец доходит даже до пальцев на ногах.
– Это будет ужасно, да? – говорит Рассел, иронично приподнимая брови. А потом опять бьет ботинком о пол лифта, на этот раз еще сильнее.
Я все еще жутко нервничаю, и, чтобы скрыть это, начинаю открывать коробку и раскладывать еду, как на пикнике. А когда поднимаю голову, то вижу, что пробка от давления почти вылезла наружу. Рассел с победоносным видом вытаскивает ее и делает глоток прямо из горлышка.
– Отличное вино, – объявляет он и передает мне бутылку.
– Не могу поверить, что это сработало, – признаюсь я и тоже делаю глоток, стараясь не думать о том, что секунду назад его губы касались ободка. Волна тепла захлестывает мое тело, и причина не только в вине, которое наполняет мой пустой желудок, но и в том, как близко ко мне садится Рассел.
Я подбираю под себя ноги и расправляю подол рубашки, стараясь прикрыть бедра.
– Сегодня вечером у нас в меню куриные грудки с начинкой в соусе и гарниром из жареного картофеля лодочками, стейк о-пуавр[37] с тушеными овощами и ассорти из средиземноморских закусок.
– Хвала Кауфману и его любви к дождливым вечерам и изысканной кухне, – говорит Рассел, подвигая к себе контейнер с кусочками питы и хумусом.
Он пробует и стонет от удовольствия. От этого звука у меня внизу живота словно взрываются маленькие фейерверки. Я нервно тушу их глотком вина.
– Попробуй это, – говорит он, обмакивает кусок питы в хумус и протягивает его мне.
Внутренний голос требует, чтобы я попробовала еду прямо из его рук и позволила этому красивому парню накормить меня. Но я пугаюсь непристойных мыслей и потому сама беру кусок и начинаю жевать. И тоже не могу сдержать стона от удовольствия. Я закрываю глаза и слизываю капельку хумуса с большого пальца. А когда открываю их, то вижу, что Рассел опять пьет вино из горлышка. Потом он подвигает к себе другой контейнер и отрезает кусочек стейка.
– Итак, Маккензи, – говорит Рассел, – расскажи о себе.
– Ха! – Я закрываю рот тыльной стороной ладони, чтобы не рассмеяться. – Рассказывать особо не о чем. Я не такая уж интересная личность. – Когда эти слова вылетают из меня, я мысленно морщусь. Сейчас самое время показать себя в нужном свете! Я перевожу дыхание и пытаюсь спасти ситуацию: – А что ты хочешь знать?
Рассел пристально смотрит на меня. Его оценивающий взгляд пугает. Я нервничаю от такого внимания и делаю еще глоток вина.
– Банальности меня не интересуют, – наконец отвечает он. – Вроде таких, как где ты выросла и как звали твоего первого щенка. – Рассел берет у меня бутылку. – Но есть действительно важные вещи. Вот например – что ты хочешь от жизни?
На этот раз я действительно начинаю смеяться.
– Думаю, тут все ясно, если вспомнить, где мы сейчас находимся.
– Ты хочешь до самой смерти пробыть в этом лифте? – спрашивает он, широко улыбаясь.
Я замахиваюсь на него, но Рассел тут же хватает меня за руку. Его прикосновение электрическим током бежит вверх по коже. Во рту вдруг становится сухо, я сглатываю и неожиданно серьезно отвечаю:
– Нет, я имею в виду, что раз я стажируюсь в этой фирме, да еще у самого Кауфмана, это значит, что после колледжа я хочу получить тут работу.
– Значит, ты правда намерена всю жизнь просидеть взаперти, – объявляет Рассел, и хоть его голос звучит шутливо, ясно, что говорит он, как и я, серьезно.
– Это хорошая работа, – защищаюсь я.
Рассел все еще держит меня за руку. Он поворачивает ее, и его большой палец оказывается в центре ладони.
– Если бы ты могла делать все, что хочешь, то чем бы занялась?
Я смотрю на свою ладонь, как будто линии на ней могут что-нибудь сказать о моем будущем. Рассел проводит подушечкой большого пальца по линии жизни, и ощущение от его касания импульсом отдается вверх по руке. Это уже слишком, и я освобождаю руку. А чтобы это не выглядело грубо, тянусь за вином.
Примерно такой же вопрос мне задавали и раньше. Если ты учишься на последнем курсе колледжа, надо быть готовым к тому, что люди вокруг постоянно спрашивают о твоих планах на будущее. Но все ответы, которые я давала в прошлом, теперь кажутся неискренними.
– Не знаю, – наконец говорю я.
Рассел тут же возражает:
– Я тебе не верю.
Я улыбаюсь, потому что в глубине души мне нравится, как он с ходу отверг мой трусливый ответ.
– Я бы отправилась путешествовать, – неожиданно слетает у меня с языка. Удивительно, что я впервые признаюсь в этом. – Но поехала бы в те места, куда обычно туристы не заглядывают, чтобы увидеть, как люди по-настоящему живут в других странах.
Рассел отвечает не сразу. Я чувствую, как вся напрягаюсь от страха, пока он думает над моими словами. Но потом он кивает с понимающим видом, и я вижу, что мое признание ему понравилось.
– Тогда почему ты не едешь туда? – спрашивает Рассел.
Я удивленно смотрю на него и отвечаю:
– Ой, да на это есть миллион причин: деньги, время, возможности. – Я смолкаю и растерянно стучу пальцем по полу, не зная, стоит ли говорить дальше.
Может, это вино развязывает мне язык. Или сама ситуация – когда ты заперта где-то наедине с незнакомцем и все обычные правила общения перестают действовать. Но сейчас мне очень хочется быть более откровенной, чем обычно.
– На самом деле проблема в другом, – признаюсь я. – Мне страшно ехать в такие места. Особенно одной. – Я опускаю взгляд на ладони и смотрю на линию, которой Рассел касался пару секунд назад. – И это меня очень тревожит. Что из-за страха я не сделаю в жизни то, чего на самом деле хочу.
