Фредерика Грэхем - Твое нежное имя
– Хорошо, Мари. Я понимаю, что это будет невесело, но мы хотели бы услышать о похищении.
Секунду она молчала, собираясь с силами.
– С раннего детства возможность похищения была фактом, о котором мне напоминали всегда. Дом наш охранялся, а шофер, очень милый человек, который отвозил меня в школу и обратно, всегда имел при себе оружие. Если вы выросли в Палм-Бич, то с детства привыкаете не забывать об опасности, связанной со своим общественным положением. В полиции там даже есть специальная «красная кнопка», используемая при случаях попытки похищения: тогда разводятся три главных моста и отряды патрульных машин перекрывают все дороги, ведущие на побережье.
Став взрослой, я стала бунтовать, когда ограничивали мою свободу. Особенно я бунтовала тогда, когда папа нанял для меня личного телохранителя. Уступая его заботам, я согласилась научиться стрелять из пистолета и обещала всегда носить его при себе, если выходила вечером из дома одна.
Мой папа услышал как-то об одном человеке, Джоне Мореле. – На секунду она остановилась и с трудом проглотила ком в горле. – Он жил на западном побережье Палм-Бич и специализировался на обучении молодых девушек стрельбе из пистолета в целях самозащиты. Отец собрал сведения о нем. Это был бывший полицейский и, насколько папа выяснил, добропорядочный член общины. Тогда папа не знал всего.
Мари открыла глаза.
– Подайте мне, пожалуйста, стакан воды. – Джис увидел, что девушка в этот момент изо всех сил борется со слезами.
Чак достал воду из холодильника и молча подал ей.
– Спасибо. – Она отпила и продолжила рассказ: – Я стала заниматься на стрельбище, чтобы угодить отцу. В последний вечер занятий попросила отца прийти и посмотреть, как я стреляю. Думала, что это сможет развеять все его страхи. Я научилась очень хорошо обращаться с пистолетом. Джон говорил, что я его самая блестящая ученица. Отец обещал присутствовать, если сможет. Когда я пришла в тир, никто уже не упражнялся, что показалось мне странным, но я не придала этому особого значения. Я ждала отца, но он не появлялся. Морел сказал, что необходимо продолжать урок. Я стала стрелять, а Джон хвалил меня за все, что я делала. Мне показалось, что он нервничает, но и на это я обратила мало внимания, потому что очень старалась отличиться.
Ее взгляд был отрешенным, но при этих словах она взглянула на Чака.
– Я никогда не думала, что мне придется стрелять в человека, хотя попадать в мишень мне нравилось.
– Понимаю. – Чак кивнул, чтобы она продолжала.
– Джон сказал мне, что в задней комнате у него заготовлено для меня свидетельство. Я гордилась своими достижениями и хотела, чтобы отец хотя бы увидел официальную бумагу, раз уж он не смог прийти. Я последовала за Морелем в эту комнату. Он предложил мне расписаться, а когда я склонилась над столом, ударил меня по голове.
Она судорожно вздохнула.
– Но удар только оглушил меня. У меня тогда были очень длинные волосы, и они были собраны в узел. Это, думаю, смягчило удар. Я упала, и Джон связал мне руки. Я пыталась сопротивляться, и тогда он снова ударил. Но я все-таки не потеряла сознания. Я стала кричать.
Прежде чем он заткнул мне рот и связал руки, в комнату ворвался отец. Он бросился на Мореля и стал драться с ним.
Мари положила голову на руки. Джизус до боли захотел прикоснуться к ней и утешить.
– Джон выстрелил в отца. Потом еще раз. Папа упал. Он был очень бледным, и из раны на голове струилась кровь. Я пыталась добраться до него, но Морел опять ударил меня, и я потеряла сознание.
Джизус видел, как плечи Мари вздрагивают от рыданий. Он хотел успокоить ее, но Чак взглядом остановил его. Бертон сдержался, всей душой желая, чтобы все как можно скорее закончилось и он смог бы наконец взять Мари на руки и унести отсюда.
В конце концов, она успокоилась настолько, что смогла продолжить рассказ.
– Когда я очнулась, то почувствовала страшную боль. Все тело было истерзано, и я не могла даже пошевелиться. Позже я обнаружила, что находилась в багажнике машины, но тогда не знала об этом. Какое-то время мне казалось, что меня заживо погребли. Я едва могла дышать. Я теряла сознание, приходила в себя и снова его теряла.
– Черт!
– Джизус, пожалуйста, держи себя в руках, – строго приказал Чак. – Продолжай, Мари.
– Наконец я очнулся в комнате какого-то мотеля. Там были Джон и какая-то женщина. Она растирала мне руки и ноги, чтобы восстановить кровообращение. Во рту у меня был кляп, мне сказали, что если я не буду пытаться бежать, то меня на некоторое время оставят несвязанной. Мое тело страшно ныло, и я не могла пошевелиться, даже если бы и захотела. Позже женщина отвела меня в ванную, но есть и пить мне не давали. Думаю, они боялись, что, если вынут кляп, я закричу.
– У тебя есть какие-нибудь соображения о том, где ты была? Можешь ты вспомнить что-нибудь об этой комнате? – обратился к Мари один из мужчин в штатском.
Девушка покачала головой.
– Они снова, еще крепче, связали меня, и я уснула. Я думала, что худшее уже позади, но через некоторое время Джон снова потащил меня к машине и закрыл в багажнике. – Слезы катились по ее щекам. – Он просил у меня прощения. Забавно, не правда ли? Он даже положил мне подушку под голову. – Ее голос внезапно сорвался. – Я мало что помню об этой поездке. Она казалась мне сплошным кошмаром. Если я могла глотнуть свежего воздуха, то знала, что мы где-то остановились и багажник приоткрыли. Однажды я услышала голоса. Женщина сказала: «Она не станет этого делать», а Джон ответил: «Станет. У нее нет выбора».
Я снова очнулась в маленькой, темной комнатушке. Там было одно окно, и свет едва пробивался сквозь стекло. Джон и еще какой-то человек стояли возле моей кровати. – Она остановилась и отпила воды. – Тот человек был Пэрли Харбисон. Вошла женщина и дала мне попить. Меня сразу же вырвало, и Пэрли ударил меня. Морел пытался остановить его, но тому нравилось причинять мне боль. Ему предоставилась масса возможностей. – Рука, державшая чашку, задрожала, и Мари поставила ее на стол. – Пэрли сказал мне, что если я не буду помогать им, он убьет меня голыми руками. Они хотели сделать магнитофонную запись и послать ее отцу. Я не могла понять этого. Морел убил моего отца, но когда я заговорила об этом, Пэрли снова ударил меня. Он сказал: «Если твой старик мертв, мы пошлем пленку твоему милому дружку. В любом случае мы сделаем запись».
– Ты согласилась?
Мари кивнула.
Чак подался вперед.
– Что в ней говорилось?
– Это Натали Рэйми. Я жива и здорова. Пожалуйста, сделай, что они просят, и со мной ничего не случится.
Двое в штатском переглянулись и кивнули друг другу.
