Джейми Харкот - Пожар сердец
Аннет снова села; обреченный взгляд ее горящих глаз был устремлен на Саймона, вышагивающего перед ней из угла в угол. Прежде чем продолжить, он быстро взглянул на нее, затем снова заговорил:
— В тот вечер Ковакс пронюхал о том, что на него собирают компромат, а все документы находятся в доме твоего отца. Это еще не доказано, но… полиция считает, что только Ковакс, и никто другой, повинен в пожаре и смерти твоего отца. Его заинтересованность налицо — чтобы уничтожить документы, он поджег ваш дом и тогда… — Саймон запнулся. — Прости, Аннетт, мне не стоило все это рассказывать.
С самым несчастным видом она опустила голову, погружаясь в гиблую топь воспоминаний. Когда Саймон подсел к ней и накрыл ее руку своей, Аннетт не смогла больше противостоять этой ревущей боли и заплакала.
Текли минуты, она продолжала оплакивать своего отца, его нелепую, трагическую смерть, оплакивать себя, свою несчастную судьбу, свою бедовую любовь… Она смотрела сквозь пелену слез на крепкое сплетение сильных мужских пальцев с ее собственными и оттого плакала еще горше, понимая, что время с Саймоном близится к концу.
— Вот этого я и боялся, — услышала она его огорченный голос. — Я не хотел рассказывать тебе всю историю. Я навсегда бы сохранил ее в тайне, только бы не причинять тебе лишних страданий. — Он с искренним участием посмотрел на ее заплаканное лицо. — Но правда все равно всплыла бы, ее бы рассказал тебе кто-нибудь другой, кто не знает тебя так хорошо, как я.
Саймон приподнял ее лицо, и заглянул в глаза, стер указательным пальцем соленые росинки с бледных щек.
— Все, что тебе нужно знать, это то, что твой отец не запятнал своей чести ни словом, ни делом, что он до последней минуты продолжал любить тебя.
— Но как в полиции узнали, что он невиновен, если все документы были уничтожены? — Теперь она хотела быть в курсе всех подробностей.
— Незадолго до пожара с ними успел ознакомиться главный бухгалтер фирмы. В бумагах не указывалось никаких имен, но он догадался, на кого думать — из всех работников фирмы только Ковакс располагал достаточной властью, чтобы узнать номера банковских счетов. Когда до бухгалтера дошли слухи о том, что полицейские считают твоего отца виновным в поджоге и мошенничестве, он пошел в полицию и все им рассказал.
Саймон замолчал, и в комнате стало тихо. Спустя несколько секунд Аннетт встала, собираясь выйти и закрыться на ключ в своей комнате. Сейчас, как никогда, ей требовалось уединение, чтобы осознать то, о чем он ей рассказал, утрясти свои чувства.
— Я пойду к себе, — тихо сказала она. — Я устала и хочу прилечь. — Она подняла голову и смело встретила взгляд его черных глаз. — Спасибо тебе, Саймон, за все, что ты сделал для меня. Мне действительно стало легче, когда я узнала правду. Ты… ты был так добр ко мне.
— Не благодари. — В его голосе прозвучали знакомые ей резкие, вибрирующие нотки. — Это самое малое, что я мог сделать для тебя. Ты дала мне гораздо больше.
— Нет, что ты, — просто сказала Аннетт. — Ты дал мне очень, очень много, мне не вернуть этот долг до конца моих дней. — Она немного помолчала, потом решилась: — Теперь, когда все выяснилось, я должна вернуться в Англию — я хочу восстановить доброе имя отца и попробовать воссоздать его фирму. Как дочь, я обязана продолжить его дело.
— Но ты не можешь уехать прямо сейчас! — Саймон вскочил на ноги и неожиданно сердито схватил ее за плечи. — Потом, когда затянется твоя рана — да, но не сейчас.
— Если я активно займусь делами фирмы, это поможет мне скорее начать новую жизнь, — проговорила она с тяжестью на сердце. Может быть, действительно так оно и будет — она начнет работать не покладая рук, и каждодневные заботы отвлекут ее от беспрестанных мыслей о Саймоне? — Я должна ехать, — повторила она.
— Тогда я поеду вместе с тобой! — воскликнул он с напористостью и властной решимостью человека, не привыкшего слышать слово «нет», но Аннетт лишь отрицательно покачала головой.
— Я должна ехать одна, Саймон. Ты достаточно помог мне, и, кроме того… кроме того, я…
— Что? — Его руки поползли вверх и, пробравшись в шелковистую массу ее волос, укрепились по обе стороны лица, чтобы не дать ей увернуться от требовательного взгляда его глаз. — Что «кроме того»?
— Я должна уехать от тебя как можно дальше. Ты сам сказал, что у наших отношений нет будущего, и был, как всегда, прав! — с горечью воскликнула она, понимая, что, как бы ни было больно, она должна расставить все точки над «и» — сейчас или никогда. — Я солгала, сказав, что не хочу тебя, — призналась она тихим голосом. — Я… я схожу с ума, когда ты рядом, но это неправильно. Со временем все пройдет, я преодолею это наваждение. Боже мой, Саймон, ты же сам сказал, что мы не можем быть вместе, мы разные, как небо и земля! Поэтому я должна уехать — так нужно!
Долгую секунду он буравил ее взглядом, в темной глубине которого полыхали неистовые, еле сдерживаемые эмоции, его пальцы почти до боли впивались в нежную кожу ее лица.
— Вот как, — наконец процедил он сквозь зубы. — Похоже, в свое время я наболтал черт знает сколько глупостей, но и представить себе не мог, что ты так глубоко в них веришь.
— Нет, ты был прав, между нами действительно непреодолимая пропасть, — прошептала Аннетт. — Ты намного старше меня и куда опытней в… в этих делах, для тебя не составляло большого труда заставлять меня отвечать тебе… физически, но мы не можем быть вместе только потому, что этого хотят наши тела. Если я уеду, ты легко забудешь все, что было между нами, да и я тоже… со временем, — солгала она.
— Черта с два! — прорычал Саймон, охваченный внезапным порывом ярости. — Черта с два я позволю тебе забыть!
Выпалив это, он притянул ее к себе, и в то же мгновение Аннетт очутилась в его руках, сомкнувшихся вокруг нее стальным кольцом. Она попробовала оттолкнуть Саймона, но его объятия пресекали все эти жалкие попытки. Они расплющились о его могучее тело. Темноволосая голова начала приближаться, и тогда сильное волнение охватило Аннетт.
— Отпусти меня! — в отчаянии вымолвила она, задыхаясь. — Прошу тебя, мне не нравится то, что ты делаешь!
Но Саймон был непреклонен:
— Неужели? — хрипловато спросил он. — Как легко солгать, не правда ли? Я и сам так часто делаю. Но ты ведь не думаешь, что я поверю в твою ложь?
Прежде, чем она сумела возразить, его рот пылко закрыл ее губы, и сила страсти вновь увлекла Аннетт в искрящийся водоворот чувств — ее тонкие руки обвились вокруг его шеи, трепещущие губы раздвинулись, и глубокий, жадный поцелуй поглотил их обоих.
— Пообещай, что останешься со мной, — настойчиво прошептал Саймон, и она, объятая жаром, околдованная магией его рук и губ, лишь мягко застонала в ответ. — Черт возьми, Аннетт, пообещай или я сойду с ума! Ты нужна мне.
