Эшли Дьюал - Если Небо Упадет
Теплый ночной ветер обдает кожу. Высовываю голову, лезу дальше, но вдруг понимаю: впереди пусто. Недоверчиво вскидываю брови. Наконец, полностью оказываюсь на крыше, сминаю в пальцах первый найденный самолетик и не успеваю выпрямиться, как оказываюсь в надежных, крепких руках.
— Сегодня пятнидельник, помнишь? — шепчет знакомый голос. Он пришел, пришел! Я собираюсь ответить, но неожиданно ощущаю невесомость и начинаю летать по кругу. Дима вертит меня быстро, уверенно, аккуратно. И я верещу, выпуская самолетик, сжимая пальцами его худоватые плечи. Откидываю назад голову, закрываю глаза и, смеясь, расставляю в стороны руки: я лечу, я самолетик, я небо, облако. Я жива и я готова прочувствовать все: каждую мелочь, каждое крошечное колебание, каждую деталь, запах жженой травы, звук вертолета, блеск светофора, мигающего на перекрестке, голос пожилой женщины, визг тормозов об остывший асфальт, вид беззвездного родного неба, шум листьев, тополиных пух, хлопьями разрезающий ночной воздух. Все это сейчас часть данного момента. Данной вечности. Едва Дима останавливается, я поворачиваюсь к нему лицом и впиваюсь в его губы. Жадно, изнуряя от знакомого вкуса, знакомого удовольствия. Нас шатает, словно мы пьяны. Но виноват отнюдь не алкоголь. Постанывая, на подгибающихся коленях, я прижимаюсь к Диме близко-близко, так, чтобы слышать его сердцебиение, и таю в такт быстрым, судорожным стукам. Бум-бум-бум. Нас кружит, ветер играет с нами, как с сухой травой. Кидает из стороны в сторону: то вправо, то влево, вперед, назад. И мы не выдерживаем. Оказываемся на шершавой поверхности крыши и трудно дышим, словно бежим или быстро плаваем. Где-то вдалеке лает собака, кто-то этажом ниже смотрит телевизор, а я откидываю назад голову и в немом стоне приоткрываю рот из-за мурашек, пробегающих по шее. Дима целует ключицу, покусывает мои плечи, и мне уже мало просто молчать. Я что-то шепчу, глажу его спину, впиваюсь в нее пальцами и продолжаю выгибаться все выше, выше. Он находит мои губы, мои пальцы находят его густые волосы. Мы вновь целуемся горячо, страстно, теряясь во времени, забывая кто мы, что мы, кто нас держит, что нас не отпускает, и мне не хочется останавливаться. Правда, где-то в глубине сознания растет странное волнение. Оно не связано с Димой, не связано его руками на моей талии, с его дыханием. Волнение надувается, становится все больше, больше достигает немыслимых размеров и, в конце концов, взрывается, как гигантский воздушный шар. Артем.
На меня будто выливают тону ледяной воды. Остановившись, отворачиваюсь и виновато поджимаю губы.
— Ты чего? — сбивчиво, спрашивает Дима. — Я спешу?
— Да, нет. Просто…
— Что-то лучилось?
— Отчасти.
— Отчасти? Неужели есть нечто более важное, чем твои губы?
— Есть.
— Серьезно?
Усмехнувшись, привстаю на локти и, встретив недоуменный взгляд парня, виновато морщу лоб:
— Прости.
— Сделаем вид, что сейчас рекламная пауза, — на выдохе, восклицает Дима и удобней устраивается напротив. — Выкладывай.
— У моего друга проблемы. И вместо того, чтобы помочь, по-моему, я сделала только хуже.
— Что за друг?
— Он был в кафе, помнишь? Смотрел на нас слишком пристально.
— Тогда все были слегка взвинчены.
— Он особенно. Я даже не знаю, как объяснить, — краснея, убираю с лица волосы и выдавливаю нервную улыбку. — Просто…, черт, это глупо.
— Мира, ты меня заинтриговала. Да, ты вся красная! Как помидор, — невинно вскидывая брови, восхищается парень и удивленно щурит глаза. — Давай же, не томи! Я должен знать, что вызывает на твоем лице такое смущенное выражение.
— Думаю, он ко мне неравнодушен.
— Думаешь?
— Ладно. Знаю. Я знаю, что он влюблен в меня с седьмого класса. Просто раньше его чувства не вызывали таких проблем. Но сейчас…
— Что он сделал? — В вопросе Димы больше нет и толики усмешки. Парень напрягается, смотрит на меня так серьезно, что это даже пугает. — Он обидел тебя?
— Нет! Он никогда не сделал бы мне больно, — решительно заверяю я и вдруг вспоминаю вазу, пролетевшую в нескольких сантиметрах от моего лица. Растеряно убираю назад волосы, придавливаю их пальцами к голове и тяну, — Артем подсел на иглу. Мне недавно об этом рассказала Лена. Я хотела найти его родителей, пожаловаться — пусть ябедничество и некий род предательства, плевать — но сегодня он сам пришел. Минут за пятнадцать до нашей с тобой встречи.
— И что он хотел?
— Не знаю. Думаю, он обижен и уязвлен. Я никогда не отвечала взаимностью на его чувства. Исчезла после смерти родителей. Сейчас встречаюсь с тобой.
— А мы с тобой встречаемся? — Толкаю парня в бок. Усмехаясь, он ласково обнимает меня со спины, целует в ухо и прижимает к себе. — Мира, если он колется, с ним опасно находиться рядом. Он ведь не контролирует свои действия.
— Ему плохо, Дим. Тема считает меня предателем, сгоряча начал принимать таблетки. Теперь…
— Стой, стой, стой. Где здесь твоя вина? Его зависимость — его проблемы.
— Но он мой друг. — Смотрю на парня взволнованно, с вызовом. Почему-то внутри просыпается странное ощущение, будто я должна защитить Артема, должна ответить за него, должна объяснить, что он заслуживает помощи. — Я не могу бросить его в такой ситуации.
— Никто и не говорит тебе бросать. Просто твои переживания напрасны. В смысле, ясное дело, ты волнуешься: лучший друг так влип. Но в борьбе с наркотиками, ты бессильна в той же степени, что и он сам, понимаешь? Винить себя в его глупости — абсурд. Это его решение, его выбор.
— Есть еще кое-что. Раньше я играла с ним, играла с его чувствами, — признаюсь и стыдливо опускаю взгляд на сомкнутые пальцы. Пару раз выдыхаю теплый воздух, а затем нехотя продолжаю. — Знаю, это ужасно, но мне нравилось наблюдать за его вечной податливостью. За его постоянной верностью, что ли. Как у собаки. Господи, — покачиваю головой и раздраженно прикрываю глаза. — Я вела себя отвратительно. Ужасно. Поэтому недавно пообещала себе больше никогда не делать ничего подобного, не опускаться так низко. Но сегодня — сегодня природа опять взяла вверх. Случайно, честно, абсолютно случайно я вновь сыграла на его привязанности.
— И что же ты сделала? — настороженно интересуется Дима.
— Попросила завязать с наркотиками ради меня.
— Это все?
— Думаешь, я бы смогла пойти дальше? — вскидываю брови и оборачиваюсь. Парень молчит, и это злит меня так сильно, что я отодвигаюсь в противоположную от него сторону и уязвленно расширяю глаза. — О чем ты говоришь?
— Я не сказал ни слова.
— Тогда о чем ты подумал?
— Пойми меня правильно. Этот разговор, как красная тряпка. Я не имею ничего против твоего друга, возможно, он отличный, замечательный парень, как скажешь. Но, Мира, неужели ты действительно думала, что его неразделенная любовь может мне понравиться?
