Вайолет Уинспир - Вино поцелуев
Она, Лиза Хардинг, живет в замке, она в нем хозяйка, жена графа, отдает приказания слугам, принимает гостей, познает все сложности и тонкости роли жены Леонардо.
Нет, все это слишком нереально и волшебно, как и сам замок высоко на скалах. Это мираж, который невозможно ухватить, и единственной реальностью было то, что Леонардо ее не любит. А без его любви, призналась она себе, все остальное ей ни к чему.
Она зябко передернула плечиками, потому что подул прохладный ветер, на ее мокром теле он казался ледяным, нырнула обратно в море и поплыла к пляжу.
Она была уже на полпути обратно, когда вдруг почувствовала резкую боль от судороги в левой ноге. На одно страшное мгновение боль сжала ее ногу в тисках, так что девушка не могла ни пошевелиться, ни вздохнуть. Она стала барахтаться в воде, глотнула соленой влаги и через секунду начала захлебываться. Она пыталась хватать ртом воздух, трясти в воде ногой, чтобы снять судорогу. Но нога была сильно сжата в колене, разогнуть ее было невозможно — любая попытка вызывала такую агонию, что у бедняжки закружилась голова, и в панике в памяти всплыли правила на такие случаи. Девушка издала задыхающийся крик, и хотя от барахтанья наглоталась еще больше воды, она уже не владела своим поддавшимся панике телом. Она знала… знала, что сейчас утонет, что слишком далеко заплыла от берега, она утонет здесь, в воде иностранного залива, и этот кошмар безжалостно сдавил ей голову, так же как судорога щипцами стиснула ногу. Лиза снова попыталась кричать и, уже теряя сознание, услышала будто издалека имя того, кого звала на помощь, перед тем как море, словно кляпом, заткнуло ей горло водой, и ей показалось, что какая-то безымянная сила тащит ее вниз, на дно, под толщу холодной воды, вгрызаясь невыносимой болью в мускулы левой ноги.
Внезапно другие клещи схватили ее поперек туловища, она стала бороться и отбиваться, отчаянно, из последних сил. Лиза слышала какие-то слова, которые ее затухающий мозг уже не воспринимал, и вдруг кулак ударил ее в челюсть, и она затихла, обмякла, боль ушла вместе с чувствами и сознанием, и наступила блаженная тьма… Она очнулась на горячем песке, почувствовала на губах обжигающий привкус. Недовольно пошевелившись, она приоткрыла глаза и поймала в фокус взгляда темное лицо, склонившееся над ней, и поняла, что палец мазал ей губы коньяком, приводя ее в чувство. Она автоматически облизала языком этот жгучий источник жизни.
— Понравилось, да? Ну, теперь ты оживешь, морская вода из тебя почти вся вышла.
Она уставилась на него, обессиленная, как мокрая тряпка, такая измученная, что могла только взглядом умолять дать ей еще глоток.
Леонардо приподнял ослабшее тело одной рукой, а другой поднес фляжку ей ко рту. Она глотнула и почувствовала, как крепкий напиток обжигает горло, и только теперь поняла его слова насчет морской воды — наверное, она наглоталась ее довольно много и он выкачивал из нее воду этими самыми руками, с которыми она так отчаянно боролась в море.
Снова одним только взглядом она спросила у него, что случилось, и он скривил губы в усмешке и прикоснулся пальцем к ее ноющей челюсти.
— Я видел, как ты спускалась по ступеням к пляжу, когда возвращался с плантации, и заметил, что у тебя с собой купальник. Я был не прочь и сам искупаться. Кстати, у тебя часто случаются такие судороги в ноге? Когда ты начала барахтаться, я догадался, в чем дело. У нас в заливе акул не бывает, здесь для них слишком холодная вода, но, судя по твоему отчаянному сопротивлению, ты, наверное, приняла меня за акулу — причем тигровую, не меньше. — Мягким жестом он отбросил с ее лба прядь мокрых волос. — Так что насчет судороги — бывало это с тобой раньше?
Она покачала головой:
— Нет. — Голос у нее был хрипловатый от сильного потрясения и соленой воды. — Наверное, я просто замерзла, пока доплыла до той большой скалы в заливе. Скорее всего, я забыла о времени, пока лежала там на солнце, и на обратном пути холод и стал причиной судороги. Это было просто ужасно. Я, честно говоря, решила, что все, конец. А вы… вы ударили меня! — Эта мысль пронзила ее, и она посмотрела на него широко распахнутыми от ужаса глазами.
— Мне пришлось это сделать, прости, детка. Тебе стало лучше? Ты сможешь сама дойти до замка?
— Я… попробую. — Она заставила себя сесть, но голова у нее закружилась, и она вцепилась в его голое плечо и в изнеможении привалилась к нему. — Нет, давайте еще немного подождем…
— Нет, так ты простудишься. Я вытер тебя полотенцем, но сейчас тебе необходима горячая ванна, а потом несколько часов сна. — С этими словами он встал и поднял ее на руки, и она обхватила его руками за шею.
— Вы… вы что, собираетесь нести меня? — Она подумала про бесконечное число ступенек. — Нет, Леонардо, не надо! Если вы немного подождете, я оправлюсь и смогу пойти сама.
— Там, под скалами, есть другой ход в замок, через подвалы, которые, как вы, полагаю, догадываетесь, в давние времена использовались совсем для других целей. Как это ни печально, испанский коньяк не так хорош, как французские сорта, а один из моих предков любил приложиться к нему не меньше, чем заниматься контрабандой. Идемте! Мы пройдем тем путем.
— Но моя одежда! — воскликнула она. — Я оставила ее там, за камнями.
— Ничего, я кого-нибудь пошлю за ней. — Он шагал по пляжу, и его сандалии глубоко увязали в песке. Обогнув ступени, спускающиеся на пляж от замка, Леонардо двинулся к полукруглому отверстию в скале, вход в нее загораживали несколько высоких острых скал. Он вошел в пещеру, которая показалась Лизе очень темной, и она прильнула к его груди, чувствуя ровное тепло, пока он нес ее несколько ярдов в полной темноте. Несмотря на свою слабость, она испытала странный подъем, который приписала своему недавнему испытанию и счастливому спасению, а также тому, что именно Леонардо оказался поблизости и пришел ей на помощь. К тому же ее охватило восхитительное чувство приключения, когда они остались наедине в полумраке, в контрабандистской пещере, которую он знал на ощупь, еще с детства, и уже скоро они оказались перед старой дверью, ведущей в подвалы замка. В подвале он потянул за веревочку и включил свет.
И Лиза ясно различила, что их со всех сторон окружают деревянные стойки с бутылками с длинными горлышками, а вдоль шершавых, грязно-белых стен стоят старые фляги с медной обшивкой. Со старых потемневших стропил свисала пыльная паутина, и что-то быстро промелькнуло в углу.
В таком месте в детстве хорошо играть в пиратов, потерпевших кораблекрушение, и, взглянув на Леонардо, Лиза заметила на его губах легкую улыбку и поняла, что он вспомнил те далекие дни, когда убегал сюда в поисках убежища, переживая, что его родители несчастливы вместе.
