Джил Гарриетт - Любовь не выбирает
Ральф никогда не любил своего дядю, более того — даже не считал его родственником. Он просто привык учитывать его наличие, и не больше. Они не виделись почти пятнадцать лет, и Ральф не сильно переживал по этому поводу. Как ни странно, он меньше всего ожидал увидеть его сегодня здесь. Хотя чему здесь удивляться? Стервятники всегда слетаются, чтобы полакомиться мертвечиной.
Ральф подумал так, и ему на мгновение стало стыдно. Какое он имеет право осуждать дядю? Они были родными братьями… Он ведь точно не знал, что между ними произошло. Похороны не тот момент, когда надо сводить счеты. Тем более когда это не твои счеты…
И тем не менее Ральфу было неприятно видеть Хью и слышать его интимный капризный голос, обращенный к мачехе. Почему-то мелькнула мысль, что он слишком удачно выбрал время, чтобы приехать в дом брата. Теперь ему никто не может помешать…
Чему помешать? — одернул себя Ральф. А кто тебе теперь может помешать? Ты-то зачем сюда приехал? Проститься с отцом? Получить его деньги? Опять оказаться рядом с Элизабет? До момента, пока он не увидел острые носки ботинок дяди, Ральф мог убеждать себя в том, что его больше всего интересует отец, но теперь в желудке его шевельнулся нехороший холодок. Чем он лучше всех остальных? Почему он явился только сейчас? Он ведь нужен был отцу, пока тот хотел его видеть. А сейчас? Он ведь тоже приехал поучаствовать в дележке… Благо есть что делить. Он поморщился от отвращения к самому себе и своим мыслям.
* * *Ботинки замерли на середине лестницы, потом устремились вниз. Через секунду дядя сделал последний шаг к блудному племяннику, которого все-таки заметил. Или это мачеха сделала ему знак?
— Ральф, дорогой, — нараспев произнес он, — как давно мы не виделись! Дай мне обнять тебя!
Ральф видел фальшивый блеск водянистых голубых глаз и нерешительное движение рук, которые готовились превратиться в родственные объятия. Уклониться от ритуального лобызания было уже почти невозможно. Ему не хотелось огорчать отца, дух которого был над ними или с ними. Хотя, скорее всего, Грин-старший потешался сейчас над потугами двух взрослых мужчин сыграть в игру «дай я тебя расцелую, мой дорогой родственник». Отец умел и любил ставить других в щекотливое положение, испытывая мужчин на прочность, а женщин на нежность и доброту. Мало кто выдерживал…
— Ну, не отстраняйся, давай обнимемся, — предложил дядя, в голосе которого был скорее вопрос, чем предложение. — Такая потеря…
Ральф вдруг понял, что сейчас дядя попытается превратиться в младшего брата, которому придется вытирать слезы. Но он-то тут совершенно ни при чем. Скорее, это он, Ральф, младшенький. Хотелось бы ему позволить себе расслабиться.
* * *Отец приучил его быть взрослым в тот самый день, когда они вдвоем стояли у постели умирающей матери. Ральфу было всего семь. Он давился слезами и захлебывался от тихих, но безудержных рыданий. Мать гладила его по руке и уговаривала не отчаиваться. А отец, долго наблюдавший эту трогательную картину, вдруг изменился в лице и поманил его пальцем, показывая головой на дверь. Ральф поплелся за ним, ожидая, что за дверями комнаты отец начнет заглядывать ему в глаза и уговаривать не плакать. Но мистер Грин поступил по-другому. Он поднял сына за шкирку и хорошенько потряс его. Слезы от такой неожиданности моментально высохли, а рыдания так и остались где-то глубоко в груди.
— Ты что себе позволяешь? — гневно спросил отец. — Ты что не понимаешь, как ей больно?
— Папочка… — попытался всхлипнуть Ральф.
— Запомни, женщина не должна видеть тебя слабым. Никогда! Ты мужчина, и у тебя есть единственное право — быть сильным.
— Я… — попытался опять пискнуть сын.
— Ты никогда не будешь ныть, если тебе больно. Женщине всегда в тысячу раз больнее. Тем более твоей матери. Она очень любит тебя, поэтому ей еще больнее. Лучше разжуй себе зубы, но никогда не показывай, как тебе плохо. Ты понял меня? — Отец заглянул ему в самые зрачки. Глаза его были ярко-черными.
Ральф испугался этого взгляда больше, чем слов, которые произносил отец. Он не слишком понимал их смысл. Только потом, лежа ночью под мягким теплым одеялом и пытаясь пожалеть себя, он вспомнил все, что говорил отец, и осознал…
Это был первый урок мужества. Женщина всегда права, и она не должна видеть твою слабость. Это он запомнил навсегда. Когда матери не стало и они остались вдвоем с отцом, никто из них не позволил себе ни одного лишнего слова и ни одного вздоха. Может быть, стоило поплакать однажды вместе, но Ральф упрямо исполнял наказ отца и старался быть сильным и взрослым.
Если бы они тогда пережили свое горе вместе, они смогли бы поговорить и решить проблему, связанную с Элизабет…
Никогда нельзя закрыть глаза и ждать, что все уладится само собой. То, что не решено, обязательно догонит тебя и потребует ответа.
* * *— Прости, Хью, но я не вижу необходимости обниматься, — довольно грубо ответил племянник. — Думаю, мы оба понимаем, что это всего лишь дань глупой традиции.
Дядя укоризненно покачал головой, но отступил назад.
— Ты давно здесь? — продолжал Ральф в том же тоне. — Отец сам пригласил тебя?
— Да, представь себе, — ответил Хью, — он сам пригласил меня. У нас были кое-какие дела. К тому же могу констатировать, что со временем люди умнеют. Твой отец наконец признал, что был не совсем прав по отношению ко мне.
Теперь брат отца говорил развязно и довольно нагло, наблюдая за реакцией Ральфа. Он засунул руки в карманы брюк и плавно раскачивался с носка на пятку. Ральф спокойно смерил его с головы до ног и развернулся, чтобы уйти: разговаривать было не о чем. Пока он не поймет, что тут происходило в последнее время, ему все будут казаться убийцами. Надо держать себя в руках.
— Ты больше ничего не хочешь мне сказать? — попытался остановить его Хью. Видимо, ему не хотелось чувствовать себя побежденным.
— Когда мне будет что сказать, — повернул голову Ральф, — я дам знать.
— Как хочешь… — пожал плечами Хью и повернулся к Элизабет, как бы ища поддержки.
Ральф заметил этот взгляд и с замиранием ждал, что сделает мачеха. Но Лиз сидела, вжавшись в кресло, она не слушала разговор мужчин, а думала о чем-то своем. Она даже не подняла головы. Это слегка успокоило Ральфа, и он отправился в свою комнату, чтобы прийти в себя после встречи с родственниками.
* * *В голове Ральфа был совершенный сумбур. Что-то здесь было не так! Он никак не мог понять, почему отец решил возобновить с братом отношения. Неужели это старость? Или он действительно был очень болен и решил наладить отношения с семьей? Но почему тогда он не позвал его? Что-то здесь было не так…
