Эльдар Рязанов - Вокзал для двоих
В ресторанном зале Вера накрывала на стол и заметила Платона, который отошел от милицейской витрины, присел на скамейку и стал провожать глазами маневровый паровоз.
Платон сидел на скамейке под самым ресторанным окном и равнодушно глядел на вокзальную суету. Кто-то с трудом волок тяжелый ящик, кто-то искал носильщика, кто-то обнимал девушку и что-то ей с жаром говорил.
По радио объявили:
– Скорый поезд Ташкент – Москва прибывает на первый путь. В связи с опозданием поезда стоянка будет сокращена.
Платон безучастно сидел на скамейке, а сзади, в ресторанном зале, стучали кастрюльки и, топая каблуками, носились официантки.
Поезд подошел. Из вагона, что остановился напротив Платона, соскочил на платформу здоровенный проводник, весом эдак в центнер. Он достал из тамбура и поставил на платформу два тяжеленных чемодана. Даже такой здоровяк, как он, поднимая их, напрягался изо всех сил.
Потом здоровяк, улыбаясь, шагнул прямо к Платону. Платон удивленно поднял голову – он его видел впервые. Но оказалось, что здоровяк заметил в окне Веру и гаркнул:
– Вера, а Вер!
Вера выглянула в окно:
– Ты откуда взялся?
Платон пересел на край скамейки, а то они кричали ему чуть ли не в самое ухо.
– Почему с ташкентским? – продолжала Вера, и по ее голосу чувствовалось, что она рада встрече.
– Сменщик заболел. Пошли в купе! Я так рад, тростинка моя! Соскучился!
– Я тоже тебе рада, Андрюша!
Платон не сдержал улыбки.
– Прыгай ко мне! – Проводник любовно раскинул руки.
Вера растерянно огляделась:
– Но как я вообще уйду? Видишь, у меня полно народу!
– Люда! – Андрей по-хозяйски окликнул Верину подружку. – У нас тут с Верой....
– ...Деловое свидание! – быстро подсказала Вера.
– Я со всех получу! – пообещала Люда. – Не впервой! Ступай! Из этих... – она глазами показала на жующих, – от меня никто не ускользнет. Ты, Вера, давай торопись, а то стоянка сокращена!
Но Веры, как говорится, след простыл. Вера уже выпрыгнула на перрон.
– Придется дыни туда-сюда переть! – помотал головой Андрей и взялся за чемоданы, с усилием оторвав их от земли. – Тут знаешь на сколько дынь! Обалдеть! Чарджуйские! Надо их куда-нибудь здесь спрятать.
Веру вдруг осенило. Она глазами показала на Платона, нагнулась к Андрею и что-то зашептала ему на ухо. Андрей воззрился на Платона и в свою очередь зашептал на ухо Вере. Потом неожиданно обратился к Платону:
– Здравствуйте, товарищ! Вы тут долго будете сидеть?
– До вечера, – вздохнул Платон.
– Чемоданчики постережете?
Платон пожал плечами:
– Пожалуйста!..
– А паспорт у вас есть? – продолжал проводник.
– Есть.
– С собой? Разрешите взглянуть?
Платон послушно достал документ и протянул Андрею. Проводник взял паспорт и сразу заторопился:
– Слушай, постереги чемоданы – тут дыни чарджуйские. Знаешь на сколько? Обалдеть можно! А будешь хорошо стеречь – я тебе дыньку дам, вот такую! – и показал размер будущего вознаграждения, весьма скромный.
– Эй, как вас там! – забеспокоился Платон. – Паспорт отдайте, вы права не имеете.
Андрей и Вера уже шли к вагону. Проводник обернулся.
– Мужик, а мужик! Ты постереги, через десять минут получишь свой паспорт. Ты что, не понимаешь?
Андрей поднял Веру на руки и перенес через пути.
Платон наблюдал, как Андрей первым вошел в тамбур, затем, воровски озираясь, в вагон вспорхнула Вера. Спустя секунду в ближайшем от входа окне появилась голова Андрея, и он хозяйским движением опустил глухую штору, отгородив купе от всего мира.
Платон усмехнулся и покачал головой. Потом наклонился к чемодану, попробовал замок – замок щелкнул и открылся. Платон приподнял крышку. Дыни издавали волшебный аромат. Платон взял дыню, перегнулся через окно в ресторанный зал, достал со стола нож и аккуратно обтер его бумажной салфеткой...
...А в купе Андрей запирал дверь.
– Ни черта не работает... Вагоны старые. Ей-ей, письмо министру напишу... – Он обнял Веру. – Верунчик, давай, давай.
– Так соскучилась по тебе, – протянула Вера.
Андрей расстегнул у Веры верхнюю пуговичку кофты и сказал:
– Сама, сама, сама, сама. Не в ресторане. Здесь самообслуживание.
И Андрей принялся снимать с себя джинсы.
– Ночь у нас сегодня была жуткая. Напарник взял и подсадил двоих в Пензе, думал, они тверезые. А они тут такое устроили, мать честная! Один лег поперек вагона и лежит, а у нас ревизия... А напарник еще зубами мается. Я ему говорю: – Герка! Возьми сто грамм-то! А он говорит: – Сто грамм – не стоп-кран, дернешь – не остановишься... Тут Андрей заметил, что Вера и не думает раздеваться.
– Ну, чего ты, Вер... Раздевайся...
– Не могу я чего-то... Как-то не по-человечески, наспех все...
– Наспех, наспех, – согласился Андрей. – Что делать, Верочка? Жизнь такая... Давай раздевайся... Все наспех...
– Я мечтаю, чтобы ты приехал на недельку, мы бы с тобой погуляли...
– Погуляем, погуляем. – Андрей продолжал воевать со своими брюками.
– ...По парку. Сходили бы в кино...
– Ага, в кино сходим, в кино. – Андрей не возражал.
– ...Как люди!
– Ну разве я виноват – вся жизнь на колесах. Я – на колесах, ты – с подносом. Давай, давай, Верочка! Раздевайся! Ну, чего ты, в самом деле?
– Не могу, – заупрямилась Вера. – Чего-то не получается.
Андрей перестал суетиться.
– Вер, может, ты меня не любишь?
– Люблю, – после паузы ответила Вера.
Андрей засмеялся:
– Верунь. Москва – «Динамо». Ну, раздевайся. Сократят ведь стоянку. Ну, прошу тебя.
– Не могу – в купе, не по душе мне все это.
– Ну ладно, Верунь. – Проводник даже озлился. – Кончай, чего ты, право. Что я, мальчик, что ли?
– Я тоже не девочка!
– Что тебе, жалко, что ли? Я вон страдал от этого самого, от Ташкента. Ну ладно, давай...
– Не могу! – отрезала Вера. – Я хочу по-человечески, так больше не могу!
Из репродуктора донесся бравурный марш, возвещающий, что поезд вот-вот отойдет.
– Ну вот, стоянку сократили. – Андрей стал напяливать брюки. – Все равно б не успели. Поезда опаздывают, стоянки сокращают. Никакой личной жизни! Письмо министру напишу.
– Я пошла, – грустно сказала Вера.
– Обожди, обожди, обожди, обожди. Дай я тебя поцелую.
Платон, который уплетал честно заработанную дыню, увидел, как растрепанная Вера соскочила с подножки и привычным движением стала поправлять свой туалет. Поезд тронулся.
В открытом проеме появился Андрей с флажком в руке.
– Буду послезавтра, в двенадцать десять. Если не опоздаем. Ты смотри, Верунчик, готовься... Да, Вера, дыни чарджуйские, запомни – три рубля кило!
Эти слова стали достойным завершением любовной сцены.
