Ребекка Йенсен - Любовь и риск
Глава 2
— Эбби? Я думаю, будет лучше, если ты выйдешь и оглянешься вокруг.
В комнате, где она провела большую часть своей жизни, было темно. Эбби лежала на кровати и молча глядела в потолок. Она чувствовала себя опустошенной после того, как вместе с Джеком рассказала родителям об ограблении. Не раздумывая, она решила остаться в родительском доме, а не возвращаться на ночь в свою пустую квартиру. Ощущение старого уютного дома согревало душу, переносило Эбби в безмятежный светлый мир детства, охраняемый любящими близкими, полный сказочных сновидений, в мир, где, казалось, все мечты сбывались…
Ее чуткий отец особенно заботился о душевном спокойствии маленькой дочери. Эбби ждала его появления в детской, когда она была девочкой: высокого роста, уверенный в себе, он выглядел всемогущим волшебником, при виде которого все злые духи немедленно исчезали. Эти дорогие воспоминания обступили измученную событиями последнего дня молодую женщину.
— Эбби?
Она повернулась и увидела, что родной силуэт отца не казался ей огромным. Время и болезнь сердца изменили отца так, что теперь его при всем желании нельзя было принять за волшебника, который изгонял назойливых духов. Перед ней стоял пожилой, усталый человек.
— Извини, папа, но я наполовину сплю.
— Я знаю, дорогая. Мы не хотели беспокоить тебя, но есть одна вещь, которая тебя непременно обрадует. — В его голосе было что-то таинственное.
— Что же это такое, сюрприз?
— Пойдем, вставай и взгляни сама. Мама приготовила твою любимую помадку! — сказал торжествующе отец.
Господи! Родители изменились только внешне, а по сути своей остались такими же патриархальными и наивными, как и в прежние годы, подумала Эбби и встала с кровати.
Ее матери было свойственно типично крестьянское переходящее из рода в род отношение к жизни. От всех болезней и невзгод у нее был только один рецепт: «Если что-то тебя тревожит, поешь». От материнского хлебосольства Эбби спасалась длительной диетой и изнурительной гимнастикой, чтобы сохранить приличную форму и не располнеть.
Эбби последовала за отцом в гостиную, где ее ждали мать и Джек. Вот-вот должны были появиться и другие братья, чтобы после пережитого потрясения поддержать ее.
При виде матери Эбби охватило смятение. Ей предстояло большое испытание: убедить свою мать, что она — ее дочь — вполне здорова и что причин для беспокойства нет.
— Самое время для хлеба и зрелищ, — приветствовал ее Джек, не подымая глаз. — Занимай место в партере и устраивайся поудобнее.
— Так что происходит?
Эбби села на пол, скрестив привычно ноги. Кастрюля со стряпней находилась так близко, что она могла слышать запах приготовленной еды. Дочь знала, как ждет ее мать похвал своему кулинарному искусству, и Эбби всегда радовала ее, восторгаясь всем, что бы она ни приготовила.
Мать Эбби страдала больше любого из своих детей, когда им было больно. От этой жертвенной любви она рано поседела. В свои шестьдесят с небольшим она казалась намного старше.
— Как ты, дорогая? — с болью и страхом спросила она дочь.
Эбби читала все, что таилось в этих добрых голубых глазах, и ободряюще улыбнулась.
— Гораздо лучше. Есть, наверно, что-то целебное в стенах родного дома. Любая хворь отступает, и незаметно все становится о'кей.
— Ты всегда можешь остаться здесь, с нами, — напомнил отец. До сих пор он не мог смириться с тем, что она решила жить отдельно. И не только потому, что Эбби была его единственной дочерью, но и потому, что оставила старый провинциальный дом ради залитых огнями и блеском роскошных витрин улиц Чикаго.
Город и его окрестности разделяли не просто мили — это были разные духовные миры, противостоящие друг другу. Городские друзья Эбби называли патриархальные окрестности ее детства «Страной за тридевять земель». И Эбби знала, что, если бы ее родители понимали, какая пропасть разделяет огромный город и их тихую заводь, непременно стали бы уверять ее: то страшное, что произошло сегодня с ней, никогда бы не случилось в «Стране за тридевять земель»…
«Далее в наших новостях: драматический захват заложника сегодня в городской больнице…»
Эбби потребовалось время, чтобы осознать, что ведущий на телеэкране описывает историю о ее захвате в качестве заложницы. Она повернулась к телевизору со смешанным выражением отвращения и страдания.
— Вы для этого подняли меня? Спасибо, я могла бы дождаться, пока начнется кино…
— Я так не думаю, — просто сказал Джек. — Ты должна быть готовой к любым неожиданностям.
— Еще помадки, дорогая?
— Нет, мама, спасибо. Джек, говори яснее — к чему все-таки подготовиться?
После небольшой заминки Джек ответил:
— С этого момента ты становишься таинственной женщиной… не досягаемой для ушей и глаз прессы.
— Что-что?
— Мы решили разбудить тебя, когда в самом начале новостей услышали, что будет передано об этой истории. Похоже, они решили сделать тебя знаменитой и прославиться сами.
Телетрансляция началась в холле у стола регистрации поступающих. Бригада теленовостей прибыла сюда раньше, чем кто-нибудь из обслуживающего персонала успел вытереть кровь; это-то и позволило запечатлеть весьма драматическую картину. Хорошо поставленным голосом диктор читал сводку происшествий. Репортаж получился нарочито мрачным, нагнетающим страх. Телерепортеры пытались скрупулезно восстановить события, которые произошли здесь после полудня. На заднем плане были видны сосредоточенные лица полисменов. Глядя на экран, Эбби почувствовала, что в груди у нее все затрепетало: второй раз пережить весь этот ужас она была не в состоянии.
— Мам?
— Да, дорогая?
— Можно мне еще помадки?
Эбби не очень-то смущало, что телерепортеры хладнокровно воспользовались этой историей, чтобы создать выигрышный сюжет для сводки новостей. Она осталась почти равнодушной к тому, что из нее пытались сделать бесстрашную героиню, не испугавшуюся бандита, да еще наркомана. Ее смутило другое, непредвиденное — криминальный репортаж каким-то непостижимым образом вторгся в ее личные переживания…
Сержант Майкл Вивиано, сидя на больничной койке, белый, как его повязка, выглядел необычайно романтично.
Майкл, как заправский детектив, захватывающе описывал свое участие в схватке с обезумевшим вооруженным налетчиком. Но вдруг репортер задал вопрос, которого больше всего опасалась Эбби. Ответ Майкла ошеломил ее. Эбби замерла перед экраном.
— Я бывал в подобных передрягах и раньше. Но должен сказать, что никогда не видел, чтобы заложник сохранял такое присутствие духа. Эта молодая леди, благодаря своей выдержке и поразительному хладнокровию, держала под контролем непредсказуемую ситуацию до тех пор, пока мы не прибыли. — Показания обаятельного полицейского подкупали своей искренностью.
