Пьер Сальва - Испытание чувств
— Что — прямо сейчас? — удивилась Элен. — Мы собираемся обедать.
— Это всего несколько минут. Если не сделаю сейчас, то потом забуду.
Милый Жорж… Аккуратный, педантичный, хозяйственный, у него золотые руки. Он сам соорудил две стеклянные витрины, он установил на крыше телевизионную антенну. Он соорудил ограду вокруг дома и зацементировал пол в подвале, превратив его в прачечную. Он собрал музыкальную систему, на которой слушает любимые диски классики.
Милый Жорж… Он содержит дом в полном порядке и проводит свободные дни, забивая, пиля, крася, протирая, привинчивая. Или, запершись в кабинете, приклеивает к своим минералам этикетки под звуки фуг Баха.
Милый Жорж… Он создал себе изолированный мир, в котором, видимо, счастлив. Туда допущены только жена, дети, камни, инструменты и пластинки.
А если он узнает… От этой мысли Элен покрылась холодным потом, сердце начало бешено биться, а ноги подкосились.
Она вышла из комнаты мужа.
— Поторопись… Как только закончишь — к столу. Все готово.
Из гостиной снова раздались крики.
— Мерзость! — вопила Надин. — Ты просто мерзость!
Смех Даниеля. Элен с Жоржем заглянули в комнату.
— Что случилось?
— Это Даниель, ма, — объяснила Надин. — Он меня… Он дотронулся до меня этой гадостью. Скелетом человеческой руки.
Даниель затрясся от смеха. Он уже не в первый раз притаскивает из анатомички экспонаты, воняющие формалином, и дразнит сестру.
— Даниель! — упрекнула его Элен, — оставь в покое сестру и убери отсюда эту ужасную штуку.
— Да, но она нужна мне для изучения анатомии, — не очень убедительно возразил Даниель. — Ты же знаешь, что я веду картотеку… Кстати, па, ты еще не сделал мне ящички?
— А мне этажерку? — вмешалась Надин. — Ты обещал еще на прошлой неделе.
— Сдаюсь! — Жорж поднял руки вверх. — Я их еще не доделал. Постараюсь закончить завтра или даже сегодня после обеда.
Наконец, семья рассаживается за столом. Пока на маленьком экране диктор комментирует последние известия, все сосредоточенно едят.
«Внешняя политика: основным событием дня является усиление напряженности между Китаем и Советской Россией…»
Тут же следует краткий комментарий Даниеля:
— В один прекрасный день они набьют друг другу морду.
Отец и сын обмениваются мнениями, Надин изредка вмешивается. Монотонный гул разговора едва доходит до Элен. Не поддаваться! Посматривать время от времени то на мужа, то на детей, делая вид, что интересуется беседой. Кивать, улыбаться… И как только Жорж, Даниель и Надин могут быть такими спокойными. Как они могут не замечать боль Элен, безысходность, в сетях которой она бьется?
— Знаешь, что говорит Дофин? — неожиданно обратился Жорж. — Он будто бы нашел халцедон на пляже Ла Манша. Случайно… шел среди валунов и заметил камень с трещиной. Нашел целую кучу… Красный халцедон — сердолик. Представь себе!
— Это что — действительно такая неожиданность? — с усилием спросила Элен.
— Еще бы! Многие геологические теории просто рухнут, если это так. Надо будет поговорить с Арноном — он профессионал и, наверное, в курсе.
— Халцедон, — сказала Элен, — это тот камень, который похож на… — Она замолкает, ища подходящее сравнение, и Даниель приходит ей на помощь:
— Кроличьи кишки. Да, па?
— Мой Бог, — улыбается Жорж, — сравнение, прямо скажем, не поэтическое, но верное.
Пока все смеялись, сердце Элен замерло: теледиктор сообщил безразличным голосом:
— Криминальная хроника: только что стало известно о преступлении…
Вилка застыла в руках Элен на полпути ко рту. Неужели тело Филиппа уже обнаружили?
— Женщина была найдена мертвой в своей квартире….
Никто в комнате не обратил на сообщение никакого внимания. Впрочем, понятно — одним преступлением больше, одним — меньше. Сколько их происходит за день в Париже!
Разговор за столом продолжился, Элен принесла из кухни паэлью, на которую тут же набросился Даниель. Элен кладет себе только маленькую ложку.
— Ты не голодна? — интересуется Жорж.
— Не очень.
Мягко сказано. Ей приходилось прилагать чудовищные усилия, чтобы проглотить хоть кусок. Горло сводило судорогой, а желудок отказывался принимать пищу. Когда только кончится этот обед! Жорж и Даниель еще никогда не ели так медленно. К тому же все время отрываются от еды на разговоры. Боже, скорее бы кончилось это испытание.
Вдруг, после небольшой паузы, Даниель выдал фразу, которая пронзила душу Элен, словно кинжал:
— Кстати, Надин, я тут встретил твоего дружка. Филиппа. Филиппа Марвье…
Глава 3
Сердце Элен словно замерло на мгновение, а потом начало нехотя биться медленными гулкими ударами, которые, кажется, слышны всем.
Даниель знает Филиппа! Или, если быть точнее, «знал», потому что…
Конечно, если вдуматься, то это знакомство не удивительно. Филипп тоже студент… был студентом медицинского факультета. Правда, он на несколько лет старше ее сына, но они запросто могли встречаться где-нибудь в библиотеке или университете. И уж конечно, нет ничего необычного в том, что Филипп ничего не говорил родителям об их знакомстве. Да у него добрая сотня таких товарищей, обо всех рассказать просто невозможно.
Но вот что поразительно — Даниель упомянул о Филиппе сегодня, в тот самый день…
Филипп тоже хорош. Почему он не сказал Элен, что знает ее сына… Но, может, он просто не знал фамилию Даниеля, ведь они учились на разных курсах, и, наверняка, звали друг друга просто по имени.
Да, но Даниель-то знает фамилию Филиппа…
Надин не выказала ни малейшего удивления.
— Филипп?.. А где ты его встретил?
И она его знает! Боже! Подумать только, Элен могла столкнуться с кем-нибудь из своих детей, направляясь к Филиппу. Элен почувствовала, что краснеет от смущения. Но дети не обратили на нее никакого внимания. Даниель продолжил рассказ:
— Филипп… Я заходил к нему сразу после полудня. Два месяца назад я одолжил ему пять сотен. Заходил забрать.
— Ну и как — забрал?
— Нет… Он сказал, что сейчас гол как сокол, но уладит свои дела и через три дня вернет деньги.
Ну конечно! Те же деньги! Филипп собирался занять у матери, чтобы отдать сыну. Здорово придумано!
Даниель счистил остатки паэльи себе в тарелку, сопровождая действия печальными вздохами, как будто недоедал всю жизнь.
— Пида всегда все слишком точно рассчитывает, — замечает он с сожалением. — Испанцы явно не страдают хорошим аппетитом.
На этот раз Надин пропустила мимо ушей ворчание брата.
