Марианна Лесли - Расставание не для нас
– Они любят тебя.
– Моя жизнь принадлежит мне! – гневно воскликнул он. – Кто они такие, чтобы указывать мне, как жить, а?! – Он перевел взгляд на Джессику и, немного успокоившись, продолжил: – Ты настоящий друг, Зубрилка, и именно потому, что мы хорошие друзья, я прошу оставить меня там, где нашла.
– И что бы я была за друг, если бы покинула тебя в час беды?
– Но если ты тут останешься надолго, может случиться что-то по-настоящему ужасное, чего бы мне очень не хотелось.
– Например? – усмехнулась она.
– У меня дар наживать врагов.
Джессика посерьезнела.
– Никогда, Рейф.
– Ты уже позвонила моим родным?
– Нет. Я хотела сначала спросить тебя об этом.
– Не звони им.
– Думаю, они хотели бы знать, Рейф.
– Они узнают достаточно скоро и сделают из этого проблему.
– Ничего удивительного, ты же мог погибнуть.
– Невелика была бы потеря.
– Для тебя – возможно, но не для них.
Он раздраженно отвернулся.
– Послушай, Джесс…
– А что случилось с Зубрилкой?
Рейф повернул голову и внимательно оглядел ее. В детстве рыжие волосы с возрастом стали светло-каштановыми с золотистым отливом. Они по-прежнему завивались и были непослушными, но она научилась искусно укладывать их. Очки сменились контактными линзами. Годы с пластинками, выпрямляющими зубы, подарили ей идеальную улыбку. Худое как щепка тело в конце концов налилось и стало женственным. Она все еще была тонкой, но со всеми привлекательными изгибами и выпуклостями во всех нужных местах.
Теперь Джессика Стивенс уже не выглядела тем книжным червем, которого все ребята звали Зубрилкой. В те годы, когда самые популярные девчонки ее класса становились участницами спортивных и танцевальных команд, она была председателем дискуссионного клуба и президентом лингвистического общества.
В то время как ее более фигуристых одноклассниц короновали как победительниц конкурсов красоты, она получала награды за выдающиеся успехи в учебе. Родители говорили ей, что это важнее, но Джессика была достаточно сообразительна, чтобы понять, что это не совсем так. Она променяла бы все свои грамоты на одну усеянную фальшивыми бриллиантами диадему и коронационный поцелуй президента класса Рейфа Маклеона. Мало кто знал, что ученица, удостоенная чести произнести речь прощания со школой, мечтает о чем-то ином, кроме признания ее академических достижений. Действительно, ну кто бы мог подумать? Зубрилка она и есть Зубрилка.
Но теперь Рейф пересмотрел свое мнение. Оценив ее внешность, он сказал:
– Почему-то прозвище «Зубрилка» не подходит такой хорошо сложенной леди, как ты.
– Спасибо.
– Не за что. Ну так вот, я говорил…
– Ты давал мне понять, чтобы я не приставала к тебе.
Рейф пригладил рукой непослушные волосы.
– Это не значит, что я не ценю все, что ты сделала, Джесс. Ценю.
– Но ты просто хочешь, чтобы тебя оставили в покое.
– Именно.
– И ты мог бы спокойно упиваться своими страданиями.
– Опять угадала. А сейчас, если ты не хочешь стоять тут, пока я буду вылезать из постели в одной только повязке на ребрах, я бы посоветовал тебе попрощаться и уйти.
– Но ты же не собираешься уйти из больницы?
– Собираюсь.
– Но тебя сегодня утром еще даже не осмотрел врач!
– А что нового он может мне сказать? Я и так знаю, что у меня сломано несколько ребер. Ничего такого, что не прошло бы после пары дней в постели. Но уж лучше я проведу это время в таком месте, где можно достать бутылку виски.
Он с трудом сел. От боли перехватило дыхание, на глаза навернулись слезы.
– Но как ты собираешься уехать отсюда? В таком состоянии ты не сможешь вести машину.
– Справлюсь.
– И наверняка при этом угробишь себя.
Он повернул голову и пронзил ее взглядом.
– Наверное, мне следовало бы взять у тебя уроки безопасного вождения…
Он не мог бы сказать или сделать ничего, что причинило бы ей большую боль. Она съежилась под ударом этих слов. Кровь отхлынула от головы, и Джессика почувствовала себя на грани обморока.
В ту же секунду, как у него вырвались эти слова, Рейф уронил голову и вполголоса длинно выругался, после чего в комнате повисла осязаемая тишина. Наконец он поднял голову.
– Прости, Джесс!
Она нервно сжимала и разжимала руки, невидящими глазами уставившись перед собой.
– Меня постоянно терзает мысль, винишь ли ты меня в том несчастном случае…
– Не виню. Клянусь тебе!
– Сознательно, может, и нет, но в глубине души…
– Да нет же. Я ляпнул глупость, прости. Говорил же, что превращу тебя во врага. – Он беспомощно вскинул руки. – Порой меня охватывает такая злость на весь свет, что я свирепею и вымещаю свою ярость на том, кто попадется под руку. Поэтому я плохой собеседник. Поэтому хочу, чтобы меня просто оставили в покое.
Его душевная боль была так очевидна, что ей легко было простить его за этот выпад. Он походил на раненого, загнанного в угол зверя, который не позволяет приблизиться к себе тому, кто хочет ему помочь. В течение двух лет после смерти Кейт он зализывал свои раны. Они еще не зажили. Если ничего не предпринять, то никогда и не заживут. Рейф больше не в состоянии помочь сам себе.
– Ты настаиваешь на том, чтобы уйти из больницы?
– Да, – подтвердил он. – Даже если придется выползать отсюда на четвереньках.
– Тогда разреши мне отвезти тебя домой, в Литл-Спрингс.
– Даже и не думай.
– Образумься, Рейф. Куда ты пойдешь?
– Найду куда. Но домой я возвращаться не хочу, – упрямо повторил он. – Пожалуйста, уходи и оставь меня в покое.
Однако Рейф не знал, что Джессика может быть такой же упрямой, как и он.
– Не хотела касаться этого щекотливого вопроса, Рейф, но ты не оставляешь мне выбора. Встает вопрос о деньгах.
Несколько мгновений он озадаченно смотрел на нее, потом проворчал:
– О каких таких деньгах?
– О тех, что понадобились, чтобы тебя сюда приняли и лечили. Я за все заплатила.
– Что-что?
– У тебя в бумажнике не оказалось страховки. Мы не нашли там и сколько-нибудь существенной наличности, поэтому заплатила я.
Рейф прикусил губу. Было видно, что он растерян.
– Ты получишь свои деньги обратно.
– Разумеется. Как только мы приедем в Литл-Спрингс, ты сможешь снять их со своего счета в банке или взять взаймы у брата.
– Джесс… – начал он, намереваясь спорить.
– Я не брошу тебя на произвол судьбы, Рейф. По моим сведениям, ты слишком много пьешь. Как ты сможешь выздороветь, если не будешь как следует заботиться о себе?
– А мне наплевать, выздоровею я или нет.
– А мне нет.
– Почему?
– Потому что я хочу получить обратно свои шестьсот пятьдесят восемь долларов. – Сказав это, она направилась к двери и распахнула ее. – Я пошлю медсестру, чтобы она помогла тебе одеться.
