Флора Дагерти - Любовная сделка
Им повезло: все Бордо отдыхало в час сиесты и улицы были относительно пустынны. Через полчаса Фред повернул машину в сторону виноградников Хотмонт-Джеймс, и они довольно быстро добрались до места. Поднявшись на террасу, Элизабет рухнула в кресло, жадно припав, к бутылке с соком. Фред бродил по шато, которое скоро станет его домом. Его энтузиазм оказался заразительным, и когда он вернулся и сел рядом, они принялись строить планы. Завтра Элизабет начнет здесь все мыть и драить, пока Фред будет организовывать работу офиса, чтобы раскрутить дела на полный ход, когда наступит время.
— Я должен переговорить с Шарлем, чтобы он набрал новый штат. Похоже, что Жильбер постарался избавиться от всех, кроме своих сообщников, перед тем как удрать, — сказал Фред. — Слава Богу, что остался Шарль, — добавил он, — хотя выдержка вина почти закончилась. Понимаешь, благодаря мощной корневой системе виноградники не нуждаются в постоянном поливе. По сути, чем больше они получают солнечных лучей, тем лучше, и есть надежда, что в этом году удастся создать совершенно особый сорт вина. Уборка начнется в сентябре. Очевидно, выжимка теперь производится в основном машинами. Я должен узнать это у Шарля.
Элизабет не переставала удивляться его обширным знаниям в области виноделия, и Фред признался, что прослушал специальный курс лекций, когда приступил к работе на фирме.
— Правда, пока мои знания были не особенно нужны, — признался он. — Но в будущем… — Он выразительно потер руки, и его единственный глаз заблестел, когда, вскочив, он отправился на поиски Шарля.
Элизабет с особой тщательностью обследовала кухню в дальнем конце выложенного плитками коридора и отметила все, что ей надо будет купить, чтобы привести дом в порядок. Работа — лучшее лекарство для разбитого сердца, мрачно напомнила она себе.
В течение последующих дней она убедилась, что это справедливо лишь в какой-то мере. И хотя дел было столько, что не оставалось времени на размышления, но раз-другой ее щеки все-таки увлажнялись слезами.
Все дни они с Фредом проводили в шато, возвращаясь в гостиницу только вечером, чтобы пообедать. Фред быстро поправлялся. Он уже мог открывать глаз. Исчезли следы синяков, свидетельством жестокого нападения оставался лишь пластырь на голове.
Элизабет села за письмо к бабушке. «Мы с Тедом приехали в Бордо по делам», — начала она и тут же разразилась слезами, ибо все было так безнадежно плохо, так фальшиво и вообще ужасно. Ей не хотелось врать. Поэтому она тут же перешла к подробному описанию Бордо, его достопримечательностей и великолепных магазинов, рассказала о виноградниках и шато. Написала, что очень скучает, что у них с Тедом все в порядке и они с нетерпением ждут ее возвращения… Тед передает сердечный привет… Больше ей ничего не пришло в голову, о чем бы она могла написать без вранья. Элизабет вытерла слезы и сполоснула лицо, перед тем как пойти спать. Если бы не физическая усталость, тоска и печаль окончательно доконали бы ее.
Благодаря ее стараниям шато преображалось на глазах, Фред уже мог спокойно пригласить Анжелику. В четверг вечером после обеда раздался телефонный звонок Теда.
— Я подробно информировал его о положении дел, — сказал ей Фред, закончив разговор. — Похоже, он доволен, так что можно рассчитывать на лучшее. Он приедет, но не сказал точно когда. Я рассказал ему, что мы бываем в шато каждый день, и что ты привела его в порядок. Он сказал, что не удивляется. Я думаю, твой рейтинг в компании растет.
Элизабет никак не отреагировала на его слова. В субботу утром Фред поднялся в мрачном настроении.
— Анжелика получила мое письмо и хочет встретиться со мной, как только я окажусь в Бордо, — сказал он Элизабет, когда они сидели за завтраком. — Как ты думаешь, могу я показаться ей на глаза? — Он стал критически рассматривать свое лицо в зеркале, висящем за обеденным столом. — Тебе не кажется, что, увидев меня, она придет в ужас и убежит?
— Садись и завтракай, — успокоила его Элизабет. — Она сочтет, что выглядишь ты прекрасно.
— Мне кусок в рот не лезет, — сказал он, выпив лишь чашечку кофе, на которой настояла Элизабет. — Я еду на встречу с Анжеликой. Я не могу больше находиться в состоянии неопределенности. Ты не возражаешь, если я отвезу тебя в шато, надеюсь, ты справишься без меня? — спросил он.
— Да, да, конечно, — успокоила она его. — Привези с собой Анжелику, чтобы она посмотрела на свой будущий дом.
Всю дорогу до шато Фред изливал ей свои тревоги.
— Как ты думаешь, почему Анжелика написала мне такое письмо? Если бы все было в порядке, она бы не просила меня приехать к ней. Очевидно, она хочет сказать мне прямо в глаза, что я ее не интересую, прежде чем расстаться со мной.
Он метался между надеждой и отчаянием. Элизабет пыталась приободрить его.
— Да, конечно, — то и дело говорила она. Или: — Нет, я сомневаюсь, что она так сделает. — Но, похоже, он даже не слышал ее.
— Пожелай мне удачи, — сказал он, открывая ей дверь в шато.
— Еще бы… и выглядишь ты отлично. — Он и в самом деле снова обрел свою прежнюю привлекательность, подумала она: высокий и стройный, в белых брюках и голубой рубашке, с блестящими карими глазами; следы синяков были почти не заметны.
— Огромное тебе спасибо, — сказал он, садясь в машину и крепко сжимая ей руку.
Элизабет проводила его и, вернувшись в огромное пустое шато, почувствовала себя одинокой. В последние несколько дней она была так занята, что у нее не оставалось времени думать, но теперь ей практически было нечего делать. Все комнаты были убраны, повсюду царил порядок, так что Анжелике оставалось лишь что-то дополнить по своему вкусу, если, конечно, она захочет жить здесь с Фредом, в чем Элизабет не сомневалась.
Все это время Фред был очень занят. Он все больше вникал в процесс производства вина, знакомился с современными аппаратами, которые с гордостью демонстрировал Элизабет. С каждым днем он все больше воодушевлялся, осваивая работу, которой намеревался всецело посвятить себя. Вечерами, сидя за ужином, они болтали и смеялись, как в доброе старое время в Лондоне, им было весело и спокойно.
И вот теперь все подходит к концу, думала Элизабет. Ей здесь больше нечего делать. Тед сказал, что он приедет, и они «во всем разберутся», но разбираться было не в чем. Все было предельно ясно. Конечно, он был поглощен делами фирмы, он нервничал, и все-таки не этим объяснялась его раздраженность перед отъездом. Причина была в Кет, это несомненно.
Внезапная боль стеснила ей грудь, и она прижала руки, пытаясь унять ее. Словно свинцовая тяжесть легла ей на сердце. Она не должна позволять себе думать о Теде, не должна!
